Хочу рассказать о перформансе сербской художницы Марины Абрамович, который очень тронул лично меня, о том, что мне удалось в нем увидеть.
Я мысленно много раз к нему возвращалась, пытаясь понять: в чем суть? почему он меня так сильно тронул, чуть ли не до слез. Так что я даже посмотрела фильм об этом эксперименте, "В присутствии художника".
Суть перфоманса: художница в красном длинном платье сидит за столом на стуле и с самого утра с противоположной стороны стола к ней может сесть любой желающий и просто посмотреть ей в глаза.
А она ему. И так около получаса.
Эксперимент длился много дней с утра до ночи. Очередь желающих поучаствовать в эксперименте не иссякала.
Художница просто смотрела людям в глаза, а люди ей. Кто-то улыбался, кто-то просто смотрел. У кого-то по лицу начинали катиться слезы, причем, например, неожиданно, у брутального татуированного мужчины.
И вот мне кажется, что я созрела до личной интерпретации этого перфоманса и того действия, которое он оказал на меня.
Почему просто посмотреть незнакомому человеку в глаза, доброжелательно и без лишних эмоций оказалось так необычно для современных людей, почему лично мне хотелось бы посмотреть в глаза художнице?
Мне кажется, загадка тут кроется в принятии. В том, что человек нуждается, чтобы кто-то просто посмотрел в его глаза и увидел его, таким как он есть. Увидел его, человека, а не свою проекцию о нем. Увидел без осуждения. Чтобы в эти минуты не нужно было держать лицо или стараться быть лучше, чем ты есть.
Проблема принятия человеком самого себя и понимания другим человеком всегда волновала людей. Раньше это решалось религиозными людьми с помощью исповеди.
Неверующий Карл Юнг писал, что католику он бы посоветовал в первую очередь пойти на исповедь. Не католику - обратиться к психоанализу.
Но и исповедь не удовлетворяет полностью желание человека быть увиденным и принятым.
Во время исповеди священник часто просто "канал передачи", часто равнодушный, часто дающий какой-то совет. Но в исповеди священник не смотрит человеку в глаза и не ему человек приносит и показывает себя таким, какой он есть.
Поэтому так популярно, например, в православии старчество и поиск святого, к которому можно прийти, как например, к Серафиму Саровскому, который всех называл "радость моя".
Прийти и найти больше, чем исповедь, найти человека, который тебя увидит.
Как старец Зосима из "Братьев Карамазовых", который принимал каждого без осуждения. Не творил чудес, а просто был человеком, способным заглянуть в глаза другому человеку и еще больше.
Именно это пугало и возмущало Германа Гессе в Достоевском и его "Братьях Карамазовых". Что это пугающая, "неправильная" святость, принимать одинаково и праведника и грешника, как Алеша и старец Зосима. Что такая святость и такая литература опасна для Европы.
Мне кажется потребность сесть за стол напротив художницы частично из этой серии. А что если на той стороне стола человек, который увидит меня и не осудит и примет таким какой я есть?
И поэтому плакали некоторые люди, увидев спокойный доброжелательный взгляд глаза в глаза. Увидеть, заметить, рассмотреть другого человека, принять его.
Наверное с этим у нас дефицит.