В конце августа на Netflix вышел фильм «Думаю, как все закончить» от режиссера, которого все знают, как сценариста «Вечного сияния чистого разума» и «Быть Джоном Малковичем». Разбираемся, без чего нельзя представить работы, вероятно, самого оригинального и признанного автора своей эпохи.
Голос постмодернизма
В своих работах Чарли Кауфман часто прибегает к использованию постмодернистских методов. С одной стороны, это связано с модой конца прошлого века, с другой – с личностью самого автора, для которого цитирование, ирония и фрагментация повествования являются отправной точкой для самовыражения. Например, в фильме «Адаптация» он сделал самого себя главным героем: неуверенный в себе сценарист Чарли Кауфман (Николас Кейдж) пытается написать сценарий о цветах. В этой же картине мы внезапно оказываемся на съемках фильма «Быть Джоном Малковичем», где актеры играют самих себя, а Николаса Кейджа в роли Кауфмана никто не замечает. В конечном счете, герой дописывает свой сценарий к фильму, который оказывается тем самым, что мы досмотрели в этот самый момент.
Метод «фильм внутри фильма» не раз встречается в Кауфмановских работах. В его режиссерском дебюте «Нью-Йорк, Нью-Йорк» главный герой в период творческого кризиса приступает к масштабному театральному проекту своей жизни. Он выстраивает огромный макет Нью-Йорка, создавая копию реальности. Кауфман искажает настоящий мир, перегружая его фантазиями персонажа, чтобы показать быстротечность времени и даже бессмысленность жизни. Одной из идей постмодернизма является то, что искусство больше не способно создать ничего нового, а только бесконечные копии и подражания. Макет в фильме «Нью-Йорк, Нью-Йорк» – это своего рода симулякр – герои там претворяются живыми людьми и строят взаимоотношения, но являются подделкой того, чего уже нет или вовсе не было.
Чертоги разума
Для работ Кауфмана характерна игра с памятью и подсознанием. Он раз за разом возвращается к тому, что внутри каждого человека есть непрерывный цикл воспоминаний. Память, как жесткий диск, накапливает в себе и самые счастливые, и невероятно грустные моменты, а в отдельной папке хранит то, что мы называем постыдным и травматичным. Как правило, персонажей преследуют как раз болезненные воспоминания. Герой из фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк» пытается забыть, как его бросила жена, а зритель из-за дезориентации во времени не до конца понимает, где заканчивается правда и начинается вымысел, где исчезает настоящее и возникает прошлое. «Быть Джоном Малковичем» рассказывает историю незаурядного клерка, который находит портал в голову знаменитого актера. В фильме героини Камерон Диаз и Кэтрин Кинер оказываются в подсознании Джона, где наталкиваются на самые откровенные страхи и тайны актера. Эта же история продолжается в «Вечном сиянии чистого разума», когда Джоэл в попытках спрятать Клементину в своей голове, снова переживает некомфортные моменты из детства и юношества. Однако более значительным откровением картины «Вечное сияние чистого разума» является то, что хорошие и плохие воспоминания идут рука об руку, и одно от другого отрезать невозможно.
Работы Кауфмана держат зрителя в сюрреалистическом неведении. Сам автор признавался, что он предпочитает писать с таким чувством несовершенства, чтобы сохранить значение и секрет истории даже от самого себя. Благодаря запутанным переплетениям памяти и путешествиям в чертоги разума героев Чарли Кауфман показывает, как борьба с самим с собой рождает покой, любовь и искусство.
Через тернии к терниям
Тема одиночества и страха перед смертью лейтмотивом проходит сквозь все работы Кауфмана. Создается впечатление, что гениальный автор пытается найти смысл жизни посредством своего творчества. Его герои – это неуверенные в себе художники, отчаянные влюбленные или карикатурные образы маленького человека. Кризис в творчестве настигает режиссера из «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и сценариста из «Адаптации». Герой Николаса Кейджа в попытках преодолеть свою застенчивость и доказать собственную успешность, отдается всепоглощающей страсти написании сценария. Пока робкий сценарист стремиться выразить себя с помощью слов, закадровый голос говорит нам, что люди увлеченные чем-то на самом деле глубоко одиноки. Герой Кейтан Котард из картины «Нью-Йорк, Нью-Йорк» не только переживает творческий застой, но и испытывает ужас от предстоящего столкновения с собственной смертью. Он живет в смутной надежде, что с ним вот-вот, конечно же, случится что-то хорошее, пока время забирает всего его без остатка. Оба героя из этих фильмов поглощены комплексами и нуждаются в чужом взгляде для того, чтобы подтвердить свою значимость.
Одиночество наиболее точно раскрывается в последней режиссерской работе Кауфмана «Думаю, как все закончить». На протяжении всего фильма мы находимся в мыслях старика, который прожил не особенно интересную жизнь и которому остается лишь фантазировать о том, что могло бы быть. Ничем непримечательные будни заставляют школьного уборщика снова и снова прокручивать в голове диалоги и сцены из жизни, которых на самом деле не было. Когда-то не рискнув и не примерившись с собой, герою в конечном счете приходится отдаться в руки смерти. Принятие себя также отразилась в «Быть Джоном Малковичем», где персонажи готовы были заплатить немалую сумму лишь бы на 15 минут оказаться в чужом теле.
Кажется, что в работах Чарли Кауфмана нет места счастливой развязке и примирению внутренних демонов. Впрочем, не обошлось без исключения. Такими стали Джоэл и Клементина из «Вечного сияния чистого разума». В конце фильма возлюбленные дают себе еще один шанс, несмотря на предстоящие разочарования. Наконец, здесь персонажи Кауфмана смогли выйти из личного лабиринта боли, после которого они все же способны продолжить чувствовать.
Саспенс в духе Кафки
Просмотр фильмов Чарли Кауфмана – это всегда подвешенное состояние и беспокойство. Герои так или иначе проходят путь эскапизма, побег от собственного «я». Если в «Быть Джоном Малковичем» – это произошло буквально, когда любой человек за деньги мог побыть в чужой шкуре, то в «Думаю, как все закончить» герой посредством фантазий убегает от реальности. В «Нью-Йорк, Нью-Йорк» сюжет балансирует между покоем и беспокойством. Герой здесь одержим смертью и болезнями, что порой становится навязчивой идеей. Тревога так или иначе проходит через все фильмы Кауфмана: беспокойство по поводу своей неполноценности, прошлого и настоящего, реального и воображаемого.
Для достижения саспенса обычно используются всевозможные кинематографические средства, начиная с тревожной музыки и заканчивая крупными планами. Но у Кауфмана огромную роль играет именно построении пространства. В «Нью-Йорк, Нью-Йорк» есть вечно горящий дом, где люди продолжают жить. Этот фантазийный образ так и кричит о беспокойстве внутри персонажей. Причудливый интерьер важен в «Думаю, как все закончить», где дом служит для раскрытия детства героя, а метель в дороге создает одновременное ощущение волнения и тоски. В «Быть Джоном Малковичем» низкие потолки в чересчур маленьком этаже помогают воспроизвести чувство клаустрофобии и ловушки, в которую вгоняют себя герои. Эти немного сказочные элементы и образы возникают в фильмах на границе реальности и сна. Кауфман признавался, что такой подход является для него способом рассказать честную историю. Ведь все хоть раз в жизни испытывают непонимание от происходящего и задают себе вопросы, кто мы, что мы здесь делаем и почему это происходит именно с нами. Большинство его героев проходят через подобные переживания. Они уязвимы и растеряны, и именно в этом моменте Кауфман пытается их запечатлеть. Он пишет истории в Кафкианском стиле: абсурдность неуклонно соседствует с отчуждением. А сам Чарли Кауфман, как центральная фигура своих работ, думает, как все это закончить.
Автор текста: Гульназ Давлетшина