Глава 4.
Нет, я правда не понимала, чем мне это может грозить. Понятно, что все это какое-то недоразумение, мой билет – никакая не подделка, и уж тем более я никакая не международная преступница, но все равно было как-то неуютно. Бабушка во Владивостоке, родители на море, дядя Женя, который единственный юрист в нашей семье, вообще поссорился с папой, так что просить помощи мне было совсем не у кого.
В общем, я снова принялась рыдать и пугаться. И тут вечером кто-то звонит в дверь. Настойчиво так звонит.
«Ну вот, – думаю я, – вот и пришли за мной. Пока разберутся, что к чему, я проведу пятнадцать суток в тюрьме. Побледнею и осунусь. Меня будут бить по почкам», – в общем, я вспомнила все страшилки, пока в дверь не начали колотить ногами и орать знакомым голосом: «Сидорова, ты дома?!»
– О, Лелик! – я в момент пооткрывала все замки и кинулась ему на шею.
– Сидорова, ты чего? – очень сердито спросил Лелик. – Чего трубку не берешь? Забыла, мы в кино собрались?
Тут я, конечно, выложила этому бессердечному человеку – какое тут кино, когда мне по-взаправдашнему грозит тюрьма.
– Постой-постой, – сказал Лелик. – Как фамилия этого милиционера?
– Не знаю, – говорю я. – Не запомнила.
– А удостоверение он тебе показал?
– Ну, помахал чем-то.
– Сидорова, – говорит мне Лелик, – где ты обронила мозг? Какой-то человек в милицейской форме подошел к тебе, без свидетелей изъял документ, толком не показал удостоверение, не отдал тебе справки о том, что твой студак изъят, а ты тут сидишь и воешь вместо того, чтобы звонить в милицию и заявлять о мошенничестве.
– Ты думаешь, это не настоящий милиционер? – ахнула я.
– Уверен, – кивает Лелик. – Если он милиционер, то я – Анастасия Волочкова. Скорее всего, он будет просить у тебя денег в обмен на студак. Это еще хорошо, что при тебе паспорта не было. Студак завтра восстановим, и дело с концом, а вот на паспорт твой можно было, например, кредит взять – вот тогда бы я посмотрел, как ты рвала бы волосы в труднодоступных местах.
Мне, конечно, сразу полегчало. Во-первых, очень здорово, когда за тебя кто-то все придумывает. Во-вторых, я уже была не одна. Правда, в-третьих, мне еще и стало стыдно, потому что со стороны выглядела я и впрямь полной дурой. Напишу заявление о том, что студак утерян, ну, заплачу сто рублей за бланк – и дело с концом.
Пускай этот «милиционер» ждет моего звонка.
Однако Лелик кипел жаждой мести.
– Вообще его надо проучить, – говорит он. – Есть у меня идея.
– Давай, – соглашаюсь я. – Звоним в милицию?
– Нет, – говорит Лелик, – а вдруг он все-таки милиционер? Хлопот не оберемся. Надо просто его припугнуть. Ты вот что – давай звони ему и забивай стрелку – типа жить без своего студака не можешь.
Тут я снова испугалась.
– Может, не надо, а? Сделаем новый студак и забудем просто.
– Ага, – серьезно говорит Лелик, – а если он еще кого-нибудь попытается вот так ограбить? И возьмет паспорт, например?
– Хорошо, – говорю, – а может, просто позвоним в милицию?
Но Лелику хотелось поиграть в казаков-разбойников. Он придумал, что я пойду к этому лже-милиционеру на встречу, а он спрячется в кустах, снимет все на камеру, а потом как выйдет из-за кустов, как припугнет!
В общем, я уже была не рада, что поделилась с Леликом. Это хорошо, что мне Поляковой еще не пришло в голову позвонить. У нее весь мир – театр, она бы придумала какое-нибудь красочное задержание, и все бы мы точно попали в самую настоящую милицию.
Но Лелик напирал и говорил, что все будет отлично.
