Я про него говорила « это моя лебединная песня». Третий. И снова пацан. Старшему двадцать. Среднему десять. И вот в 37 я сподобилась на третьего. Если честно, с тихой надеждой, что будет девочка. Но муж шутил: «Худого не делаем».
Ну и ладно. Уже как то привычно. Я не умею заплетать косички, завязывать бантики, терпеть не могу розовый цвет. Короче, все только так, чтоб мне по жизни удобнее было. И да, он рос настоящим пацаном. Лужи, заборы, какие то ямы, скейт, велик… И со всего этого вечно тащил на себе раны разной степени поражения и локализации, разбитый лоб, коленки с синяками. Вот как раз коленки то и стали тем колоколом, который нас с папой оглушил.
13 лет. Периодически хромает. На вопрос: «Что на сей раз?» один ответ «Колено болит. Упал». На льду, с крыши прыгали, с велика слетел ну и аналогичное.
Весна 2016. Ему 14 исполнилось. Он выходит в трусах из комнаты и папа его тормозит «Ну ка, сынище, это что у тебя с ногой?» Синяков нет, но левое бедро заметно тоньше правого. Понимаем, что нездоровая фигня. Папа его в машину и к своему однокашнику, тот как раз ортопед. Я спокойно ждала дома. Вернулись с непонятным диагнозом. Но было велено срочно пройти КТ. Сделали. Через час результат. С результатом снова к врачу. Он печально сказал, что подтвердилось то, чего он опасался. Асептический некроз головки бедренной кости. Двусторонний. Левая сторона 3 стадия, правая 2. Или по другому болезнь Пертеса. Мне это ни о чем не говорило. Я и слов то раньше таких не слышала. Перспектива малоприятна – либо год в гипсе лежать, либо честно сидеть в инвалидном кресле, только чтоб снять нагрузку с ТБС.
Все это произошло 30 апреля. И для меня все это было непонятно. Утром 1 мая я уже знала про эту болезнь все. Ночь с ноутбуком не прошла даром. Но добавила седины и боли в сердце. А уж сколько слез за эту ночь вылилось….
Как объяснить пацану, который вот только до вчерашнего дня бегал, прыгал, что ему сейчас даже стоять нельзя? Подросток, весна на дворе, а он дома? Родители что ли с ума сошли? «Папин друг ошибся! Мама, пойдем к другому врачу!» И пошли. Пять разных ортопедов диагноз подтвердили. И объяснили, что когда распадается тазобедренный сустав, он чаще всего не болит. Болит колено. И называется это иррадиирующая боль. Но лечение только одно – полная иммобилизация со снятием нагрузки.
Лежать в гипсе категорически отказался. Про коляску даже слышать не хотел. Как то даже сказал, что с окна скинется. А это на секундочку 10 этаж. Но выбрал коляску. На ней хотя бы на улицу можно было выезжать. И началась наша новая жизнь с ребенком, который вдруг сделался с ограниченными возможностями. Чтоб не оставлять его днем дома одного, всё таки я опасалась, что он свою угрозу реализует, пришлось работать практически удаленно. Мой шеф, дай бог ему здоровья, сразу проникся ситуацией и благословил меня на такой режим работы без ущерба для зарплаты.
Оформление инвалидности, перевод на домашнее обучение, само обучение, лечение с вытяжками и физиопроцедурами не дали ожидаемого нами результата ни через месяц, ни через три, ни через полгода. Нас настроили на 5 лет минимум. Выбора нет, пришлось принять. Потому что целью было сохранить конрактуру сустава, чтоб как можно дольше оттянуть неизбежность эндопротезирования. Но об этом мы будем думать не сейчас. Наша цель – отсидеть год. А там уже по ситуации.