Впервые это интервью опубликовал в 2007 году "Русский журнал".
Биеннале современного искусства в Москве вроде бы завершилась, а вроде бы и нет. О некоторых ее итогах РЖ беседует с поэтом и художником Дмитрием Александровичем Приговым. Накрытый им темной материей экскаватор, выставленный в подвалах Винзавода, оказался самым большим объектом биеннале.
"Русский журнал": Биеннале - масштабное художественное высказывание: все экспозиции образуют одну мегавыставку, которая претендует на особое место в культуре. Меняет ли оно представление о мире, была ли такая цель у организаторов?Дмитрий Александрович Пригов: Биеннале - достаточно распространенный и утвержденный тип масштабной выставки. Московская биеннале - самая последняя по времени возникновения. Основная задача биеннале - моментальный срез современного искусства в достаточно представительном числе художников. Биеннале чуть-чуть отличаются друг от друга. Ну, во-первых, выбран период два года - за два года, предполагается, нарастает что-то новое. Особенно в наше время, где культурный возраст разведен с биологическим. В древние времена культурный возраст покрывал дедов, отцов и сыновей - были одни идеалы, одни рамки поведения, одни стилевые предпочтения. К началу XX века культурный возраст совпал с биологическим. Считалось, что каждое новое поколение приносит новую идею. А в наше время культурный возраст уже обогнал биологический: культурный возраст был 10 лет, а сейчас приближается к 7-5 годам. Вообще, скоро культурный возраст будет совпадать со временем изобретения нового чипа. Поэтому два года - вполне нормальный временной цикл, чтобы прослеживать в изобразительном искусстве какие-то перемены. Это одна из задач. А вторая задача биеннале - это, конечно, быть полновластным представителем современного искусства в данном месте. Т.е. организаторы этих выставок предполагают посредством этой серьезной и денежно затратной вещи, в которой участвует государство, быть властной культурной элитой в данном месте. Соответственно, местные художники хорошо представлены на биеннале, они - соучастники международного процесса, полномочные представители данного процесса в данном месте. Биеннале отличаются друг от друга, но не многим. На Московской биеннале основная программа связана с молодыми. Но основная ее структура - серия параллельных проектов. Вот вся эта сумма параллельных проектов в основном национальных художников и составляет суть и содержание биеннале.
РЖ: Если всю биеннале охватить одним взглядом, будет понятно, что меняются представления об искусстве, поколения и культурный возраст, или все эти выставки принадлежат одному времени?
Д.П.: Поскольку основной девиз выставки - это молодые, то видно, что основной медиа молодых становится видео. Все другие медиа, доминирующие в предыдущие годы (инсталляция, художественный объект), постепенно отходит на второй план. Вот это основная тенденция. Может быть, два года - это недостаточный срок, потому что устраивают его устойчивые институции, которые хотят доминировать в искусстве не два года, не десять, а вечно, поэтому у них чуть-чуть позиция охлаждающая - прослеживать какие-то длинные тенденции в искусстве.
РЖ: Но медиа - что инсталляция, что видео - это язык, способ. Разве ради этого искусство существует, разве им движут не идеи?
Д.П.: Как раз в изобразительном искусстве изобретение нового жанра - это изобретение новой идеи. Искусство не содержанием занимается, а новыми типами художественного поведения. Каким художник является в общество, что есть социально-адаптированная победительная модель - вот это считывается. А темы - они могут быть вечные. Это какая-то, скорее, сюжетная сторона. А содержательная сторона - это образ художника, каким он является в наше время. Вот в наше время он является художником, странствующим с такой легкой камерой, не сидящим в мастерской, обряженным в бархатную курточку, он мало отличим от обыденного человека, который взял камеру и фиксирует что-либо.
РЖ: Но ведь это ужасно. Содержанием искусства становится личность художника.
Д.П.: Художник каждый раз является в общество такой, какой он нужен. Когда нужен был аристократ в бархатной курточке, который сидел в своей башне, он был таким. Было много художников, но это была победительная стратегия художественной жизни. Сейчас тоже масса типов художников. Но победительной стратегией оказывается вот эта. Обществу нужен такой художник. Потому что все остальные функции - стеклянная башня и пр. - переняли какие-то другие люди, и там они реализуют свои амбиции. А художник являет все-таки демократические, открытые формы поведения. Считываемые практически любым.
РЖ: Извините за бестактный вопрос. Меня всегда интересовал не образ жизни Леонардо да Винчи, а его картины. Почему в современном искусстве я должна думать о том, кто создает эти объекты? Почему героем искусства для меня должен являться художник?
Д.П.: По той причине, что времена, когда художник идентифицировался как картина, как стиль, как колорит, прошли. Это тип художника уже отработан. Можно впадать в этот тип, но будет - как у Леонардо да Винчи, как еще у кого-то. Это уже называется художественным промыслом. Леонардо да Винчи являл тип художника, который умирал в тексте. Этот тип, какой бы ни был он замечательный, уже явлен. Можно картины писать, расписывать яйца, писать, как Малевич, писать, как Леонардо. Это не значит - писать так же хорошо, просто этот тип художника являет определенное отношение к картине, отношение к публике, отношение к материалу. Художники меняют не способы рисования, а тип художественного поведения. Вот Дюшан, который явил вообще не рисование, а жест переноса - когда он из обыденной действительности перенес писсуар в галерею. Он выставлял не писсуар, не текст, он выставлял жест переноса. Был явлен художник в определенной перенасыщенной культурной ситуации, который работает вот таким способом. Для него Леонардо да Винчи был персонаж его деятельности. Ему неинтересно было рисовать, как Леонардо да Винчи, он брал целиком Леонардо да Винчи и мог его выставить как своего персонажа.
РЖ: То, чем занимается современное изобразительное искусство, неактуально для других областей современного искусства. Допустим, для театра, которому неинтересен тип поведения художника. Там интересен не Уилсон, а его постановки.
Д.П.: В разные времена разные виды искусства по-разному могут включаться в актуальность. В этом отношении театр или литература - они остались на уровне проблем XIX века. Как казачьи хоры, которые до сих пор поют, - можно их обожать, можно в экстаз впадать. Мы в данном случае говорим не о личных привязанностях и переживаниях, а об актуальном искусстве, которое являет новые типы художественного поведения. Посему - да, театр такой. Он не может оторваться от того, что ему дано. В этом отношении и литература такая. Кино тоже. Все литературные новации XX века, они так и не укоренились в литературе, а перешли в сферу изобразительного искусства - выставляют тексты, текстовые перформансы. Изобразительное искусство - самое радикальное в этом отношении, у него есть площадка для использования такого рода литературной деятельности, деньги такие, способы музеефицирования, способы оплаты. Да, это та площадка, которая более других являет тип художественного поведения нашего времени. А все остальное - постепенно уходит в художественный промысел, в дизайн.
Далее https://morebook.ru/tema/segodnja/item/1604705150138
Беседовала Марина Борисова