САМОИНТЕГРАЦИЯ
- Нда, золотые были времена!, - не переставая жевать мелкие ириски и прихлёбывать чай, пропела Таисия Максимовна. - Как сейчас помню: сидели себе тихонько дома, в тишине да покое. Захотелось в магазин - с нашим удовольствием! Авосечку в руку, масочку на лицо и иди себе за хлебом-молоком. Все тебя за версту обходят, простор! А можешь вообще никуда не ходить, тебе молодые люди всё принесут прямо к порогу! А сейчас что?
- Что? - еле сдерживая раздражение, зачем-то отозвался Петр Львович. Он прекрасно знал, что ответит его чайная визави, ибо слушал эти разговоры второй месяц подряд. И, честно говоря, не знал, на сколько его еще хватит.
С началом режима самоинтеграции Петр Львович потерял покой. До сего момента поживал он весьма сносно и даже хорошо. Один в своей однокомнатной квартире с окнами на проспект. На скуку не жаловался, ибо всегда был чем-то занят. Читал книжки, изучал карту мира, дозированно навещал интернет, словом, разносторонними интересами был не обделен.
Весьма странный вирус поразил человечество в конце зимы. Похоже, вся новейшая зараза полюбила это время года, когда homo sapiens предвкушает весеннее тепло и расцвет природы. А вирус ему - "Накося, выкуси!"
Механизм действия батонавируса (так его уважительно прозвали грузины, с чьей территории и началось его распространение) пока был не очень вразумителен. Одно оставалось очевидным: вирус поражал тех, кто находился в одиночестве. И не обязательно дома, на улице также. Оказавшись один, пораженный вирусом человек начинал неудержимо и неостановимо чихать. И если не принять срочные меры и не самоинтегрироваться с кем-то из родственников, друзей или прохожих, чихательный приступ приводил к печальным последствиям типа слабости, головокружения и в отдельных острых случаях - к потере сознания.
Некоторые граждане пытались самоинтегрироваться с телевизором, но эта мера решительно не помогала. Напоминающие птичий базар ток-шоу и телетрансляции концертов и футбольных матчей не возымели никакого действия, равно как кино и сериалы. Если у экрана сидел одиночка, его настигало штурмообразное чихание.
Начавшись в горной грузинской деревушке, летучая болезнь быстро распространилась по миру. Легче всего ее переносили в Италии, спасаясь от напасти на шумных площадях и под сводами уютных пиццерий. Немецкие пивные стали практически стерильной зоной. Поднебесную вирус почти не затронул по вполне понятной причине. Самый серьезный удар приняли на себя жители Гренландии, но и они дружно самоинтегрировались и теперь все вместе греются у печки.
В средневолжский город, в котором проживал Петр Львович, батонавирус пришел в начале апреля. Правительство выпустило срочный бюллетень, который грозно предупреждал, что в зоне риска находятся интроверты, холостяки, утренние бегуны по парку, курьеры и IT-специалисты. Петр Львович не относил себя ни к одной из перечисленных категорий (он был вдовцом), но тем не менее оказался перед реальной угрозой заразиться.
В городе стало неспокойно. Уединение строго отслеживалось и жестко пресекалось. Стоило какому-нибудь отщепенцу остаться наедине со своими мыслями, он тут же получал смс-оповещение: "Внимание! Вы находитесь в одиночестве. Срочно перейдите в режим самоинтеграции". Если одиночество настигало человека на улице, он мог обратиться за помощью к любой группе прохожих, а за неимением оной к представителю власти. Да хоть к полицейскому. Люди в форме подходили и, ласково взяв под локоток попавшего в беду, прогуливались с ним до места назначения, сдав с рук на руки компании самоинтегрировавшихся. Сакраментальное "Третьим будешь?" стало лозунгом этого непростого времени. Зато фразу "Чихать я на вас хотел! " запретили законодательно.
В один из тревожных дней Петр Львович получил строгое предупреждение срочно самоинтегрироваться. Круг его знакомых был невелик, из соседей он близко знал лишь Таисию Максимовну, женщину разговорчивую и коммуникабельную, что резко повышало ее шансы не заразиться. Тихонько постучав в ее дверь, Петр Львович попросил о помощи. Радушная соседка с радостью пошла навстречу, прихватив любимый чайник и пакет ирисок, потому что и сама нуждалась в спасительной компании. Стали совместно проживать в квартире Петра Львовича, так как на кошку Таисии Максимовны у него была аллергия. Он, разумеется, уступил соседке свою кровать, а сам ночевал на куцом кухонном диванчике. "В тесноте, да не в батонавирусе", любила приговаривать соседка.
Петра Львовича вполне бы устроило безмолвное присутствие доброй женщины, но не такова была Таисия Максимовна. Она любила поговорить. И весело принуждала хозяина квартиры к совместному просмотру телепередач. На днях они смотрели ностальгическую комедию "А корона не жмет?" про благословенные времена пандемии коронавируса, когда человечество на время остановило свой бессмысленный бег и осознало, что планета вполне может прожить и в его отсутствие.
Сегодня Таисия Максимовна была особенно беспокойна. До такой степени, что перестала контролировать количество съедаемых ирисок. И немудрено. Вчера в их общее логово прибежали Люся и Туся - соседки с нижнего этажа, в прежние времена заклятые враги, а ныне сплоченные общей угрозой подружки. Так вот, Люся и Туся поделились страшной новостью: оказывается, батонавирус - это спланированная акция сильных мира сего, получающих прямую выгоду от пандемии. "Кто же это?", срывающимся шепотом пролепетала Таисия Максимовна. "Известно кто - карусельщики!" В изложении конспирологически настроенных Люси и Туси это выглядело устрашающе: владельцы каруселей и аттракционов всего мира тайно сговорились и выпустили джинна из бутылки, то бишь батонавирус. Для чего? Да это ж понятно! Люди, гонимые страхом остаться в одиночестве, обязательно придут в самое людное место. А какое у нас самое людное место? Конечно, парк! А что у нас в парке? Известно что - КАРУСЕЛИ! Напуганный народ оседлает раскрашенных лошадок и взберется на американские горки, а мироедам только того и надо, чтобы потуже набить мошну!
"Что за чушь!", возразил было Петр Львович, но был пристыжен за политическую слепоту.
Ко всему прочему, в квартире стало нестерпимо шумно, потому что проспект день и ночь бурлил многолюдьем. Страшно популярным видом досуга стал хоровод. Народ брался за руки и нарезал круги по переулкам и бульварам. И всё с песнями. Петру Львовичу хотелось уйти из квартиры куда - нибудь, да хоть в свою любимую библиотеку - в старые добрые времена место тишайшее и благословенное. Батонавирус всё изменил. Теперь библиотека напоминала дискотеку: люди толпились и гудели, читали вслух и братались у полок с каталогами. Примерно то же творилось и в музейных залах. Еще вчера одинокие сидельцы, а теперь тусовщики, горячо спорили о колорите русского пейзажа и делали селфи рядом с оглушенными смотрительницами.
Эпидемия покусилась на святое - всемирную сеть! Интернет - провайдеры несли колоссальные убытки, в социальных сетях можно было аукаться. Страшно сказать: люди побросали компьютеры и телефоны и ушли в народ. Ведь не станешь же вести переписку в чате, если за спиной дышит соглядатай? А без него никак. Одной из коварных особенностей батонавируса была дистанция. Если люди находились от вас на приличном расстоянии, угроза заражения возрастала. Как-то раз на одном из спектаклей местного оперного театра, когда Виолетта в третьем акте исполняла свою печальную арию «Простите вы навеки, о счастье мечтанья», горюя на солидном расстоянии от оркестровой ямы и других участников действа, она вдруг чихнула на самой высокой ноте. Поначалу публика решила, что это свежий режиссерский ход - где чахотка, там и чих. Но когда пароксизм повторился, а потом еще и еще раз, в зале началась паника. Серию чихов прервал Альфред, который выбежал из-за кулис и сжал умирающую в крепких объятьях. Но, увы, спектакль был сорван.
К слову сказать, все зрелищные искусства переживали подлинный бум. Театр и филармония ломились от публики, билеты рвали из рук и покупали втридорога у спекулянтов. Даже самые захудалые труппы, в лучшие времена собиравшие с десяток зрителей, праздновали триумф. Жизнь в городе бурлила! Напуганные вирусом граждане спешили в объятья друг к другу, сбивались в компании, натужно самоинтегрируясь.Да, страшные наступили времена.
Нашлись и те, кто делал бизнес на общей беде. Ведь труднее всех пришлось автомобилистам: теперь они не могли находиться за рулем в одиночестве. За попутчиками открылась настоящая охота. Чтобы элементарно добраться до работы, приходилось умолять тёщу или соседа занять пассажирское кресло. Дошло до откровенного мародерства: граждане додумались брать с автолюбителей деньги за свои услуги, и немалые. Хочешь на дачу в выходные, плати и бери меня на борт!
"Что за времена!", - сокрушенно посасывая ириски, горевала Таисия Максимовна.
Больше всего Петра Львовича мучила невозможность спокойно в тишине о чем-нибудь подумать. Потому что тишина отсутствовала. Вот и сейчас за окном колыхалась звуковая каша из песен, хохота и топота - на бульваре опять завели хоровод. Оставаться в квартире не было никакого смысла, и Петр Львович, в санитарно-гигиенических целях прихватив с собой Таисию Максимовну, Люсю и Тусю, спустился на улицу. И тут же получил дружеский хлопок по плечу от румяного прохожего, на котором в свою очередь висела гроздь не менее румяных попутчиц. Это, кстати, была очень характерная для эпидемии батонавируса картина. В порыве самоинтеграции граждане принялись увлеченно вступать в брак. В порядке исключения на время карантина власти разрешили брать в жены и мужья сразу по нескольку человек. Это считалось эффективной профилактической мерой. В самом деле, вместо того, чтобы лихорадочно бегать по городу в поисках компаньона для самоинтеграции, гораздо удобнее и проще всегда иметь его, а лучше их, при себе. Румяная компания по всей видимости являла собой ячейку общества карантинного типа.
Петр Львович натужно улыбнулся и поспешил прочь, понимая, что и сам вместе с выводком соседок производит аналогичное впечатление.
Продираясь сквозь толпу, вышли к главной площади города. Площадь напоминала хорошо утрамбованный трамвай. Люди подпирали друг друга плечами. Петр Львович подумал, что именно так это место выглядело далеким мундиальным летом, когда толпа замирала и взрывалась перед огромным экраном, следя за движением футбольного мяча. Но тогда можно было выбраться из разгоряченного месива и подышать сладким вечерним воздухом в тихом переулке, который дремал тут же, рядом.
Петр Львович, подгоняемый приступом паники, поспешил вниз, к Волге. Словно утята за мамой-уткой, соседки засеменили следом.
Нежно любимая набережная напоминала... сложно сразу сказать, что она напоминала. В фильмах ужасов очень любят изображать нашествие омерзительных мелких сущностей типа пауков или змей. Они заполняют собой пространство вокруг обреченного героя, шевелясь и пульсируя. Петру Львовичу пришла на ум именно эта ассоциация. Разумеется, сограждане вовсе не были похожими на пауков, но их количество на один кубический метр поневоле заставляло содрогнуться. Люди были повсюду - на пляже, в воде, под зонтиками, в уличных кафе, некоторые даже взобрались на городские скульптуры, так как места на земле практически не осталось. Гипсовую девушку с веслом жарко обнимало сразу четверо веселых волжан. Конная статуя легендарного князя обзавелась еще тремя ездоками.
Таисия Максимовна, Люся и Туся запросили мороженого. Вырвав три порции в жестокой потасовке у лотка с мороженым и раздав его партнершам по самоинтеграции, Петр Львович решительно двинулся обратно.
Проходя мимо домов, которые когда-то были тихим убежищем самоизолировавшихся, Петр Львович брезгливо наблюдал, как в открытых окнах, свесив ноги с подоконников, сидят целые выводки его соплеменников. Некоторые сверху приветствовали процессию ободряющими возгласами, а кто-то присвистывал вслед фигуристым Люсе и Тусе. В шумовой какафонии выделялась несущаяся из окон суперпопулярная ретро-песенка "Одиночество сволочь, одиночество скука, я не чувствую сердце, я не чувствую руку".
Поднимаясь от Волги, соседи стали свидетелями неприятной сцены. Навстречу им шла небольшая компания из восьми человек. И вдруг кто-то из них громко чихнул. Все замерли, а затем раздался истошный крик несчастного:"Это не вирус! Это сенная лихорадка! Пощадите!" Но тщетно - компания заключила беднягу в плотные объятья и принялась наносить ему поцелуи. Еще долго Петр Львович и его товарки слышали крики несчастного.
Прогулка не принесла облегчения. Более того, тяжестью легла на сердце. Соседки Петра Лововича, стараясь перекричать окружающий гвалт, о чем-то оживленно беседовали. Всё происходящее вокруг словно отодвинулось и стало казаться ему искаженной картинкой на экране сломанного телевизора. Что-то вдруг как будто подтолкнуло его и заставило быстро двинуться прочь. От толпы братающихся, от кружка увлеченных беседой соседок.
Петр Львович устремился в городской сад. Он бежал быстро, задыхаясь и не оглядываясь. Он слышал позади возгласы: "Эй, мужик, ты куда? Один и без охраны?" И бежал еще быстрее, сквозь людей и кусты.
Наконец гонка закончилась. Петр Львович обнаружил себя на небольшой пустой полянке, и это было чудом. Полянку окружали высокие тополя, и в поле зрения не наблюдалось ни одного человека. Рядом пасторально журчат фонтанчик и зеленела флористическая композиция в виде крокодила Гены. Людской гомон плескался где-то далеко.
Петр Львович вышел на середину волшебной полянки и поднял голову в небо. Он понимал, что это его последние минуты. И они были благословенно тихими. В носу слабо засвербело. Это было даже приятно, словно кто-то щекочет в ноздре травинкой. В памяти всплыло вердиевское "Прощай,земля, прощай приют всех страданий!" Петр Львович ждал, когда жизнь пронесется перед его глазами - он помнил по книжкам, что так происходит во время прощания с этим миром. Но жизнь почему-то не проносилась. Напротив, вспомнилось, что не заплатил за городской телефон.
В носу защекотало сильнее. Назревал мощный освобождающий чих. Он накрыл Петра Львовича как цунами. Чих был таким громким, что спугнул стайку воробьев. За ним последовал еще один. Черт возьми, чихать было весело и азартно. Так вот ты какой, батонавирус! Если суждено умереть этаким способом, он, Петр Львович, не против.
Ракрыв рот для следующего звонкого чиха, Петр Львович захлопнул его, как пеликан, заглотивший лягушку. Потому что был подрезан истошным криком "Вот ты где, родненький!" На полянку ворвалась толпа растрепанных соседок в сопровождении еще большей толпы сердобольных сограждан. Таисия Максимовна, Люся и Туся, всхлипывая и охая, мяли и тискали Петра Львовича, чьи -то руки трогали его за нос и хлопали по спине. Кто-то восторженно воскликнул "Он будет жить!"
"Будем жить", с обреченной чеховской интонацией сказал себе Петр Львович и, помятый и растрепанный, побрел жить дальше.