Федосьины яблоки
авторский рассказ Нины Зорихиной
Разбитая просёлочная дорога, по которой то и дело жужжа и фыркая, обдавая всех слоем грязи, двигались бортовые газики. По обе стороны дороги два порядка деревенских домов, около некоторых--- яблоневые садики из двух, трёх, пяти яблонь. Яблони эти --- дички. Но для деревенской ребятни, никогда в жизни не едавших крупных крымских яблок, эти зелёные « вырви глаз» были истинным лакомством. В конце деревни--- повалившийся плетень, уже не нужный, а только напоминающий ребятам о какой-то далёкой жизни.Рядом с плетнём--- угольник, деревянный гладильщик зимних дорог, тоже поломанный, начинающий гнить. Этот плетень, и этот угольник--- излюбленное место посиделок деревенских баб и ребятишек, место встречи стада коров,место, где все местные новости перемывались как песок с золотом. Такой вспоминается мне наша деревня Ново-Шангское более тридцати лет назад.Ещё не было никакого и разговора об асфальтированной дороге,не было и моста через Ветлугу, а поездка в Шарью для ребят это, как сейчас в Диснейленд, почти не осуществима. Вспоминая ту деревню середины шестидесятых, своё далёкое уже детство,образ высокой худой старухи не покидает меня.Она, в отличие от других. Никогда не ходила на деревенские беседки,никогда и никому не перемывала косточки.С вечной палкой в руке, в длинном чёрном платье, в каком-то поповском колпаке на голове, она походила бы на монашку, если бы не постоянная привычка курить трубку да хриплый грубоватый голос, пугающий нас ребятишек : «У, бардонихи!».
Тётка Федосья, так звали нашу стражницу. Мы дрожа и пугаясь, с любопытством подкрадывались к её калитке, заглядывали сквозь щели внутрь садика; аккуратные кусты ягод, яблони маленькие, но, о, чудо, с крупными яблоками! И тётка Федосья, гордо восседающая на скамейке возле дома,как хранительница священной тайны! Весь её облик был для нас пугающей тайной.Однажды, когда мы вот так, пугливой стайкой жались к забору, боясь войти, она жёлтыми крючковатыми пальцами, сняв цепочку с калитки, позвала нас. Прячась друг за друга, но сгорая от любопытства, мы поднялись к ней в небольшой дом.Удивительная строгость и чистота встретили нас. По стенам скамейки, около печи сундук, покрытый лоскутным покрывалом,на гвоздях в простенках портреты людей в рамках. Почему-то запомнились портреты Хрущёва и Суслова, но кто они такие, мы конечно в то время никакого представления не имели.О чём тогда с нами говорила эта мрачноватая странная женщина, память моя не сохранила. А вот вкус сочных, необычных яблок помнится и сейчас.Она не угощала нас, как хлопотливые старушки чаем,но только её страшное «БАРДОНИХИ» стало звучать как-то мягче, или же это нам теперь так казалось. После того дня мы нет-нет да и захаживали на крыльцо Федосьиного дома, лакомились ягодами красной смородины из почерневшей кружки, как всъерошенные воробьи щебетали о чём-то своём. А она величественно молчала, попыхивая трубкой.В конце осени тётки Федосьи не стало...Она умерла так же незаметно и таинственно, как и жила. Похоронили её на местном кладбище, называемом Медяной. Похоронили всей деревней, тихо и просто.
Часто, когда меня угощают крупными зелёными яблоками, сочными с кислинкой, я вспоминаю тётку Федосью, и слышу её необъяснимое, пугающее « у, бардонихи», слово, которое я никогда больше не слышала.
Рассказ написан в 1998 году.