Читайте часть 1, часть 2 и часть 3.
Он остолбенел. Эрик никогда не был боязливым, но руки неприятно дрожали. Вроде бы всё вокруг было, как всегда – слышался шум проезжающих машин, оживлённые голоса людей. Сверкали разноцветными огнями витрины, тёплый ветерок колыхал ветви деревьев на бульваре. А ведь всего этого могло и не быть уже для него. Если бы он не сделал шаг в сторону. Он так ясно представил картину – как лежит, неуклюже раскинув руки, кто-нибудь наклоняется над ним и говорит, что всё…
Дома он ничего не сказал Рите, ещё сочтёт его впечатлительным фантазёром. Но с того вечера ко всему прочему прибавилась и подозрительность. Вроде стали налаживаться дела на работе. По крайней мере, сдали один сложный проект и добились одобрения руководства. Это была его первая, пусть и маленькая, победа как начальника отдела. Он даже предложил устроить небольшую вечеринку, и сотрудники были не против. Но он чувствовал, что все его действия происходят будто в каком-то кольце, которое неумолимо сжимается...
1857 год. Андалусия, провинция Кордова
Шляпных дел мастер сеньор Кармона мысленно потирал руки, довольный результатом. Новёхонькая шляпа лежала перед ним, снятая с деревяшки не без помощи маленького подмастерья Марко. Мальчик смотрел на старика во все глаза, пытаясь уловить его настроение – вдруг он был не ловок и ненароком что-то испортил… Но дон Мануэль, пряча улыбку в пышные усы, похлопал помощника по плечу:
– Молодец, Марко! Глядишь, будет из тебя мастер! Да оба мы с тобой молодцы – шляпа удалась на славу! Смотри – форма полностью повторяет изгибы деревянной заготовки. Не бойся, потрогай, какая она прочная, – и он протянул головной убор мальцу. Тот просиял – из-под пушистых ресниц, каким бы позавидовала иная барышня, сверкали тёмные лучистые глаза.
«Куда ж подевались родители такого красавца?.. Ну, ничего, теперь у него есть хоть и не богатая, но всё же крыша над головой. Придётся, видно, мне на старости лет воспитывать ребёнка. Надеюсь, Пресвятая Дева не оставит нас…», – подумал мастер.
Он всё оглядывал шляпу, сдувая невидимые ворсинки и проверяя, нет ли где изъянов в работе. Случиться может всякое – пересушил или не додержал, и всё – пиши, пропало… Но, кажется, всё было в порядке. Оставалось только поставить клеймо – свой фирменный знак, да пришить подкладку.
Сеньор Кармона придирчиво перебирал шёлковые нитки чёрного цвета, но все они не годились. Марко, следивший за его движениями, вдруг подхватился и, забравшись на табурет, потянулся к верхней полке. Через пару мгновений он уже протягивал коробку старику:
– Не эту ли коробку ищет Ваша милость? В тот день, как мы пришли с рынка, Вы сами убрали в неё дорогие нитки и пуговицы. Говорили ещё, что повезло найти товар отменного качества.
– Марко, мальчик мой, – мастер двумя руками притянул головёнку подмастерья к себе и чмокнул куда-то в буйные вихры, вздыхая. – Вот же старость – забыл, забыл… Не зря же сама судьба послала мне тебя!
Вскоре Дон Мануэль, щуря глаза под светом старой лампы, уже вышивал витиеватый вензель по верху материи. Малец смотрел на его согбенную фигуру, натруженные руки.
– А что это?
– Это буквы моего имени. Я же должен оставить свой знак, что это моя работа. Понимаешь? – мальчик кивнул. – Вот, смотри, Марко – М и К – Мануэль Кармона.
Буквы получились плотные и витиеватые, юный помощник всё удивлялся, как это ловко вышло у старого мастера. Вот уже и подкладка была на месте, а тулью украсила шёлковая лента, извлечённая всё из той же коробки. Мальчик придерживал ткань, пока сеньор довершал своё изделие. Дон Мануэль работал медленно, не то что раньше, но рука была твёрдая, и шляпа вышла – глаз не оторвать!
За окном совсем стемнело. Слышался далёкий лай собак, да топот ребятишек, разбегавшихся по домам на призывные выкрики своих матерей. Марко, устраиваясь на сундуке, сунул под щёку кулачок. Засыпая, он всё думал о матери – где она, сердится ли на него, увидятся ли они…
Следующим утром в комнату заглянула Донья Кэмила:
– Сеньор Кармона, Вас спрашивает молодая цыганка.
– Цыганка? – переспросил, удивившись, старик. – Может, ей лучше погадать какой-нибудь девушке? – хозяйка пожала плечами, а Дон Мануэль нехотя отправился во двор. Марко увязался следом.
У ворот действительно стояла сеньора в простом цыганском платье с оборками. На голове её был ловко повязан платок, из-под которого спадали на грудь две тёмные косы. Мальчик, не помня себя, бросился ей навстречу, а она подхватила его на руки и принялась с жаром целовать.
Соседи глазели, кто из окон, кто с улицы, на эту картину, а Дон Мануэль ахнул – выходит, мать Марко нашлась.
Хозяйка, Донья Кэмила, разумеется, знала, что старик приютил мальчика, и поскольку была женщиной доброй, не прогнала найдёныша и даже ничего не сказала своему жильцу. Сейчас же, увидев сцену встречи матери и сына, она украдкой смахнула слезинку со щеки – у самой было уже семеро детей. Или восемь… Кто их разберёт, одна она и могла сказать точно, сколько именно.
Наконец, Марко и его мать почувствовали к себе пристальное внимание и, смутившись, разжали объятия. А Донья Кэмила воскликнула:
– Ну, Слава Создателю! Ребёнок – не сирота теперь. Что стоять на улице, проходите в дом, милости просим, – и крикнула беззлобно куда-то за ворота. – Сеньора Санчес, закройте уже рот, у вас бельё пересохло!
Разномастная процессия из соседей, ребятишек, хозяйки во главе со шляпным мастером и его гостями двинулась в дом. Спустя время, Дон Мануэль сидел в своей комнате, переводя взгляд с подмастерья на его мать, и только диву давался, как они похожи. У молодой женщины были ещё более выразительные глаза и густые ресницы, стройный стан, а манерами и речью она совсем не напоминала кочевое племя.
Цыганка благодарила шляпного мастера, что спас её сына от расправы и взял к себе на постой. Марко всё рассказал матери, что произошло с ним на ярмарке, а она только сокрушалась, что мальчику пришлось скитаться.
– А где же отец Марко? – невольно вырвалось у сеньора Кармоны.
Красавица посерьёзнела и отослала ребёнка поиграть во дворе. А как только за ним закрылась дверь, заговорила:
– Он оказался… слабым человеком, не сумевшим отстоять не только меня, но и себя самого. О том, что он предпочёл наследство и титул, моему сыну знать пока не нужно. Вырастет – сам разберётся. Мне тогда некуда было идти, вернуться к родным я не могла… Вот и прибилась сначала к бродячему театру танцовщицей, а когда он распался – к цыганскому табору. Они не дали нам с сыном пропасть от холода и голода.
Дон Мануэль не нашёлся, что сказать. Он узнал и о том, что пару недель назад мальчик, любопытный, как все дети, без спроса убежал посмотреть представление цирка-шапито, а уставший, забрался в чью-то телегу и уснул. Пробудившись же, испугался, что его примут за воришку, и пустился наутёк, а обратной дороги не нашёл. Мать разыскивала его, спрашивая встречных, а когда услышала, что шляпник на рынке не дал в обиду мальчонку, назвав того своим подмастерьем, материнское сердце забилось надеждой…
Старик принялся нахваливать Марко, расписывая его прилежность и старания, и заверял, что без помощника у него самого ничего бы не вышло.
– Вот, взгляните-ка, какую шляпу мы спроворили! – и сеньор горделиво приосанился, когда красавица взяла головной убор в свои ручки, да так аккуратно и трепетно, что у мастера защемило сердце. Скоро мать заберёт сына, и он снова останется один…
Молодая испанка не сводила глаз с чёрного фетра, блестящей шёлковой ленты, опоясывающей тулью, и нерешительно взглянула на мастера.
– Примерь, дочка, – кивнул тот.
Сеньорита вдруг грациозно поднялась и неуловимым мягким движением даже не надела, а только лишь коснулась шляпой своей головки. Не выпуская аксессуар из рук, она начала кружение по комнате, и шляпа в её изящном танце была главной героиней. Плясунья то вскидывала руку, держащую поля шляпы вверх, то прижимала её к груди, то двумя руками надевала на голову, кокетливо поводя точёным подбородком, то переворачивала, ловко вращая элегантную вещицу.
Сеньор Кармона и вернувшийся Марко бурно аплодировали, а танцовщица опустив ресницы долу, сдержанно принимала похвалы, с достоинством раскланиваясь, и заверяла мастера, что в жизни не видела такой красивой шляпы.
Она осталась на ночлег у доброй Доньи Кэмилы, а на следующее утро они с Марко собирались в дорогу. Но перед тем, как покинуть комнату Дона Мануэля, сеньорита очень серьёзно сказала:
– Ваша милость, я не знаю, чем благодарить Вас, что не оставили в беде моего сына. Вы добрый человек, и я хочу отплатить Вам добром. Она вдруг взяла в руки шляпу и, прикрыв глаза, принялась водить ладонью по верху тульи. Губы её что-то шептали, ресницы то взлетали, и тогда в зрачках загорался какой-то огонь, то снова ниспадали, будто закрывая искры огня бахромой. По лицу её метались тени, а сама она словно пребывала в трансе непонятного рода.
Наконец, красавица, встряхнув косами, как будто очнулась от забытья и поднялась, протягивая мастеру головной убор.
– Всё, чего Вы захотите, отныне сбудется. Знаю, у Вас доброе сердце, неспособное причинить никому зла. Вижу, что Вы честны и справедливы. Поступайте по совести. Если же Вы измените себе, то шляпа эта не принесёт счастья. Помните о моих словах. Надеюсь, такого не случится. Прощайте, сеньор Кармона. Мы с Марко всегда будем молиться о Вас.
Мать с сыном ушли, а шляпник долго стоял у окна, глядя им вслед, не в силах понять пока, о чём говорила его красивая гостья…
Наши дни
В один из дней в здании бизнес-центра произошла авария, и оно оказалось обесточенным. Потому все раньше времени покинули рабочие места. Эрик забежал в кондитерскую, купить пирожных, которые любила Рита. А когда вошёл в квартиру, открыв дверь своим ключом и желая сделать приятный сюрприз девушке, вдруг услышал из комнаты её голос: «Нет, это невозможно. Да, я говорила, но всё изменилось. Мне нужно время. Я не могу просто так взять и… Послушай, я только прошу, не предпринимай ничего. Я всё решу. Пожалуйста…».
Эрик замер. Веревка, которой была перевязана коробочка со сластями, вдруг лопнула и пирожные вывалились из раскрывшейся упаковки прямо на пол. Мужчина так и стоял на месте, будто ничего не замечая. Он перешагнул через размазавшийся крем и возник в дверях комнаты. Рита вздрогнула и нажала отбой.
– С кем ты говорила?
– Ты… сегодня рано… – девушка смотрела на него с каким-то странным выражением – смесью страха и сожаления. И чего-то ещё. – Я всё тебе расскажу, но потом, не сейчас. Ты можешь не понять меня.
И вдруг Эрик сам всё ей выложил – о том, как его чуть не сбила машина, о своих подозрениях, будто за ним следят, о неважном самочувствии. Рита сидела, низко опустив голову, как-то сжавшись, и тут только он заметил, что по её лицу текут слёзы, оставляя две неровные дорожки на щеках.
– Прости меня, прости меня, – только бормотала девушка, а парень никак не мог добиться от неё, о чём она говорит.
Эрик ушёл на кухню, вскипятил чаю – им обоим не помешает успокоиться и без нервов во всём разобраться. Во всяком случае, его раньше отличали взвешенные решения и холодная голова. Вот именно, раньше.
– Только выслушай меня спокойно, обещай, что позволишь всё тебе объяснить, что бы ты ни услышал.
– Хорошо. Говори.
– Эрик, ты знаешь, как я к тебе отношусь…
– Это лишнее, переходи к сути.
– Я приехала в ваш город, чтобы найти тебя и забрать шляпу…