На очереди ещё один рассказ об истории психиатрии. Что же касается сумасшедших домов и пансионов для душевнобольных, то тут движущей силой реформ стали сами граждане. Вернее, те из них, кто хоть чем-то владел и имел хоть какой-то вес в обществе. Достаточный, чтобы при обращении в Нижнюю палату парламента взашей не погнали, а прошение приняли.
Суть этих обращений была проста: мол, пусть наших несчастных помешанных родственников и друзей содержат... ну хотя бы примерно так же, как лошадей в помещичьих конюшнях. Нет, обычных, причём тут породистые. Но чтобы не хуже. Мы же лишнего не просим. Мы даже, если надо, сами дурдом построим.
В том же Лондоне в 1738 году поселился Уильям Бэтти. Бедный студент из Кембриджа (напомню — это был тогдашний Кембридж, и бедные студенты в нем таки имелись), он всё же нашёл силы и средства на образование — и уже в университете читал лекции по анатомии, сумел перевести и издать труды Аристотеля и Сократа (в случае с Сократом — воспоминания учеников, Платона, Ксенофонта , а также ученика Платона, Аристотеля, о диалогах с ним), а, получив врачебный диплом — обзавестись неплохой частной практикой и даже стать сначала действительным членом Королевской коллегии врачей, а позже — и её президентом.
Коллеги считали его... мягко говоря, эксцентричным малым: помимо врачебной практики, он с охотой ввязывался в судебные тяжбы, проектировал и строил дома — и при этом мог переодеться работягой и поработать подёнщиком. Мол, хобби у меня такое. Хобби — это святое, соглашались коллеги, делая каменное лицо. И когда в 1742 году в Бедламе открылась вакансия участника наблюдательного совета — ну вы поняли, кого туда сбагрили. Там-де тоже всяких хоббитов хватает, будет наш Уильям как дома.
Восемь лет Бэтти наблюдал быт главного дурдома столицы. И даже рекомендации вносил, чтобы хоть как-то улучшить местный быт. Но ему пояснили, что рекомендовать-то он может аж до ишачьей пасхи, да только Бедлам — учреждение серьёзное, это не ваше личное, сэр Бэтти, предприятие. Это у себя в бизнесе вы можете приказать, чтобы конкретно ваши баржи вверх по Темзе тянули лошади, а не бурлаки — кстати, из-за этого на вас сильно сердиты и уважаемые граждане (ибо играете не по правилам), и бедняки (ибо нечего хлеб у людей отнимать и работы лишать) — а тут будьте любезны просто наблюдать.
Вот Уильям и задумался: а не построить ли свою собственную психиатрическую больницу? А поскольку, напомню, человеком он был энергичным, то и за единомышленниками дело не стало: про неоднократные обращения в Нижнюю палату парламента я уже говорил. И вот в 1750 году Уильям Бэтти (одна штука), а также уважаемые граждане Лондона (шесть штук, включая пару коммерсантов, аптекаря, фармацевта и врача) презентовали остальным гражданам города стартап на основе краудфандинга. Ну то есть объявили, что собираются построить лечебницу для безумцев (и в первую голову - для бедных безумцев), и призвали скинуться, кому сколько не жалко. И ведь скинулись люди: уже в 1951 Джордж Дэнс Старший, уже известный Лондону целым рядом своих архитектурных шедевров, переделывает старый литейный заводик на Виндмилл-Стрит, что в Верхнем Мурфилдсе, по соседству с Бедламом, в Госпиталь Святого Луки. Если точнее, Госпиталь Святого Луки для лунатиков (St Luke's Hospital for Lunatics)
«Командовать парадом буду я!» - заявил Бэтти и (естественно, по многочисленным просьбам широкой общественности) стал главврачом. А докторов набрал из студентов-медиков, интересующихся психиатрией, причём планировал этот шаг он ещё на стадии сбора средств и написания, так сказать, устава предприятия: «новые врачи, желающие сделать эту отрасль медицины своей специальностью, могут с полным правом ожидать, что тем самым лечение этого страшного заболевания станет более эффективным, более быстрым и более дешевым». Между прочим, и этот шаг был революционным и экстравагантным (как раз в духе Бэтти) в глазах лондонского истэблишмента: в тот же Бедлам аж до 1843 года практиковать допускали только состоявшихся опытных врачей.
В госпитале Святого Луки сумасшедших пациентов содержали не в пример лучше и комфортнее, чем в большинстве других сумасшедших домов Лондона и Королевства в целом. Коррекционные колотушки не применялись вовсе (во всяком случае, официально), наручники и цепи шли в ход только в особых случаях, для особо же отличившихся. Зато были и прогулки на свежем воздухе, и холодные ванны (по всей видимости, для особо горячих голов), и слабительные, и рвотные (да-да, чемерица всё ещё рулит) снадобья, и, что ценно — хорошая еда. А главное — никакой праздной и жадной до зрелищ публики. За зрелищами — это в Бедлам, чудища.
Опыт работы с безумцами копится, и в 1753 году Бэтти предлагают обучать психиатрии врачей и студентов. Он, естественно, соглашается, и в 1758 году на основе этих лекций рождается его «Трактат о безумии» - короткий, всего на 99 страниц, но ёмкий, на практике основанный и на практику же ориентированный — настоящий (и, пожалуй, первый в своём роде) учебник психиатрии. Что же касается теоретических выкладок, то тут Бэтти готов поспорить с теми учёными мужами, что считали безумие прежде всего стойким заблуждением больного человека, ошибкой его разума, и предлагали либо переубеждать, либо высмеивать, либо наказывать за то, что тот в своих заблуждениях упорствует. Бэтти пишет:
«Ложное представление является не только бесспорным, но и существенным признаком безумия и с точностью отличает его ото всех других душевных расстройств только тот человек является безумным, кто полностью и независимо от наличия объекта или явления убежден в чем-то, чего не существует или что, в действительности, ему не является, и поступает в соответствии с этим ошибочным убеждением. Таким образом, безумие, или неверное восприятие, является противоестественным состоянием, или расстройством ощущений»
Дескать, это не он себе придумал демонов, соседку-убийцу и заговорщиков в парламенте. Это он действительно так воспринимает реальность. Это его мир — да, болезненный, но уж какой есть. И не убеждениями и тумаками, но именно лечением надо выводить пациента из его сумасшедшего мира в наш грёбаный реальный.
Коллеги из Бедлама вполне ожидаемо не согласились, особенно потомок грозного клана шотландских хайлендеров, Монро из Файриш, второй из династии «сумасшедших докторов Монро», которые многие годы рулили лечебным процессом в этом уважаемом заведении. Сэр Джон Монро пишет «Замечания к трактату доктора Бэтти», в которых фактически троллит этого молодого да раннего, зато научное сообщество, запасаясь... что там было вместо попкорна тогда? - с удовольствием фиксирует первые дебаты в психиатрии. В английской, во всяком случае. Причём дебаты настолько жаркие, что их современник, шотландский писатель Тобайас Джордж Смоллет (нет, не капитан) в своём романе «Жизнь и приключения сэра Ланселота Гривза» приводил целые цитаты из этой полемической переписки.
Интересный факт: заслуги Уильяма Бэтти на поприще психиатрии были столь высоко оценены коллегами, что в 1764 году он становится президентом Королевской коллегии врачей — первым и единственным из психиатров за всю историю её существования.
Также любопытно то, что, несмотря на все свои разногласия в подходах к теории и к организации лечебного процесса, Джон Монро охотно общается с Бэтти: мол, ничего личного, просто бизнес. И однажды, когда выписавшийся из Бедлама (да-да, и такое тоже бывало!) пациент подал на Монро в суд — мол, упекли совершенно здорового человека, в цепях держали, зевакам показывали — Бэтти принял на себя обязанность судебного эксперта.
Поначалу казалось, что Джону Монро придётся кисло: истец так живописал свои страдания и так подробно излагал, какой он законопослушный, добропорядочный, а главное — здравомыслящий человек, что судья и присяжные (а в Бедламе каждый из них хотя бы по разу на экскурсии побывал) уже начинали косо и недобро поглядывать в сторону ответчика. Но тут Бэтти начал задавать вопросы. Спокойным доброжелательным тоном и вполне себе невинные. Мол, а как сейчас дела? Как здоровье? На поправку пошло? Ну и хвала Создателю. Так вы говорите, без вины пострадали? Ах, какая неприятность. Не просто неприятность, а целый заговор? Против вас и парламента? И что, все домашние и доктор Монро... да не беспокойтесь вы так, секретарь суда всё записывает. Не надо? А почему? Что, и суд всем составом участвует в заговоре?
Вот так и состоялось первое в Англии заседание суда с экспертизой критериев недобровольной госпитализации. Судья и присяжные в единодушном порыве вначале думали отправить этого безумца и смутьяна в Сибирь убирать снег (да, вы в курсе, что весь), ну или, на худой конец в Сахару подметать песок (тоже весь), или в индийские колонии давить москитов (ну вы догадались), но Бэтти и Монро смягчили их сердца, и пациента всего-навсего вернули в Бедлам.
Однако сама их переписка с дебатами не оставила равнодушным не только Тобайаса Смоллета, но и парламент. И Королевской коллегии врачей было просто некуда деваться — в 1763 году они созвали комиссию. Солидную, с участием аж лорда Уильяма Питта Старшего, 1-го графа Чэтэма, премьер-министра Англии. Злые языки, правда, поговаривали, что старый граф сам напросился в ту комиссию: дескать, его подагра стала всё чаще ударять ему в голову, вот и присматривал тот себе местечко на будущее — чтобы потеплее и чтобы закон к тому времени успеть издать подходящий, об условиях содержания. Так оно было на самом деле или нет, неважно. Главное — участвовать в комиссии пригласили и Уильяма Питта, и Джона Монро.
Первые два законопроекта, что были предложены парламенту по результатам инспекции сумасшедших домов соответственно в 1772 и 1773 годах, палата лордов отклонила. То ли формулировки были слишком непарламентские, то ли много денег на содержание сумасшедших хотели — итог один. Но в 1774 году, в третьей редакции, «Акт парламента о правилах содержания домов для умалишённых» был всё же принят. Победа? Да как вам сказать. Права сумасшедших в нём учли — но только богатых сумасшедших, которые либо сами могли оплатить своё пребывание в частном пансионе, либо это могла сделать их родня. Не то чтобы таковых в итоге оказалось совсем мало, но по сравнению с долей сумасшедших бедняков... Фактически, парламент принял закон, для исполнения которого можно было почти не напрягаться и не делать лишних телодвижений.
А так да, звучало внушительно: пятеро уполномоченных, избранных Королевской коллегией врачей, должны были выдавать (если находили возможным) лицензии тем, кто был готов принять в свой дом более одного сумасшедшего. А также не реже раза в год (но строго в дневное время, и не спрашивайте меня, почему) инспектировать сумасшедшие дома. Хозяева всех этих заведений должны были в трёхдневный срок (это в Лондоне; в провинции срок был увеличен до 14 дней) уведомить власти, если к ним попал безумец. Уточнение: состоятельный безумец. Кто же бедных дурачков считать будет? И принять такого богатенького безумца в сумасшедший дом могли только по медицинскому заключению и предписанию (и снова этот момент не касался бедных сумасшедших). В общем, мало того, что такие отчёты были, скажем так, не особо частым явлением — некоторые частные сумасшедшие дома и вовсе оказались невидимками. То есть, где-то поговаривали, что они есть, но о себе они письменно заявлять почему-то не спешили.
P.S. Мой проект «Найди своего психиатра» продолжает работать и расширяет свою географию. Если так случилось, что нужен грамотный, опытный, а главное — внимательный и корректный психиатр — обращайтесь. Кроме команды коллег, в проекте работает опытный юрист, готовый дать консультацию и оказать помощь по целому ряду вопросов, есть коллеги, которые могут помочь с решением ряда экспертных моментов. Есть сеть пансионатов для пожилых пациентов с деменцией. Что ценно в сложившейся ситуации — большинство коллег ведут онлайн-приём.