Мы с Юлькой называли её Фарфоровой Мари, и не случайно. Маша, и правда, всем своим хрупким существом напоминала дрезденскую статуэтку из кружевного фарфора, что украшала одну из книжных полок в доме Ветровых. Наши родители: мои, Юльки и Машины – дружили, и мы часто бывали в гостях друг у друга. У Ветровых реже, да и не нравилось нам с Юлькой там.
– Не квартира, а какой-то музей! – важно вздыхала шестилетняя Юлька.
– Вещей много, а сами в тазике живут! – выдала однажды я, по возрасту на пару лет помладше Юльки.
В общем-то, до вещей нам дела не было, просто у Ветровых не позволялось шуметь, и та же игра в прятки могла обернуться падением какой-нибудь старинной вещицы на пол, за что нам непременно бы попало. Всем троим. Ветров – советский физик-учёный, имевший запатентованные изобретения, за диссидентство был выстлан из Ленинграда и осел у нас в провинции. Дочку Машу он приобщал к искусству, пытаясь тем самым развить в ней, то прекрасное, что досталось ей от природы. Почему-то он считал, что его дочь помимо выдающихся произведений искусства, должна знать вкус хорошего вина, и подросшей Маше полагалось во время торжеств, промокнуть губы этим напитком. Мама Фарфоровой Мари, врач по профессии, не возражала. Вылепленная любовью и старанием своих родителей, взрослеющая Маша проявляла вложенное в неё: хорошие манеры и внешняя изящность стали частью её натуры. Словом, Маша держала форму, подобно фарфоровой девушке, чья фигурка грациозно изгибалась в реверансе, а кружевное платье выглядело настоящим каждой складкой. Ветров однажды объяснил нам с Юлькой почему кружева похожи на настоящие, и мы выслушали рассказ, про то, как кружевной текстиль пропитывают фарфоровой массой и отправляют на обжиг в печь, где от ткани остаётся лишь фарфор, перенявший изящный рельеф ажура. Обжиг прошла и фарфоровая Мари. Чем не печь – девяностые, на которые пришлось её и наше с Юлькой взросление? Отлично помню, как метались одноклассницы в то время. Заядлые отличницы, наплевав на годы учёбы, устраивались на работу в ларёк, словно торговать хлынувшими с Запада жвачками было пределом мечтаний. Некоторые, отложив в сторонку трепетные романы о любви, выскакивали замуж за тех, кто хоть и не походили на героев читанных-перечитанных романов, а всё же в так называемые люди выбились. О принцах мы не задумывались, потому что ничего в нас от золушек не просматривалось : до седьмого пота не вкалывали, в облаках не витали, а наряд от феи вряд ли изменил бы нас до неузнаваемости. И если кому-то и суждено было попасть в сказку, так это Маше.
На пятом курсе дизайнерского факультета Маша познакомилась с Дэном, и теперь, если и появлялась у Юльки или у меня, то в его сопровождении. Дэн, правда, всегда отказывался от приглашения задержаться. Проводив Машу, он, смущённо всех приветствовал, и на время, пока она вволю не наобщалась, отлучался. «Приятный молодой человек», – перешептывались взрослые. «Хорошенький», – переглядывались и мы с Юлькой. Дэн, ко всему прочему, был сыном влиятельного предпринимателя, и свой бизнес у него имелся. Фарфоровая Мари, из-под родительской опеки, попала под опеку семьи Дэна. Его родственники не чаяли в ней души, и новость о том, что Маша с Дэном от них скрываются, ошеломила нас с Юлькой не меньше, чем наших родителей. Позже выяснилось, что Маша с Дэном переехали в какой-то южный город, где Дэн приобрёл недвижимость. А сбежать от всех подальше их побудил конфликт Дэна с отцом. Дочка отцовского партнёра по бизнесу запала на Дэна, да так запала, что не переставала закатывать своему отцу истерики, чтобы он на Дэна повлиял. Вот партнёр и поставил условие перед главой семейства Дэна: либо свадьба детей, либо они больше не партнёры. Дэна принялись обрабатывать: вменяя ему, что сам виноват, раз партнёрова наследница, вбила себе в голову, что он должен на ней жениться. Дэн, пару раз пофлиртовав с ней на какой-то вечеринке, вины своей не признавал. История эта сильно отдавала популярной в то время Санта-Барбарой, от чего в наших глазах делалась ещё романтичней. Фарфоровая Мари вышла замуж за Дэна. Юлька и я не слышали о ней ничего много лет, пока Маша по лету не объявилась в городе.
Немногие, повстречавшиеся с Фарфоровой Мари на улице, признавали её. Грузная, пропитанная дешёвым алкоголем и табаком женщина не имела ничего общего с прежней Машей. Хрипло и неприлично громко смеясь, она отпугивала от себя прохожих, к которым приставала с просьбой о помощи, на ходу сочиняя душещипательные истории о своём положении. А если находились узнавшие её, в основном из старшего, чем она, поколения, то они, глядя на Машу, покачивали головой или отшатывались в сторону, приговаривая что-нибудь вроде:
– Ах, какая была девочка чудесная!
Проведя лето в провинции, и насшибав с доверчивых горожан кое-какие деньги, Маша уехала к себе на юг. Из родительского дома, она вывезла все предметы старины, в основном картины, что собирал её отец. Оставила только дрезденскую фарфоровую статуэтку. Хрупкая девушка, поправляя фарфоровые кружева, приседает в реверансе и по сей день.
Привет, читатель, подписываясь на мой канал, ты вдыхаешь жизнь в моих персонажей! Возможно, мои герои чем-то похожи на тебя, и прочитав какой-нибудь из рассказов, ты невольно улыбнёшься или вздохнёшь. Приветствуются любые мнения – не молчи, если есть, что сказать. Ставь лайки, если нравится. Не пропадай надолго!