Я не буду пересказывать всю мою жизнь, благо всю ее я и не помню. Помню только, что мне самой интересно, а может даже больно-об этом и пишу. Жизнь нужно чувствовать и любить. Как говорил мой первый муж: «Не сиди просто так, пальчиками да шевели». Вот я и шевелю, клацаю по клавишам компьютера. Мои дети сидят рядом, тоже клацают, но по кнопкам телефона. Дети всегда со мной-бабушки и дедушки им не известны, они не знают, что значит гостить летом. Так получилось. Я в своем детстве исчерпала весь лимит «гостевания». Самое страшное для меня наказание-лето в деревне. Бабушка жила в тридцати километрах от нас, но дорога, вернее бездорожье длилась к ней целый день. Сейчас от деревни осталось только название. Лесные, глухие деревни вологодской глубинки опустели двадцать лет назад. Деревня Паново была богатой. Дом бабушки стоял на самом краю деревни, на высоком угоре. Я выходила на угор утром, простирала к небу маленькие ручки и кричала: «Галяяя!». Тайга глухо отвечала мне, хотелось катиться с вниз, но страх большой травы, лесной бурной речки сдерживал меня.
Дом был очень большой:северный пятистенок, в котором жила не одна семья, с летней и зимней избой, несколькими амбарами внутри и большим хозяйственным двором-поветью, на котором вмещалась лошадь груженая сеном. . Спустя два десятка лет он покосился , но стоит до сих пор. Правда говорят, что дома стоят дольше чем люди. В начале 20 века дом построили мои предки-нашлись силы, время и деньги. В начале 21 века у меня социальный найм, нет ни сил, ни времени, ни денег. Вот такой фокус. Получается я не превзошла своих родственников, не оправдала вложенные в меня моральные и физические силы. Вся моя жизнь сплошные американские горки с непонятной траекторией. Может гены где-то дали сбой.
В деревне жили одни старухи. Дети очень редко навещали тамошних родственников. Та пара, тройка детишек, которая изредка появлялась,к нашему двору не подпускалась, а я к их двору. Бабушка строго следила за моим перемещением. Отсутствие свободы движения пагубно сказывалось на детской психике. Доступны были старые журналы «Крестьянка» и «Здоровье». Журналы привили мне жажду чтения, но хотелось живого общения. Если не общаться –сойдешь с ума. Слово для меня жизнь. Невозможно молчать, когда детская энергия рвется наружу. Совершенно родные и такие близкие, казались такими глухими и чужими. Забор был очень высоким, я вылезала на черемуху, которая росла перед домой ,сидела на ветке и своим видом говорила: «Вот она–я!». Однажды я нарушила привычный жизненный ход и убежала из дома . Не далеко-через дорогу.
Гранька жила одна-ровесница моей бабушки. Она прихрамывала на одну ногу и ходила к нам на колодец за водой. Часто бывала в гостях, но особо не была привечена моими родственниками. Я тоже не была от нее в восторге, но Граньке часто присылали посылки с зефиром и грецкими орехами. Я находилась в гостях до тех пор, пока мне не выдавали одну зефирку и один орех. Зефир я съедала, орех прятала в карман. В середине дня старушка ложилась отдыхать, я убегала домой.
Детский страх быть наказанной гнал меня домой, мягкий зефир, неведомый мне ранее тянул через забор. Происходило некое равновесие добра и зла. По ночам жутко хотелось домой, я представляла, как бегу навстречу маме, мама бежит навстречу мне. Не жизнь, а индийское кино! Домой я добиралась сложно-бензовозом, самолетом «Кукурузником». Болела голова, желудок выворачивался наружу, но ощущение радости, как в индийском кино!
Вот такое, не самое лучшее - мое счастливое детство...
Ваша Галина Коялхот...