С моим другом Иваном мы любим путешествовать летом на старых мопедах в заброшенные места нашей области. Любовно восстановленные Карпаты второй модели позволяют достичь таких мест куда пешком долго и не хочется, а на машине по узким тропкам не проедешь. Другое дело юркий, хоть и неспешный мопед! Невероятное удовольствие свернуть с шумной трассы на проселки, и поехать куда глаза глядят, без цели и смысла, просто наслаждаясь воздухом и ветерком в лицо. В каких только местах Волгоградской области мы не побывали, чего только не испытали за пару лет таких путешествий. Не было б жен, детей и работы, такие бы путешествия исчислялись бы неделями, но, надо ценить что имеешь.
В основном, конечно, мы забирались в заброшенные здания и покинутые поселки. Дело это не совсем безопасное. Мало ли какие маргиналы могут облюбовать старый, брошенный дачный поселок или мертвую турбазу, что километрами тянутся вдоль Дона, да и бродячие собаки тоже не подарок. До сих пор помню, как мы летели от каких-то гастрабайтеров, которые решили, что мы приехали воровать картошку с полей, где они обосновались, и без разговоров бросились на нас с дубьем. Впрочем, после порции газа и стального шарика из рогатки, пыл их несколько ослаб, и мы быстро уехали. Или заброшенная психиатрическая лечебница, которую неведомо зачем построили, когда то, в степях, с ее жуткими коридорами и странными (хотя возможно это только казалось) звуками. Оставленные военные базы, до сих пор грозно стоящие посреди степей, с забытыми в спешке, а может и по извечному армейскому разгильдяйству вещами и приборами. Зря говорят, что нет у нас уже необычных мест, помню, как встав лагерем у озера, мы видели силуэт лодки, тихо скользившей в утреннем тумане и протяжное, еле слышное пение. Надо ли говорить, что, когда туман рассеялся, и блики солнца весело запрыгали по водной глади, никакой лодки не оказалось и в помине. Места боев, которые, несмотря на прошедшие десятилетия, показывают нам всю картину бушевавшего здесь кровавого ада – гильзы, остатки снарядов, каски. В таких местах мы не задерживались, сама земля, сам воздух словно шептал нам – уходи, дай нам спокойно спать. Странные озерца с зеленой, тяжелой водой в редких лесных массивах, где купают свои ветви скрюченные, больные деревья, и не слышно пения вездесущих птиц. Или холм над излучиной Дона, где какие-то путешественники поставили стол и лавки, где царит невероятное умиротворение, вымывающее из души всю накипь прошедшей рабочей недели.
Но эта поездка выделялась среди всех прочих и надеюсь никогда не повторится. В тот раз мы забрались в совсем уж несусветную глушь, дело шло к вечеру, а мы до сих пор не нашли место для лагеря. Вставать мы предпочитаем всегда рядом с источником воды и подальше от поселений. Во-первых, много воды на мопедах с собой не увезешь, высчитывается каждый грамм груза, не считая нас самих. Во-вторых, наловить рыбки утром это самое лучшее. Самая вкусная уха – это из только что выловленной рыбы! Никакой дорогущий ресторан не сравнится с ушицей, приготовленной на костерке, в старом, алюминиевом котелке. А если еще и вечером, сами боги велели достать фляжку с чем-нибудь крепким и употребить! Не для порока, а для души.
Солнце уже горело красным шаром на линии горизонта, когда мы заприметили вдали небольшую рощу, а за ней, судя по всему заброшенную деревеньку, чьи крыши были едва видны из-за разросшихся деревьев. Ветерок донес до запах проточной воды, и мы, переглянувшись, пустили наших стальных пони по еле видимой тропинке, петляющей через заросли кустов и высокой травы.
Вскоре мы увидели то ли узенькую речушку, толи широкий ручей, что весело журчал среди пологих берегов, заросших ползучей травой и кустами. Метрах в трестах виднелись остатки мостика, а неподалеку мы увидели совершенно чудесную полянку, на которую бросали тень деревья.
Быстро разбив лагерь, мы выкопали яму, накидали туда сухих веток, в изобилии валявшихся вокруг, и поставили на огонь котелок, воды в которой набрали как раз из ручья. Многие путешествия выработали у нас уже привычный набор одежды и снаряжения. Одноместная палатка, пара корематов, спальники, котелки для еды и чая. Я всегда брал с собой швейцарскую военную куртку – удобная, вентилируемая, с кучей карманов и небольшим рюкзачком - лучше не придумаешь для таких поездок. В котелок насыпали мелкой лапши и покрошили вяленого мяса моего приготовления с парой луковиц. Для людей, проводящих весь день на свежем воздухе – лучше не придумаешь! Вкусно, сытно, горячее – отработанный рецепт, если не удалось поймать рыбу, как сейчас.
На какое-то время тишину нарушало лишь наше сладострастное чавканье. Ну а после, выкурив по сигарете с чашечкой горячего чая, мы задрыхли без задних ног…
Я проснулся как-то резко, рывком. Стояли те предрассветные сумерки, когда солнце еще не появилось, но ночная темень уже отступила. Стоит звенящая тишина, еще не слышно птиц и никакого шевеления. На природе это ощущается особенно остро. Иван еще храпел в палатке, которая по жребию досталась в этот раз ему, я же устроился на коремате, укрывшись спальником, поближе к мопеду. Закурив, я вышел на край полянки, смотря на деревню за рекой. Удивительно, но сейчас утром, она не выглядела заброшенной, а замеченный нами вчера мостик был совсем не расхлябанный. Старый, да, но не более. Накинув куртку, и, проверив, на месте ли телефон, я решил прогуляться до деревни.
Как только я стал приближаться к мостику, резко задул ветер. Причем не степной суховей, характерный для наших краев, а какой-то холодный порывистый, меняющий направление и бросавший в лицо мелкий мусор и песок. Впрочем, длилось это не долго, как только я дошел до моста, ветер сразу стих. Мост оказался действительно крепкий, хоть и видно было что старый. Перила и столбики покрывала какая-то резьба, и некий штрих, которому я сначала не придал значения, так хотелось побыстрее зайти в деревушку, которая, вот диво, оказалась совсем не заброшенной.
Несмотря на внешнюю крепость, мостик, как только я ступил на него, громко, и как-то мерзко заскрипел. Под этот звук, я быстро перешел на другой берег и подскочил, выматерившись от испуга, когда рядом со мной раздался пронзительный вопль! Отскочив, едва не упав, я увидел его источник. У мостика стоял и таращил на меня глазищи здоровенный кот, черно-белого окраса, чей хвост яростно лупил по бокам, а огромные глазищи горели зеленым огнем. Котов я люблю, поэтому ругнувшись еще раз, поздоровался с ним и направился дальше. Котяра как- то сразу поменял настроение, но неотступно последовал за мной, требовательно мяукая.
-Приходи к нам в лагерь, - сказал я ему, -накормим. Но котяра не отставал.
Оглянувшись, я понял, что отвлекшись на кота, зашел уже в саму середину поселения. Быстро как-то. Было очень тихо, хотя во дворах, за заборами виднелись люди, а у одной из калиток смотрела в мою сторону коза, меланхолично что-то жующая.
Не покидало какое-то смутное ощущение неправильности. Вроде дома были не заброшены, но какие-то тусклые, словно припорошенные пылью. И еще еле уловимый, но постоянно преследующий запах то ли плесени, то ли гниения. Я медленно шел по улочке разглядывая дома. Люди, копошившиеся, в огороде, при моем приближении, подходили ближе к забору и внимательно, пристально смотрели на меня, отчего становилось не по себе. Когда я бросал в их сторону взгляд, они начинали улыбаться, но как-то странно, растягивая губы как резиновые, в наигранной доброжелательности. Я решил, что мне это кажется, больше для приободрения, чем на самом деле. Внезапно взгляд царапнула деталь – возле дома, выкрашенным синей краской, стоял, на первый взгляд в идеальном состоянии мотоцикл К-750! Не удержавшись, я подошел поближе, рассматривая, насколько это возможно через забор, это прекрасно сохранившееся прошлое советского мотостроения. Касик был как только что с завода. Не удержавшись, достал телефон и сделал несколько кадров, когда краем глаза заметил человека. Пожилой мужик характерного для деревни вида – спортивные штаны и майка безрукавка, стоял сбоку и с той же неживой улыбкой смотрел на меня.
-Ваш мотоцикл, - прервал я начавшую уже нервировать меня тишину, - в прекрасном состоянии!
Мужик кивал, не открывая рта и делал приглашающие жесты рукой, продолжая как-то жалобно смотреть на меня в упор. Стало еще больше не по себе и я отошел, пробормотав нечто вроде спасибо. Все больше крепло желание вернуться в лагерь, но, обругав себя за излишнюю впечатлительность, я решил еще немножко пройтись. У следующего дома, с веселым коньком на крыше стояла бабушка прямо-таки с картинки. Кофта, юбка в цветочек, платок закрывающий голову и в руках кувшин, судя по всему с молоком. Она умильно улыбалась и протягивала мне через забор свою ношу, шевеля губами, словно пытаясь мне что-то сказать. Я подошел ближе. Молоко я не люблю, и всех этих восторгов по поводу парного не понимаю, но бабушка так настойчиво предлагала, что я едва не протянул руки к кувшину, намереваясь из вежливости сделать глоток. Женщина вся подалась вперед, не вынося, впрочем, руки за забор…
Дикая, внезапная боль в голени и ударивший по ушам истошный визг! Заматерившись от боли и испуга, я отскочил от забора пытаясь понять что случилось. Снизу, шипя и сверкая глазищами, на меня смотрел все тот же кот, который и был причиной этой боли, вцепившийся в меня всеми когтями. От моего пинка, наглая тварь с изящным презрением увернулась, а ругательства проигнорировала, отскочив на пару метров в сторону и продолжая жутко, утробно выть, выгнув спину дугой и молотя хвостом. Еще раз матюкнувшись в его адрес, я поднял глаза на бабку и заорал еще громче! Рот этой…этого, открывался, падая челюстью до колен, обнажая кривые желтые зубы и невероятно длинный, отвратительного гнойного цвета язык. Из глотки лилось какое-то жалобное, мерзкое сипение, а в кувшине бурлила болотного цвета жижа. Отскочив на пару метров, я увидел, как красивая резная конская голова на крыше тоже не стоит на месте! Разевая пасть и гыгыкая, там вращалась уже настоящая голова лошади, только в полуразложившимся состоянии. Вертясь по улице, я бешено матерился, взгляд выхватывал то ту самую козу теперь вставшую на задние лапы, в гнусной пародии на какой-то танец. Тот самый мужик с мотоциклом вообще завис над забором, размахивая непропорционально длинными, с множеством суставов руками.
И все в той же непрекращающейся тишине, прерываемой лишь каким-то скулежом и сипением! Снова бешено заорал кот, выводя меня из ступора. Я увидел, как он отбежал в сторону моста, и остановился, глядя на меня и не прекращая надрывно мяукать. Я побежал за ним и снова поднялся ветер, только в этот раз несущий запах гнили и плесени, облепляющий той отвратительной теплотой, которая бывает возле застойных канав жарким летом. Движения стали медленными, липкими, словно я продирался через какую-то пелену.
Сильный удар в голову, от которого я заорал еще пуще прежнего! И чьи-то лапы? Руки? Трясущие меня за грудь и хлещущие по лицу. Внезапно я понял, что лежу, извиваясь на месте, а за грудки, хлеща меня по щекам, кричит «Проснись!» испуганный Иван. Я подскочил озираясь, вращая глазами и задыхаясь.
Брезжил рассвет. Вокруг был наш лагерь, а тот удар – это я оказывается, подскочив, ударился темень о руль Карпат.
-Ты чего? Приснилось что? - очумело спросил меня Иван, торопливо подкуривая сигарету и протягивая мне. Я все никак не мог успокоиться, меня трясло. Слишком уж не похоже это было на сон. Выкурив две сигареты подряд, я стал рассказывать Ивану этот поход в деревню, пока он, похохатывая, готовил на костерке кофе.
Выпив ароматного напитка, покурив, я немного успокоился, хотя сон, пугающе реальный, из головы не выходил. Тем временем поспел завтрак, мы уже занесли ложки в манящее варево, когда сзади меня раздался тихий мяв. Я едва не выронил тарелку, а Иван воскликнул:
-Смотри кто в гости пожаловал!
Медленно повернувшись, я увидел черно-белого кота. Это был тот самый кот из деревни. Разве что выглядел не так хорошо. Тощий, жилистый. Оборванные уши, по боку тянулся уродливый розовы шрам. Одного глаза не было вовсе, зато второй горел тем самым зеленым пламенем. Пришел на приглашение, вспомнил я свои слова. Иван снова поднял меня на смех, но тут я наконец-то понял, что меня беспокоило, несмотря на то что все говорило что это было сном. Задрав штанину, я обнаружил свежайшие царапины от когтей именно на той ноге, в которую вцепился в деревне кот.
-Ладно, - после минутного молчания сказал мой друг, - доедай и пошли в эту деревню. Не зря же ехали.
Быстро собравшись, я прикрепил под куртку ножны с кинжалом, сделанным в свое время из напильника. Поможет или нет, не знаю, но с ним было как-то спокойней. Поколебавшись, Иван последовал моему примеру, прицепив на ремень охотничий нож и взял саперную допатку. Демоны, не демоны, обьяснил мне товарищ, а лопатой по башке никому не понравится.
Мы пошли к деревне. На этот раз никакого ветра, кроме обычного для наших краев не было, но идти пришлось в жесткой, переплетающейся траве. Мостик действительно был крепок, хоть и выглядел непрезентабельно, потемневший и подгнивший. Мы вошли в деревню, и вот тут я понял что просто трясусь от страха. Нет, деревня выглядела как и вчера – заброшенные дома, едва видные из-за разросшихся кустов и деревьев, покосившиеся, неведомо как еще державшиеся заборы. Но вот же – вон тот конек на крыше, где была та старуха. Все как я видел. Последним переживанием стало зрелище остова К-750, того самого мужика. Внезапно мы поняли что вокруг стоит тишина. Нет даже вездесущих насекомых, и не слышно плеска ручейка. Переглянувшись, мы с Иваном стремительно пошли обратно. На мосту я остановился, пытаясь понять что меня насторожило когда шел по нему во сне? Хотя во сне ли… Перила покрывала странная, едва угадывающаяся резьба. Невероятные узоры, где часто повторялись коловраты и косые кресты сплетались десятки раз, а в центре, было изображено некое чудовище. То ли демон, то ли животное, было не разобрать, прямо посередине того, что я решил назвать мордой, торчал обломок ножа. То ли я сбил проржавевшее лезвие, то ли время. Повинуясь порыву, я достал кинжал и с силой всадил так, что едва не пробил брус насквозь. Словно тень накрыла нас и раздался на границе слышимости некий тоскливый вой! А со стороны нашего леагеря раздалось злорадное, победное мяуканье! Представляю как он орал если мы его услышали!
Котяра сидел на полянке и ждал нас. Без всяких возражений, мы выдали ему последнюю банку тушенки, а я погладил его по голове и поблагодарил. Глянув на меня презрительно, как всякий кот, он лишь махнул головой, словно говоря «Уходите». Безмолвный страж этих мест, на чьем теле видны следы сражений с теми непонятными тварями.
Мы уезжали от, несомненно, самого жуткого и странного места за все время наших путешествий. Что это было, я не знаю, да и не хочу узнать. Фотографии, которые делал во время той прогулки, я удалил не глядя, да и те что сделали поутру на деревню, тоже. Но уверен в одном – между нашим миром и тем, другим, есть лишь тонкая грань…
