Первые критики, введенные в заблуждение предисловием Локка, предполагали, что он написал Второй трактат после успешного вторжения Вильгельма в Англию. В 1960-го году Питер Ласлетт опубликовал своё окончательное издание «Двух трактатов», и его подробное введение в текст изменило вектор изучения мыслителя. Ласлетт, после тщательного изучения как текстовых, так и внешних доказательств, пришел к выводу, что большинство материала из двух трактатов было написано между 1679-м и 1681-м годом (примерно за 18 лет до Славной революции) во время политической борьбы, спровоцированным «Биллем об отводе». Это была неудачная парламентская попытка вигов во главе с лордом Шефтсбери (покровителем Локка и, в некоторых отношениях, его наставником), чтобы помешать католическому герцогу Йоркскому (брату Карла II и позднее Якову II) и другим католикам вступить на престол Англии. (Следует понимать, что католицизм во времена Локка обычно ассоциировался с абсолютистской политикой Людовика XIV.)
Как первоначально писал Ласлетт, «два трактата фактически являются требованием революции, а не рационализацией революции, нуждающейся в защите». Точно так же Морис Крэнстон в книге «Джон Локка: Биография» (1957), опираясь на исследования Ласлетта до публикации, заключил: «Два трактата о правлении были написаны не после события, чтобы “оправдать” революцию, а до этого события, чтобы поспособствовать революции».
Некоторые предыдущие историки выдвинули более раннюю дату Первого Трактата, что привело к изображению Локка как гораздо более радикального мыслителя, чем принято считать. Он был не простым креативным философом, который оправдывал революцию, которая уже произошла, но радикальным активистом, который косвенно защищал революцию в будущем, учитывая провал «движения об исключении» (см. выше Билль об отводе). И этот образ радикального Локка набирает обороты, когда мы рассматриваем вопрос: почему Локк на протяжении всей своей жизни пытался скрыть свое авторство Двух трактатов?
Когда Локк вернулся из Голландии в Англию в феврале 1689-го года, он был тепло принят, и ему предложили государственный пост. Так почему же Локк опубликовал «Два трактата» анонимно и усердно пытался скрыть свое авторство даже от нескольких близких друзей и печатника? (Если бы не кодицил в его завещании, у нас не было бы прямых доказательств того, что Локк вообще написал «Два трактата»). Почему бы не раскрыть своё авторство и не греться в почестях от благодарной публики? Традиционное объяснение состоит в том, что Локк был скрытным человеком, который избегал публичных споров. Это правда, но это поднимает другой вопрос: почему «Два трактата», которые были специально опубликованы «чтобы утвердить трон нашего Великого реставратора, нашего нынешнего короля Вильгельма», вообще должны вызывать общественные споры? Если, как утверждают некоторые комментаторы, политическая теория Локка, включая его теорию революции, была просто кратким изложением ортодоксального виггизма, то трудно понять, почему Локк так старался остаться анонимным.
Питер Лэслетт увидел причину в «необычайной скрытности Локка в написании двух трактатов». В течение 1690-х годов была вероятность того, что Яков II сможет вернуть себе трон Англии. Локк боялся возмездия, если бы это произошло и если бы его авторство двух трактатов стало бы известно. Лучшее объяснение, по моему мнению, было дано Джулианом Франклином в книге «Джона Локк и Теория суверенитета» (1978). Франклин утверждал, что теория революции Локка была неприемлема для истеблишмента вигов, которые стремились оправдать вступление Вильгельма и Мэри на престол. Согласно теории Локка, когда Яков II пытался подорвать английскую конституцию, он распустил существующее правительство и поставил себя в состояние войны с английским народом. После этого полномочия по созданию нового правительства перешли к «людям», действующим в качестве политического общества.
Теория Локка о распущенном правительстве, если бы она была принята, освободила бы людей от их обязательств не только перед королем Яковом II, но и перед парламентом. Умеренные виги не хотели принимать этот радикальный исход. Они не согласились с Локком в том, что английское правительство было распущено, и что с тем самым эта власть вернулась народу. Вместо этого умеренные виги выдвинули теорию, что Яков II отрекся от престола и оставил его свободным. После этого две палаты парламента, собравшиеся как «съезд», заполнили свободную вакансию. Таким образом, теория революции Локка была отвергнута как слишком крайняя большинством апологетов вигов о Славной революции (суждение, позднее высказанное Эдмундом Бёрком и сэром Уильямом Блэкстоуном). Именно поэтому, как утверждал Франклин, Локк не хотел раскрывать свое авторство двух трактатов:
Осведомленность Локка о том, что его тезис был сочтен опасным для всех, помогает объяснить не только его решение скрыть свое авторство, но и его навязчивые усилия, направленные на то, чтобы его не раскрыли друзья. Несмотря на радикализм Второго трактата, каким он обычно воспринимался, у Локка была особая причина для опасения. Если бы его авторство стало широко известным даже после 1689-го года, он мог подвергнуться судебному преследованию и, по крайней мере, его репутация понесла бы ущерб.
Даже несмотря на работу Ласлетта, Крэнстона, Франклина и других, наше понимание Джона Локка как радикального активиста оставалась размытой до публикации в 1986 году книги «Революционная политика и Два трактата о правлении Локка» Ричарда Эшкрафта. Эшкрафт дал нам одно из самых важных когда-либо опубликованных исследований Локка. Массивная (600 страниц) и богато детализированная, эта книга содержит ранее неиспользованные источники и представляет Джона Локка, который был глубоко погружен в революционные интриги своего времени — сначала как доверенное лицо лорда Шефтсбери, а затем как член британских диссидентов в Голландии, которые готовили революцию.
Здесь (и в следующем эссе) я хочу исследовать одно из более интересных и провокационных утверждений Эшкрафта, а именно то, что Два трактата были в большей степени обязаны философии левеллеров, чем раньше представлялось учёным. Как утверждал Эшкрафт: «На протяжении всей этой работы я помещал Локка в гораздо более тесную близость к левеллерам и радикальной политической теории, которую они разработали, чем предполагалось ранее». И снова: «Отношение аргумента Локка в “Двух трактатах” к языку, используемому левеллерами, заслуживает гораздо более серьезного рассмотрения в политических идеях Локка, чем это было до сих пор».
Левеллеры были организованным движением радикальных либертарианцев — первых, о которых мы знаем в Западной цивилизации. Они проявляли активность в 1640-х годах, во времена раздоров и гражданской войны между королем и парламентом. Среди самых известных Левеллеров были Джон Лилберн, Ричард Овертон и Уильям Уолвин. Ашкрафт признал, что «прямой связи» между Локком и левеллерами не существует. И действительно, большинство историков согласились с выводом Питера Ласлетта о том, что «насколько нам известно, Локк никогда не читал Лилберна или других Левеллеров».
Были ли у Локка какие-нибудь брошюры левеллеров? Историки до Эшкрафта говорили нет, но он поднял интересный вопрос: Локк хранил более 600 брошюр в коробках, и лишь небольшая их часть была указана по названию в его библиотечном каталоге. Брошюры левеллеров были, возможно, среди сотен не упомянутых документов. Кроме того, в течение своих последних двух лет ссылки в Голландии Локк жил с торговцем-квакеров и радикальным вигом Бенджамином Ферли. Ферли владел внушительной библиотекой — более 4000 рукописей, в которые входила «значительная коллекция трактатов Левеллеров… к которым у Локка был постоянный доступ». Но даже если Локк прочитал трактаты левеллеров в библиотеке Ферли, это не поддерживает тезис Эшкрафта о влиянии левелерров на Второй Трактат. Локк встречался с Ферли только в 1687-м году, через шесть лет после упомянутого выше кризиса (1679–1681 гг.), во время которого якобы было написано большинство текста из двух трактатов.
Вопрос о том, читал ли Локк левеллеров является догадкой, поэтому Эшкрафт не очень-то задумывался над этой возможностью. Вместо этого он принял предположение Ласлетта о том, что «от разговора и случайного контакта, а не от документального знакомства Локк унаследовал плоды радикальных произведений гражданской войны». Как же тогда Эшкрафт выстроил свой аргумент в пользу Локка как близкого к левеллерам (чтобы несколько преувеличить точку зрения)? В основном, он использовал сложную версию пословицы, что если что-то выглядит как утка, ходит как утка и крякает как утка, то это, вероятно, утка. По словам Эшкрафта:
Чем больше внимания уделяется решению автора идентифицировать себя с определенным политическим языком, выбранным из целого ряда доступных вариантов, и тем больше мы думаем с точки зрения привлекательности конкретного политического словаря для конкретных социальных групп, более правдоподобным становится думать о политической теории Локка в терминах этой «ассоциации» [с левелларами].
Как бы я ни хотел согласиться с тезисом Эшкрафта о значительном влиянии левеллеров на Локка, я остаюсь скептиком и объясню причины этого в последующем эссе.
Оригинальное название статьи: John Locke: In Search of the Radical Locke
Перевод: Libertarico