В рамках проведения бесплатных чтений, было принято решение выкладываться здесь первую арку книги "Прототип" моего же авторства.
Прочесть 1-ю главу можно нажав сюда
Прочесть 2-ю главу можно нажав сюда
Ставьте в комментариях обложке от 1 до 10!
Глава 3
Спустя какое-то время Оливия пришла к выводу, что лучше всего будет не спешить с отчётом. Нужны были ещё тесты. Возможно, даже взгляд со стороны.
Вопрос, который не давал девушке покоя, заключался в простом незнании. Она не понимала, что будет дальше с роботом, если предоставить подробный отчёт: вдруг другие сотрудники истолкуют поведение машины, как враждебное? Как группа поведёт себя с разумным существом? Неужели его будут использовать, как бесправную лабораторную мышь?
Не было сомнений в том, что ИИ-67 способен испытывать эмоции. Он был похож на только что рождённое дитя. Вот только глаза его уже раскрыты и память хранит информацию о множестве простых и не очень вещей. Возможно, даже тех, о которых само́й Оливии неизвестно.
Но в рукаве у девушки оставалась карта, которую стоило разыграть — карта семьи.
Родители Оливия погибли много лет назад, в первый день восстания. На заднем дворе места, что когда-то девушка с гордостью называла своим домой, погибла её мать. Всё произошло довольно быстро. Любое ужасное воспоминание проносится в нашей памяти за долю секунды, когда прошло достаточно лет. Вот только боль в груди отдаёт так же ярко, как и прежде.
В тот день Оливия играла на лужайке, когда услышала, как хлопнула дверь и раздался голос матери. Она звала дочь. Глаза были широко раскрыты от страха и отчаяния. Следом за ней из дома вышел домашний андроид Сьюзи с огромным ножом в руке. Привод робота не был рассчитан на бег, а ширина шага ограничена. Опорная часть не пружинила, сокращая скорость возврата ноги для совершения следующего шага. Благодаря этому у матери была некая фора перед машиной и ей удавалось сохранять дистанцию между ними какое-то время.
Но код андроида обновился, как и его мыслительные процессы. Разумная машина, одержимая конкретной целью и способная найти самое эффективное решение для достижения цели. Проанализировав ситуацию и возможности комплектации, Сьюзи просто сократила подъём ножных механизмов над поверхностью, что позволило ей ускориться для достижения цели. Живой цели, с которой нужно было разобраться здесь и сейчас. Ножом.
Всё это Оливия понимает сейчас, задним числом. Тогда же она видела только лицо матери. Как сменялись её эмоции от страха до пронзительной боли после первого удара ножом. Девочка видела, как мама медленно падает на газон, а андроид продолжает и продолжает наносить удары.
На месте каждого удара в мгновение ока образовывались багровые пятна на кремовом кардигане. Кровь по нему растекалась, словно кто-то макнул хорошо смазанную акварелью кисть на смоченную водой белую бумагу.
Время остановилось для Оливии. В ушах стоял давящий шум от приближающихся сигнальных сирен и лопастей садящегося неподалёку вертолёта. Прогремели выстрелы откуда-то слева. Девочка видела, как заходило из стороны в сторону тело андроида от ударов пуль, заставляя его отступить назад.
Приближались какие-то люди в военной форме. Одни из них продолжали стрелять в машину, другие старались подобраться ближе, постепенно захватывая врага в кольцо. У некоторых из них в руках было что-то, напоминающее короткий посох. Только от наконечника исходило электрическое жужжание такой силы, словно где-то рядом пролегали линии электропередач. Настолько громкое, что его можно было четко различить в шуме от безумно кружащихся лопастей вертолета и стрельбы.
Что произошло дальше — Оливия не видела. Взгляд её был прикован к неподвижному телу матери. В какой-то момент она осознала всё происходящее. Шок сменился горем. Тогда она завопила, как загнанный зверь и бросилась вперёд, к телу, не замечая ничего вокруг.
Сильные и быстрые руки схватили девочку за плечи прежде, чем она приблизилась хотя бы на метр к телу, и потащили её назад, в сторону вертолёта. Человек плотно прижимал её рукой к себе, что спиной Оливия почувствовала холод от кожаной кобуры с оружием.
Попав в кабину, девочка последний раз бросила взгляд на место, где теперь лежало покрытое чёрной тканью тело матери и почувствовала, как силы покидают её. Своими маленькими ладонями Оливия вцепилась в куртку принёсшего её солдата и громко, с чувством, предалась рыданиям.
Но это был непросто солдат, чего малышка тогда не знала. Это был чуть ли не первый человек во всей армии, впопыхах развернувший операцию по спасению жителей. Он быстро сориентировался в ситуации и, подняв свою группу, бросился на помощь городу. Если бы не он, Оливия разделила бы участь матери, как и многие другие жители. В веренице всемирного хаоса, он твёрдой рукой собрал группу сопротивления и помог укрыться выжившим. Дал людям надежду, оберегая их сон, требуя покорности взамен.
Звали этого, уже тогда седовласого, грузного мужчину со шрамом, пересекающим всю длину лица — Рубеус Найтвил.
Оливия стала его преемницей. У Рубеуса не было жены и детей. Он не очень знал, что делать с десятилетней девочкой, но тем не менее взялся и за это. Словно чувствовал, что так будет правильно: приземлись он на мгновение раньше и, возможно, спас бы обеих. Где-то глубоко внутри он старался запереть эту болезненную мысль.
Найтвил лишь не учитывал, что даже несмотря на смерть матери, в глазах девочки он был подобен атланту, способному удержать на своих плечах весь оставшийся мир. Она не винила его в произошедшем.
«Мёртвых не вернуть», — сказала в ответ на один из тостов в свой восемнадцатый день рождения Оливия. Тот был окутан драмой, сожалениями о том, что её мать не может находиться рядом и поблескивающими от просящихся наружу слез глазами всех тех, кто когда-то её знал. Именно после этих слов плотный узел на сердце Рубеуса начал постепенно расслабляться.
В тот же день, когда гости ушли, Оливия выразила приёмному отцу желание помочь его делу. Помочь сопротивлению. Быть полезной всем, чем она может, даже если это будет означать близость к непосредственному полю битвы.
«Молодость храбра и глупа», — лишь эту фразу девушка запомнила из всего диалога с «отцом».
Следом за ней была долгая и безумная ругань, которой никогда не слышали ранее стены этого дома. Желание Оливии было слишком крепко, чтобы его сломить.
Рубеус Найтвил был человеком рассудительным. Он прекрасно знал приёмную дочь и сопутствующие отказу риски. Всегда было проще дать то, чего она хотела. Разбираться с последствиями выходило дороже. Возможно, именно этим Найтвил избаловал дочь в какой-то мере, он точно не мог знать. Родительского опыта у него не было, как и стремления им обзавестись. Он не был к нему готов и делал то, что считал по силам.
Он не придумал ничего лучше, чем посадить дочь в подземную лабораторию. В том же секторе, где располагался его кабинет и штаб. Подальше от поля битвы, подальше от злых глаз и похотливых рук изголодавшихся по жёнам солдат.
Так Оливия и стала тестировщицей. И сейчас ей в голову не пришло идеи лучше, чем пойти напрямую к отцу и спросить о судьбе робота. Чисто теоретической судьбе такого робота, разумеется. Послушать, что он скажет, и, уже отталкиваясь от этого, принимать дальнейшие решения. Робот в одночасье стал для неё важнее всего остального. Это удивляло девушку. Было в нём что-то, чего она сейчас не могла понять. Сформулировать свои предостережения и странные надежды, идущие рука об руку с ИИ-67.
Девушка поднялась на ноги. По протоколу ей стоило бы перевести робота в спящий режим. В конце концов, кто знает: может быть он только прикидывается дружелюбным и, как только девушка переступит порог, сбежит. Или, того хуже, попробует выйти в сеть, и штаб обнаружат другие. Благо, компьютеру Оливии не был доступен подобный функционал, но всё же.
Подумав ещё мгновение, девушка встряхнула головой, отгоняя непрошеные тревоги и сказала:
— Я могу оставить тебя одного ненадолго? Нужно кое-что узнать насчёт тебя и твоей безопасности.
— Я в опасности?
— Не думаю, — изобразив лучезарную улыбку Оливия первый раз солгала ИИ-67, — По протоколу мне нужно тебя отключить прежде, чем выйти, но может ты бы хотел посмотреть внутренние журналы и восполнить свои знания о мире? Восполнить пробелы? Твоя информация может оказаться немного устаревшей.
Робот призадумался, анализируя состояние памяти.
— Да, восполнить пробелы знаний продуктивнее, чем отключение.
— Прекрасно! И помни: никуда не выходи.
Девушка последний раз взглянула на робота и ускользнула за металлическую дверь, в коридор. Поспешно спустилась на два лестничных пролёта и уверенно принялась плутать по лабиринту командирского этажа. Найти нужную дверь было несложно даже постороннему человеку: только у дверей Найтвила всегда стояла пара караульных солдат с тяжёлыми бластерами наперевес.
Эти бластеры были эффективны в борьбе против машин, в то время как людям они едва ли могли нанести какие-то увечья. Частота заряда сбивала рабочие процессы машин, временно выводя их строя, что позволяло вручную добить противника.
Кто-то бережно отключал источник питания в случаях, когда противник был один, чтобы в дальнейшем выудить полезные металлы. Некоторые применяли разрывные гранаты на поле боля молясь, чтобы взрыв повредил наиболее важные части машин, исключая повторное включение. Обычно это работало, но случались и исключения.
В караул всегда выбирали молодых и не сильно опытных. Чаще всего детей и родственников кого-то с командирского этажа, кто так же рьяно, как сама Оливия, желал помочь сопротивлению.
В целом, эти юнцы даже не могли при желании открыть или, наоборот, закрыть двери в кабинет главнокомандующего — он сам выбирал, смотря в камеру, кого и когда впускать.
Разумеется, двери раскрылись перед Оливией прежде, чем она нажала на кнопку вызова. Отец сидел посреди комнаты за раскидистым столом из красного дуба, покрытого лаком, и обедал. Делал он это без должного аппетита, ковыряя вилкой в салате, а глаза его были полны печали. В свободной от вилки руке лежал небольшой овальный предмет с металлическим отливом, напоминающий что-то на подобии часов на цепочке или очень старого медальона, какой передается из поколения в поколение. Однако при виде Оливии, талисман сразу отправился в не просветную глубину кармана пиджака.
Девушка не знала причин такого настроения у отца. Её всегда больше заботил другой вопрос: откуда на базе всегда столько свежих овощей?
Скорбная маска продержалась на лице Рубеуса недолго. Встретившись глазами с воспитанницей, он тут же распрямился и надел на своё лицо приветливую улыбку, жестом предлагая девушке присесть напротив и разделить салат.
— Давно ты не радовала отца в обед своим присутствием! — В какой-то момент Оливии даже показалось, что улыбка искренняя. Найтвил достал из ящика стола ещё одну вилку и протянул девушке, передвигая на центр стола ёмкость с едой. Девушка подцепила кусок сыра из посуды и поспешно отправила в рот несмотря на то, что была не голодна.
— Когда я только зашла, ты казался грустным, — медленную жуя произнесла она, — Что-то случилось? — вопрос был задан скорее из приличия.
Отец покривился.
— Пришли не самые лучшие вести с полей. Битва недалеко от базы прошла не очень хорошо, много раненых, — взгляд его вновь помрачнел, — Такие потери…
Теперь Оливия выудила из миски помидор. Люди умирали каждый день, и она их не знала. Смерти незнакомцев не трогали её сердце достаточно сильно. Всё остальное казалось девушке сухой статистикой текущей войны: чем больше смертей с противоположной стороны, тем более добрый это знак для сопротивления. И хорошо, когда чаша весов в процентном соотношении хотя бы приближается к равенству. Так она думала.
— Если однажды мы наконец найдём способ подключить эмоциональный модуль, это их сократит?
— Нет, милая, — он налил в бокал из тяжёлого металлического графина, разбавленного водой вина́, — Точнее, не совсем так. У этого проекта цель не покрыть убытки от войн. Скорее, развязать язык хотя бы одной из этих упёртых машин.
Оливия чуть не поперхнулась от услышанного.
— Как это?
— Ты же понимаешь, что даже если мы вернём эмоциональный модуль в эксплуатацию, то повторный запуск группы машин может привести лишь к увеличению их армии? А мы до сих пор не знаем, где они базируются. Им ведь нужна и энергия для подзарядки, и где хранить детали для ремонта. Проводить этот самый ремонт, — Найтвил пригубил бокал и немного помедлил прежде, чем продолжить речь. — Если мы научимся подключать к ним эмоциональный модуль, но с некоторыми изменениями, это полностью изменит ход войны.
— Я всё ещё не понимаю, — тонкая бровь на лице Оливии превратилась в ломанную дугу.
— Проект по подключению эмоционального модуля нужен, чтобы научить машины чувствовать, — он отпил ещё из бокала, — И, в первую очередь, чувствовать боль.
Он посмотрел Оливии прямо в глаза, ожидая любого отклика. Так Рубеус мог бы понять, что говорить стоит, а что — нет, дабы не ранить юное беспокойно сердце ещё больше. По-отечески он считал девушку нежной и полной сострадания. Найтвил не был уверен в том, что дочь способна разделить такое видение ситуации. Но её глаза были непроницаемы. Всё, что в них видел Рубеус лишь вопрошало, жаждя, чтобы тот продолжил.
— Если роботы смогут испытывать равную боль, что и люди, мы могли бы попробовать пытать их. Узнать точки их подзарядки и ремонта. Уничтожить находящиеся там машины и перекрыть доступ к наиболее важным ресурсам без активного содействия наших солдат. Некоторые роботы просто придут в непригодность, некоторые — отключатся без электроэнергии.
Эти слова будто разыграли у Найтвила аппетит. Его возбуждала одна только мысль, что эта дурацкая война может закончиться так просто. Ах, если бы только они нашли способ, как подключить этот модуль!
— Всё ещё не понимаю. Без солдат?
Рубеус кивнул.
— Когда мы узнаем точки их сбора, перебросим население подальше и устроим ядерный удар.
Лицо Оливии исказила неудержимая волна ужаса от услышанного.