Вскоре потянул слабый ветерок. Зароились снежинки. Я надел лыжи, свернул к лесу и неожиданно вышел на чуть припорошенную широкую лыжню, вероятно, охотника. Полянки, встречавшиеся среди кустарника и деревьев, были истоптаны зайцами. Восковой желтизной выделялись погрызы на молодых осинах. Скоро лыжня, по которой я шел, круто повернула в другую сторону. Углубляюсь в лес. Было так же тихо. И ветерок совсем пропал.
Сверху полетели крупные пушистые снежинки. Быстро наряжались в «пуховые» белые одеяния пышные пихты. Заметно утолщались веточки кустов и деревьев. Еще нарядней и белее становились березы.
Похрустывает под лыжами свежий снежок. Перепархивают среди деревьев желтогрудые синицы. Завидев меня, с рябин и калины поднимались и поспешно прятались в пихтах сойки. Их собралось с десяток. Раньше бывало, как увидят человека, поднимут сумасшедший крин, спешат предупредить всех лесных обитателей об опасности. А сейчас, выглядывая из-за веток, сидели молча, как будто простудили горло. Может быть, так оно и было. Ягоды рябин и калины не оттаяли, заморожены, как ледышки.
Я прошел еще немного, и вдруг над вершинами деревьев закружилась многоголосая стая мелких синичек. И лес словно ожил, заговорил. Вот они сыпанули на пихты – послышалось попискивание синичек-гаичек, больших синиц, кое-где частили поползни. Суетясь, перепархивая в ветках, птички осыпали меня рыхлым снегом. Обогнув гору, я съехал в узкий распадок.