— Раздевайся, — сухо и монотонно велит грубый голос Чонгука, но, поняв, что ей сил на это не хватит, он сам подходит к дрожащей от страха девушке и встает позади с намерениями расстегнуть молнию черного, с открытыми плечами, вечернего платья. Он просто так купил это платье и заставил ее надеть его.
Смерть должна быть красивой.
Чонгук — древнее мифическое существо, что обитало на дне океана, которому раньше все поклонялись из-за страха быть уничтоженными. Люди его боялись, и спасением для них были только их молитвы, что читались, когда оно, это чудовище, могло взреветь, грозясь их всех с лица земли стереть, если не преподнесут ему красивую жертву, коими являлись чистые девицы, чья честь не была тронута ранее мужчиной. Чонгук забирал ее сам.
Чон — необычное существо. Если сейчас люди привыкли читать про красивых и злых духов, то его облик вселяет холодный и мерзкий страх, его глаза уничтожают душу, рвут ее на части, а после — поглощают. Длинные черно-красные щупальца, что появляются из-за спины, ледяное тело и кожа, на которой есть чешуя — все это он скрывает под обличием человека. Сейчас этого требует всё, и по большей части — люди, что стали сильнее, могущественнее, чем он сам. Он справится с одним народом, но, если вся планета против него пойдет, то он обречен на провал, и мужчина это понимает. Чонгук живет в большом и мрачном особняке, который так и кричит о том, что в его хозяине живет недобрая сила, способная за раз поглотить сотни человеческих душ. Он притворяется влиятельным человеком, и, как все знают, люди тянутся к деньгам. Именно из-за этой тяги, девушка оказалась в его сетях, и выбраться она не может уже который месяц.
Смелости бы ей, чтобы попросить не делать больно, но тогда мужчина лишь усмехнется, дразня, оближет плечо, обжигая своим длинным, подобным змеиному, языком, отчего ее накрывает волна мурашек, из-за которых стынет душа, и замирает от ужаса сердце. Он проведет широкой ладонью снизу вверх по плоскому животу до груди и сожмет ее в руке, выпуская слизкие щупальца наружу, чтобы обхватить ее тело полностью, встанет перед ней и сожжет ее в своих глазах, в которых тьма на дне его зрачков поглощает, собой накрывает, убивая в человеке все светлое. Чонгук знает, что она его ненавидит и играется с этой ненавистью, как в баскетбол. Уклон, перехват и мяч в колечко, набирая себе очки, точнее он эти очки тонкими нитками вытягивает из нее. Процесс болезненный только для девушки, а для него это наслаждение — видеть, как она страдает.
Именно так он и делает. Ее платье глухо падает на мраморный пол и он, обнимая ее за талию, целует в плечо, оставляя цепочку поцелуев до шеи, и останавливается у уха, кусая мочку, уродливо скалясь. Его щупальца, медленно окольцовывая ее стройные ноги с еще не зажившими ранами от прошлого раза мучений, тянутся вверх, захватывая все тело. Они холодные, мокрые, и после них на теле порой остаются черные разводы, смешанные с ее кровью.
— Ничего не скажешь? — с явным издевательством и с хриплым шепотом спрашивает, опаляя ее нежную кожу своим холодным дыханием, так как раньше она умоляла его пощадить себя, будоража его душу и только кидая дрова в его желание причинить ей адскую боль.
Девушка мелко дрожит, сдерживает слезы и боится случайно хоть слово выронить, чтобы не раззадорить его. Она накрывает его руки своими, что покоятся на ее тонкой талии и качает головой. Чем раньше все это закончится, тем лучше для нее.
Все это выглядит, как наказание за то, что она родилась и жила эту жизнь, ею наслаждалась, а сейчас платит по счетам, которые выдает сам Чон. Если бы она только смогла понять, что он не человек, то сейчас жила бы обычной жизнью, которую он у нее отнял, инициировав ее смерть. Как он сумел, для нее так и останется секретом, как и ответ на ее вопрос, поверили ли этому ее родные.
Чонгук разводит ее ноги, облизывает позади уха, после зарываясь носом в ее каштановые волосы, и шумно вдыхает ее запах, пока девушка, как безвольная кукла подчиняется.
Ромашки. Раньше он терпеть не мог этот аромат, а сейчас он действует на него, как лучший наркотик. Кружит голову, сводит с ума.
Но от смерти это ее все равно не спасет.
— Ты устала? — просто спрашивает, и он не имеет ввиду физическую усталость. Он знает, она устала морально, хотя, нет, ее не стало морально.
Девушке безумно хочется сдвинуть ноги обратно, чтобы он не проникал в нее этими страшными щупальцами, чтобы не заполнял ее этим холодом, разрывая стенки так, чтобы они после кровоточили, а потом с трудом заживали, но даже если не заживут, его это не остановит.
Тот, кто говорит, что страх не может сковать тело, не может вселить морозящее душу желание умереть хоть как-то, лишь бы все страдания прекратились, просто не испытывал его в полной мере. Он не видел того, что видела она, он не видел этого существа в настоящем обличии и не оказывался под прицелом его дьявольских неживых глаз. Она готова начать молить его снова, чтобы не трогал ее, однако нет, он трогает, проникает в нее, плотно заполняет ее своими щупальцами, и она истошно кричит, пытается вырваться, но сковавшие ее слизкие, длинные и толстые пальцы ей этого не позволяют.
Он съедает ее изнутри, каждый орган, сосуды, мышцы, кости, ничего не оставляет, кроме кожи. Вскоре крик прекращается, весь пол в ее крови. Она красивым алым пятном расползается под ногами Чонгука, а ее теперь уже не тело, а лишь кожа свисает на его щупальцах. Он отбрасывает ее в сторону, как грязную тряпку, и слизывает с пальцев ее кровь, после облизывается и от блаженства закрывает глаза, смакуя вкус крови.
Вкусная.