Веронику неприятно задела мысль: не в том ли причина его совсем другого отношения к ней, что теперь она - зажиточная женщина, у которой есть всё: дом, деньги, семья, работа.
- Толька, почему ты не пришёл тогда, раз понимал, что виноват? Я два дня ждала. Снести унижения не могла, что бы ни стояло на кону. Меня нельзя ударить или оскорбить. В случае удара я за себя не поручусь, даже, если это навредит мне. На третий день принялась сжигать твои фотографии, чтобы вырвать из памяти. Представь, они не зажигались. Так прочно ты врос в моё сердце, как вековое дерево глубоко въелось корнями в плоть земли. После бесполезных попыток пришлось взять ножницы и порезать те фотографии на мелкие кусочки. Только потом я уехала, словно с океанского лайнера сделала один шаг прямо в бездонную чёрную воду, не захватив даже спасательного круга. Чего мне это стоило, никто не знает. И тебе не понять. Почему теперь ты ведёшь себя со мной совсем по-другому, ведь я - всё та же?
- Да гордыня меня распирала. Понимаешь? Как это я упаду на колени, пусть и перед любимой? Решил, не буду так низко опускаться. Не понимал ничего. Потом много читал и классиков, и Евангелие. Знаешь, прозрел. У Чехова в «Драме на охоте» прочитал именно про себя: «Виноват не я, а моя проклятая гордость, не дающая мне жить, дышать, ступить шаг. Гордость глупая, фатовская, полная суетности... Всё рухнуло под напором дьявольской гордыни... Я страдал от тоски, и рвалась душа моя, рвалась к возобновлению прошлого... Не могла же моя гордыня сделать уступки! Я так глупо горд и щепетилен».
Одно время он не мог справиться с собой и постепенно всё чаще находил утешение в водке. Надя садилась к пьяному и пыталась вытянуть причину. Женщина не понимала, чего не хватает мужу, когда всё в доме есть. Но Анатолий и пьяный крепко держал язык за зубами, понимая, что жена не виновата в его подлости. Алкоголь захватывал крепкими лапами всё более безжалостно. Но перейти в разряд алкоголиков ему не было суждено: попалась книга Виля Липатова «Серая мышь». Эта страшная история встряхнула до самых глубин души. Из последних сил он вернулся к нормальной жизни.
Раскаяние, просветление читала Вероника в глазах Анатолия. «Да, он переоценил ценности. Но только когда необратимо поздно». Они замолчали. Молчать вместе им было хорошо.
«Разбросала нас судьба – лихо! Изменилась круто жизнь моя. Стало в доме без тебя тихо. Возвращайся, я так жду тебя», - пела кассета.
Анатолий смотрел на любимую, словно никак не мог поверить, что она рядом, что он держит её руки, видит лицо, улыбку. Не справившись с собой, резко развернулся и поцеловал в губы. Это он умел. Был у него кураж. Она помнила: как-то зимой стал целовать её в хлебном отделе большого магазина. Слышала вокруг возгласы: «Совсем обнаглели», но ни стыд, ни угрызения совести не постучались тогда в её юное сердце.
Не считая поцелуй изменой, она и теперь не обиделась. Если уж сказать откровенно, ей было приятно вспомнить те сладкие ощущения и почувствовать теплоту его губ. Да и родной когда-то голос волнующе отзывался в ней. Он говорил не быстро, с какими-то характерными только для него интонациями и перепадами.
Ах, эти блестящие карие глаза. Вероника хранила в себе первую встречу с Анатолием так подробно, будто всё случилось вчера или даже сегодня. Время не властно над воспоминаниями обо всём первом, если оно вошло в глубины сердца: первой любви, первом поцелуе, первой страсти.
У одного - память на цифры, у другого - на лица. Вероника помнила всё: числа, дни рождения, номера телефонов, а уж лица когда-либо встреченных людей – особенно: с ямочками, морщинками, формой бровей. Она просто слегка прикрыла глаза, и замелькали картины далёкого прошлого подобно кадрам фотоплёнки, - чёткие, выпуклые, живые.
Продолжение здесь
Ставьте пальцы вверх, делитесь ссылкой с друзьями, а также не забудьте подписаться. Это очень важно для канала.