Глава 6.
Я сразу поняла, что произошел какой-то локальный апокалипсис, когда Лелик по телефону сказал бодрым тоном, что нам надо поговорить. Ага, знаем мы, как это бывает – во всех книжках и кино после этой фразы обычно следует что-то вроде: «Сегодня я потерял память» или «Вчера я утопил в колодце свою первую жену». Впрочем, я, конечно, не думала, что все будет настолько серьезно. Вообще-то я ожидала, что Лелик попросит моей руки или денег там.
Но он начал очень странно:
– Помнишь Катю? – и глядит на меня так, как будто я ему сейчас разверну списком всех Кать, которых помню, с адресами и картами прививок.
– Какую Катю? – спрашиваю. – Я, кроме Поляковой, больше никого и не знаю.
Тут Лелик заливается румянцем, как блин малиновым джемом, и говорит:
– Ну, Катя. Моя, это… девушка. Бывшая.
Что-то меня сразу насторожило, как он это сказал. Сначала, мол, девушка. А потом уже, что бывшая. Все-таки литинститут оставил во мне неизгладимые грамматические следы.
– Это та, которая тебя бросила и свалила на Гоа с богатым сыном богатого нефтепромышленника? – на всякий случай язвительно уточняю я.
– Да, – неохотно признается Лелик. – Понимаешь, у нее был кризис самоидентификации, ее душа жаждала очищения и она пустилась…
– …во все тяжкие, – я, конечно, не могла удержаться. Знаете, у моей бабушки тоже периодически бывают кризисы самоидентификации. Как правило, во время них она тырит из семьи деньги и ценности и сдает их в какую-нибудь секту. Вообще сейчас это как-то даже модно – иметь тонкое нервное строение. Чуть что – а у тебя кризис самоидентификации. Или душа жаждет. Или осенняя депрессия. И поэтому тебе как бы можно начхать на других людей, потому что они не так тонко устроены. И не бегут тебе вытирать сопли по первому твоему зову. В случае же с БЫВШЕЙ девушкой Лелика я по-прежнему уверена, что ее так называемый кризис очень можно назвать по-другому – обострение подлости, например.
– В общем, – дальше мнется Лелик, – такое дело. Катя вернулась.
Так-так, иногда они возвращаются.
– Катя вернулась, и, понимаешь, Илья ее бросил.
Хватило ума наконец-то.
– И… – наконец Лелик решается и выпаливает. – Она очень больна!
Честно скажу, бывшую Леликову девушку я знала очень плохо, по-этому я не стала биться в истерике и корчить сострадательные лица, а просто спросила:
– И что? Ей можно как-то помочь? Деньги нужны?
– Нет, – замялся Лелик, – деньги у нее есть, просто… понимаешь… Илья ее бросил, ей сейчас не к кому пойти, у нее тут никого нет, кроме меня, а она умирает, поэтому я побуду с ней какое-то время, ладно?
Сказать, что я охренела, это все равно что вежливо промолчать.
– Эм-м, – говорю я. – А чем она больна?
– Она не говорит, – вздыхает Лелик, – просто какая-то смертельная болезнь.
