В период жесточайшего ограничения контактов, особенно, что касается пожилых людей, звонок из дома престарелых показался тем более удивительным. Мне объяснили, что один из жителей дома, попросил консультацию психолога. Мы связались онлайн.
Меня зовут Ким Яковлевич, не удивляйтесь, мой отец коммунист, активист и ярый сталинист, назвал меня в честь Коммунистического Интернационала Молодежи. Мне 82 года. Я всю жизнь преподавал в ВУЗе и сейчас бы продолжил работать, меня не хотели отпускать, я профессор, но решил все свое оставшееся время посвятить себе. Вы не подумайте, у меня замечательные дети, внуки и правнуки. Я их перед фактом поставил, что решил пожить в пансионате. Мы так зовем свой дом, не хочется его звать "Дом престарелых".
История моя, вкратце, такая.
Несколько лет тому назад ушла моя жена. Она умерла легко. Не страдала. Я скучаю по ней до сих пор. Но я понимаю мир. Поэтому я думаю о ней, как о самом светлом времени моей жизни с ней. И это не позволяет мне скатываться в горе, печаль и уныние.
С ее уходом все изменилось вокруг. Раньше я ей часто помогал по дому и быту. Сейчас меня как по рукам отбило. Я не хочу наводить порядок, стирать, убирать, готовить. Мне стали скучны эти занятия. Когда я начал зарастать в грязи, как старый пень, я понял, что взваливать свою ношу на детей, внуков и правнуков не справедливо и жестоко. Я не мог себе представить, что они будут убирать за мной, как за ребенком, и, не дай бог, увидят какую-то мою физиологическую аварию, будут вынуждены справляться с ее последствиями и запомнят меня именно таким.
Тогда у меня созрел план.
Примерно полгода я обдумывал и искал варианты, как мне устроить свою жизнь так, чтобы мне было удобно содержать себя в порядке, и, главное, закончить свой фундаментальный научный труд и мемуары, которые начал писать еще мой отец.
Времени у меня не так много и я хочу его потратить на эту работу. Надо успеть.
Но моя семья против решения жить на постороннем обслуживании. Я это предвидел. И все организовал сам. Созвонился, договорился о встрече, приехал, осмотрелся, обсудил условия и подписал договор.
Собрал все бумаги, документы, книги, фотографии. Упаковал компьютер, сканер и принтер, взял свою настольную лампу для работы, несколько сезонных вариантов вещей, вызвал такси и уехал в пансионат.
С тех пор я живу здесь.
Дочь и внучка сначала были потрясены. Они столько наслушались и насмотрелись на ужасы пребывания стариков в подобных учреждениях, что плакали обе.
Ну, пап, ну, деда, - говорили они, - ну мы сами все можем сделать для тебя. Мы лучше нянечек и медперсонала, мы готовы за тобой ухаживать. Почему ты сбежал?
А я не сбежал. Я знаю, что они лучше всех на свете. Но у меня нет сил и времени доказывать им, что мне нужна свобода действий. Я хочу доработать свой труд. И дописать книгу своего отца.
Мои силы уходят. Я вижу это с каждым днем все очевидней. Пока сознание держится, память хранит все важные моменты судьбы, я должен вставать каждое утро в шесть утра и писать, думать, писать, думать. Когда я закончу я смогу передать моим детям историю нашей семьи со времен начала 19 века, а науке отдать результаты моего почти 50-летнего опыта. Это будет гораздо полезней моим детям, чем их страх о том, что я не накормлен, не ухожен, не присмотрен и одинок.
Я не один. У меня есть семья и я знаю это. Здесь в пансионате много интересных и образованных людей. Нам есть что обсуждать, есть что повспоминать. Я в своей среде. И это очень комфортно.
Но дети меня просто заклевали. Я пишу и звоню им каждый день. Отправляю фотографии своей еды, комнаты и пейзажи в подтверждении своих прогулок на свежем воздухе. Они не могут успокоиться. И отпустить меня. Оставив без своей излишней суеты, опеки, внимания, заботы. Я хочу все свое время проводить так, как я хочу.
Помогите, подскажите, как поступить в этой ситуации?
Ким Яковлевич, выглядит моложе своих лет. Круглые очки, седой в типичной, войлочной, профессорской шапочке а ля пятидесятые, прямая спина и поэтому он выглядит подтянутым и строгим. Совершенно ясный, светлый ум, острый и язвительный язык. Говорить с ним сплошное удовольствие.
Одна консультация, час, пролетела незаметно. Через несколько дней он снова позвонил.
На очередной онлайн конференции с домашними он услышал от дочери ультиматум: из-за пандемии всех пожилых людей после 65 просят уйти на строгую самоизоляцию.
Папа, - говорит мне дочь, - только мы сможем следить за тобой, ухаживать за тобой и вовремя прийти на помощь. Ты знаешь сколько стариков умерло в Италии в доме престарелых? Это страшная статистика!
Мы не договорились. Я отказался ехать к ним домой. Дочь отказалась принимать мое решение. У нас вышел хоть и тихий, но семейный скандал.
Дети меня просто измучили своим недоверием к моим решением. Я начинаю потихоньку закипать, а это только оттягивает работу над книгой. Я трачу свои силы не туда.
Ким Яковлевич сердито замолчал.
Желание и навык контролировать все, без исключения, пространство, которое даже не входит в зону дальнего интереса - это не врожденное качество. Приобретенное. Оно появляется тогда, когда самоконтроль и контроль окружающей среды - палочка-выручался при повышенной неуверенности в собственных силах, в своих чувствах и поступках. Мучительное чувство отпускания любой подконтрольной ситуации приносит почти физическую боль носителю. Что чувствуют его родные? растерянность, неуверенность в своих силах, страх осуждения, жажду вернуть все на места, как было. Когда мы разговорились об этом с Кимом Яковлевичем, он удивился и закачал головой. Так причина в том, что его дети никому, никогда не доверяют, даже себе?
Это открытие стало для него хитом вечера. Мужчина шутил и сыпал анекдотами из своего далёкого прошлого: — Алло,здравствуйте. Это анонимный телефон доверия КГБ?! — Да, Ким Яковлевич, слушаем Вас, говорите.
Принять чувства детей, дать им возможность привыкнуть к тому, что кара небесная не падет им на голову, за то, что отец живет в доме престарелых, что он не страдает, все у него так, как ему необходимо на данный момент, все у него в порядке, что побег в пансионат не от своих родных, а осознанное решение, и в этом нет ничьей вины - это техническое задание на обработку профессорской голове. По крайней мере, так об этом, смеясь, говорил пожилой мужчина.
Ким Яковлевич снова звонил недавно.
Злость и раздражение, - говорит, - прошли. Теперь я точно успею дописать семейные мемуары.
P.S. Я был рад, что несколько недолгих встреч смогли помочь этому неутомимому и неугомонному старику. И одновременно благодарен судьбе, что она познакомила меня с таким удивительным человеком, в котором сила духа и воля к жизни создают заразительное желание жить.