Добрый рассказ-этюд о семейном тепле в прохладе природы
Бессюжетность преследовала меня с первых дней нового года. Выхолощенный эмоциями прощания и ожидания чудес, я бродил по опустевшему городу, натыкался на случайных прохожих, не находя в них ничего, что вдохновило бы меня на создание героя или хотя бы какой-то зарисовки.
Снега не было с прошлого года. Ошибочка. С прошлой зимы. Отчего это вдруг стало всем важно? Ленты новостей пестрели заголовками «Ну и погода!», в то время как в самой погоде не было ничего интересного, ничего примечательного, видно оттого СМИ в томительном ожидании сенсаций бездарно отдавали свою площадь под пустую болтовню, схожую с «How do you do?» из «My fair lady».
Мне, бывшему журналисту, открывшему для себя первые дни свободы на пенсии, было нестерпимо важно найти что-то особенное, что могло увлечь меня целиком. Хотелось думать, думать, думать… А тут эта слякоть, скука. Я тоже было подумал: «Ну и погода», - и тут же обругал себя.
Повязав шарф вокруг шеи, я поблагодарил Катеньку. Она поехала к внучке, наказав мне «не филонить» и искать сюжеты для книги. Катенька всегда твёрдо верила в то, что я не писал книг по причине отсутствия времени. И я же убедил её в том, что книги пишутся в преклонном возрасте на пенсии, когда все твои статьи, все люди, о которых ты писал, дают тебе право пользовать их в качестве прототипов сочных персонажей. Кто, как не журналист, столько слышал, анализировал, переживал за других.
Я направился в рощицу. Ступив на тропку, едва подсохшую после вчерашней мороси, я взглянул на деревья, опавшие листья, изгнившие за четырёхмесячную осень, послушал тишину и тявканье какой-то собачонки вдалеке, и замер от печальной догадки. Все герои моих статей и их рассказы теперь были похожи на эту слякоть – перемешавшуюся и сравнявшуюся по цвету. Тогда я искал в них актуальность, проблему, выжимал вопросами суть, отношение к произошедшему, проводил аналогии, препарировал общество и политику через случай одного человека, а после слушал благодарность рассказчика. В редакцию звонили, благодарили, статью выдвигали на конкурсы. А что теперь? Кому теперь нужна вся эта прошлогодняя грязь?
Пень. Ишь ты, пень посреди тропы. Я понадеялся увидеть на нём мох, зелёный, яркий, как надежду на то, что и на пнях бывает краска и цветение. Но нет. Пень был равнодушен к моей печали, коричнево-серый, влажный. «Какое тебе в января цветение? Спят все», - сказал бы он мне, наверное.
Эх, Катенька, разочарую я тебя. Мне вдруг подумалось, что Катенька была моей музой все журналистские годы. Я никогда не написал о ней ни строчки, но все мои статьи, все мои думки проходили через её аккуратные ушки, которые я двадцатипятилетним покусывал, когда мать Кати отворачивалась к плите.
Почудилось что ли – как похолодало. Я поднял воротник пальто цвета сонного пня. На рукав упала снежинка. Я поёжился. Вот тебе и снег, а я по привычке без шапки. Вернувшись к исходной точке своей прогулки, я улыбнулся. За четверть часа землю припорошило. А сквозь рыхлую белизну проступали всё те же серые деревья, коричневые пни, отливали зеленоватой сталью лужицы. И они теперь казались фоном для робкого первого снега. Чем фон темнее и однотоннее, тем ярче образ. Вспомнился «Иоанн-креститель» Да Винчи. И застучало что-то в голове, запрыгало, словно дробь печатной машинки.
Не сфилонил, Катенька.
Автор - Елена Альмалибре.
Поделитесь своими эмоциями в комментариях.