Sic itur ad astra. Таков путь к звёздам.
Зашоренное и покалеченное поколение, воочию наблюдавшее огни белого дома, кооператоров, дефолт, теракты нулевых, цепко держится за ту иллюзию спокойствия, которую вручила им современность. Массовый человек редко поднимается по пирамидке своих потребностей выше обеспечения кормовой базы и безопасности. Потому «раскачивание лодки» ради каких-то свобод или какой-то там Культуры воспринимается людьми немолодыми в штыки.
Тебе наверняка вменяли будто в вину то, как счастливо и спокойно мы живём, и как не хочешь ты этим насладиться. Камеры на каждом фасаде – стальные белёсые коршуны, следят за живыми трупами. Метрополитен стережёт дырявый забор из рамок с детекторами – стена Иерихона, ни один враг не пройдёт.
А раньше вышел на улицу – сразу перо под ребро. Доползаешь до магазина – там холодные витрины, свет мигающий и последняя корочка хлеба за два рубля. Голод, холод, слякоть… ужас, в общем, жить невозможно.
Мы говорили уже о том, что эпохи бесследно не уходят и живут в том или ином виде как культурный субстрат, на котором прорастают новые поколения. Конечно, вся чернуха девяностых процветает ныне, только криво замазана шершавой пропагандой. Есть сейчас вся грязь, которой боится электорат, но не хочет увидеть.
Претит жить в выхолощенных белых коридорах и палатах, покрытых кафелем – именно так видится нам общество контроля и безопасности. Возвели паноптикон вокруг нас – тюрьма цивилизации, а во внутреннем дворе под чёрными провалами бойниц толпимся мы.
Беспрецедентная нежность стадного человека не позволяет даже допустить мысль об иной жизни. Жизни дикой за бетонными стенами паноптикона. Славить прошлое, необузданное, но живое, считается на этом скотном дворе преступным. Но мы в тайне мечтаем о запретном. Нам ярче и краше хотелось бы жить. И мы с готовностью променяли бы тюремную робу на нож.
Мы бы раскрасили белёсые стены в цвет запёкшейся крови. Нам не жаль тех, кто променял жизнь на крепкую стальную дверь и решётки на окнах.
Но увы, мы живём покамест в слишком безопасном мире.