Двое парней закинули рюкзаки на верхние полки купе и ушли к своей компании в соседний вагон. На нижних полках остались женщина лет пятидесяти и Ника, отрешённо смотревшая в окно с лицом строгим, даже мученическим. Вид у неё был печальный и несчастный.
Марья Васильевна выглядела женщиной деликатной, культурной и, похоже, не хотела лезть с расспросами, но расшевелить и, может, отвлечь от неприятного была, видимо, не против. Она с улыбкой принялась сервировать стол, разворачивая традиционную варёную курицу, овощи. Уловив запах еды, Ника резко отвернулась и безуспешно попыталась скрыть гримасу отвращения. Когда это ей не удалось, юркой подвижной ящеркой метнулась к двери, рванула со всей силы, и только её и видели. Лишь длинная коса редкого пепельного цвета чуть не зацепилась за ручку.
«С девчонкой-то что-то неладное, - встревожилась Марья Васильевна. – Пойти поискать».
- Вы извините меня, - мягко, приятным голосом сказала Ника заботливой женщине. – А лучше не обращайте внимания. Я не хочу вас беспокоить.
- Пойдём, милая, чайку попьём.
Слово за слово, и Ника, сама от себя не ожидая, рассказала ей свою историю.
- Я поняла, что беременна. Это страшно и безвыходно, - полными слёз глазами смотрела на попутчицу. - Матери не могла сказать, мы вроде как чужие, Анатолию уже хотела было сообщить, ждала подходящего случая обрадовать, но он предал меня... Как такое простить? – она поёжилась и обхватила себя за плечи. - А потом уже не стоило ничего рассказывать предателю, пусть не знает. Не достоин он ни меня, ни нашего ребёнка, - резко вскинулась, румянец полыхнул по нежным юным щекам. Сильно махнула рукой от груди вниз, словно отметала от себя даже память о парне. - Вот еду в Свердловск, далёкий и чужой город, где нет ни одной знакомой души. Там набирают экспериментальную группу тех, кто окончил профильный техникум с отличием, чтобы опробовать четырёхлетнюю программу обучения. Нужно только сдать физику устно на «отлично».
Я мечтала... нет, мечтаю о науке. Да нет, наверно, мечтала. Какая теперь наука? – она нервно сглотнула и не сразу могла продолжать рассказ. В глазах – мука, руки теребят платок, плечики подрагивают. - Ужасный токсикоз изводит, даже думать не могу нормально. Знаете, состояние такое, будто я сама на себя со стороны смотрю, причём с другой планеты. Уже три месяца я на той, другой, планете наблюдаю за собой.
Нике нужно было хоть перед кем-то разворотить свою рану, вскрыть нарыв, чтобы почувствовать облегчение. И Марью Васильевну словно сам Бог послал. Замешанные на эмоциях, слова выкатывались объёмные, разбухшие от слез.
Поток пережитых страданий обрушился на Марью Васильевну. Она слушала, как Ника, забившись дома в угол дивана, просидела два дня после чудовищного поступка парня. Рвала зубами подушку. Тошнота наваливалась неописуемой мерзостью. Все мысли - о нём. Зачем он так сделал? Почему не рядом? С кем теперь говорит? Всё это душило и мяло измученную душу, словно в огромной дробилке.
Потом соскочила и принялась разрезать фотографии, стараясь не смотреть на лицо Анатолия. Рвала ножницами бумагу, а будто кромсала своё сердце.
«Вот он, тут, со мной, всегда, в каждой моей клеточке. Как я без него? - стонала на грани безумия. – Так не должно быть! Это страшно! Не хочу, не хочу...».
Никто не мог бы ей помочь. И даже время не властно. Ни с кем не могла поделиться. Привыкла рассказывать о хорошем. Зачем кого-то нагружать проблемами?
- Как же я металась, дорогая Марья Васильевна. Мечтала о науке, а осталась одна и беременная. Это же трагедия. Беременность - трагедия, крест на всех надеждах. Подумайте только. Разве я не права? Что было делать? – она сцепила пальцы рук, прижала к груди и, похоже, забилась в лихорадке.
- Милая девочка, - женщина подошла, встряхнула её за плечи, возвращая в действительность, и села рядом, - раз так сильно страдала, может, сама сделала бы первый шаг. Пришла бы к нему, чтобы посмотреть в глаза. Кто знает, возможно, у него были какие-то веские причины?
- Я? К нему? Он не пришёл в первый день, во второй, третий. Всё же ясно. Значит, такой выход его устраивал. Значит, он так хотел. Как я благодарна своему шестому чувству, не дававшему моим губам выплеснуть счастливые слова о ребёнке. А знаете, теперь вспоминаю то, чего не видела в любовном угаре. После первой близости я закрыла лицо руками, осуждая себя за связь без брака. Я же старомодная. Он подошёл со спины, обнял, всё понял и сказал: «Не переживай, моя девочка, послезавтра я сразу с ночной смены пойду в ЗАГС, ты жди меня там».
- Вот как хорошо! – облегчённо выдохнула попутчица.
- Если бы так! - с горечью воскликнула Ника. Губы искривились в язвительной усмешке. - Я прождала три часа, он не пришёл. А при встрече сочинил какую-то историю, мол, не так его поняла, и сама виновата, - при этих словах Марья Васильевна откинулась на спинку и прижала руку к сердцу, давая понять, что изумлена до предела. - Через пару недель снова по его инициативе пошли в ЗАГС. В дверях здания он спохватился, стал рыться в карманах и признался, что забыл паспорт. Теперь-то я прозрела: он же просто не хотел жениться. Что любил без памяти - без всякого сомнения. Тогда что его удерживало?
- Да, странный парень, - Марья Васильевна поглаживала лоб, хмуря брови. - Трудно понять его поступки. Как же он объяснял своё поведение?
- Как-то объяснял. Вот именно, как-то. Утверждал, что я не умею читать по его глазам, в них-де всё написано. Что он всё мне уже поведал, а я, мол, не почувствовала, - досада сквозила в каждом слове, девушка сама не могла разгадать поведение любимого.
- Знаешь, деточка, - с оптимизмом подняла прояснившиеся глаза опытная женщина, - я всё больше убеждаюсь: это не так и плохо, что вы расстались. Этот Анатолий всю жизнь тешил бы тебя байками.
- Три дня я томилась в ужасных муках, потом приказала себе сжать в кулак все чувства и купить билет на поезд. А он всё равно был рядом, не могла так сразу вырвать из сердца. Да и теперь... Каждую минуту ждала, подбегала к двери, думая, что позвонит, не отрывалась от окна в надежде увидеть. Он не приходил.
Утешала себя, что как-то всё разрешится, что, может, ещё и не конец всем мечтам и планам. Директор техникума, вручая мне единственный на весь выпуск красный диплом, подал приглашения трёх университетов. Вот выбрала наугад Свердловский.
- Тяжело тебе, очень ты ранимая. Толстокожим намного легче жить.
- Вы правы, но ничего не поделаешь: такой родилась.
- Всё уже позади, милая. Ты сделала выбор. Иногда неприятности случаются во благо, а мечты не исполняются к лучшему. Не скажу, что будет легко, но, знаешь, чувствую: всё у тебя сложится замечательно.
Вероника, конечно, поняла, что её просто утешают.
Продолжение здесь
Ставьте пальцы вверх, делитесь ссылкой с друзьями, а также не забудьте подписаться. Это очень важно для канала.