Когда возвращаешься домой после длительного отсутствия, всегда замечаешь какие-то изменения. Как минимум, это солидный слой пыли. В моем случае его дополнял впечатляющих размеров паук-крестовик, решивший обустроить на подоконнике спальни свои охотничьи угодья.
Сеть он раскинул у приоткрытого окна по всем законам паучиной стратегии: если кто-то и влетит, то уж точно не вылетит. Ну что ж, такой подход всем выгоден: и паук сыт, и у меня есть вероятности избежать появления злых и голодных мух. Поэтому паучище тревожить не стала, аккуратно вытерев пыль вокруг нового соседа по квартире, которого тут же нарекла Жорой.
Весь день Жора терпеливо караулил добычу, с достоинством восседая в центре своей нитяной монополии. Но добыча не шла. То ли стеснялась, то ли чувствовала своим волосатым мушиным задом, что здесь ей будут слишком уж рады. В общем, к вечеру Жора оставался голодным.
Закрывая на ночь окно, я невольно сломала с таким тщанием сплетенную конструкцию, но особого раскаяния не было – подумаешь, еще выстроит. И, действительно – выстроил. Но каково же было недоумение, когда, открыв на следующее утро глаза, я увидела его новое инженерно-ткаческое творение прямо перед своим носом.
Думаю, вы поймете реакцию сонного человека, у которого в миг проснулись древние фобии перед миром членистоногих, и не будете осуждать целенаправленные попытки кровавой охотой объяснить несчастному пауку, мол, «Жора, ты не прав».
И пусть закончилось все хорошо, и убийства (с обеих сторон) удалось избежать, однако неприятный осадок в моей неандертальской душе все же остался. В такой ситуации давать голодному чудовищу призрачный шанс сделать из собственной тушки пожизненный запас консервов мне не хотелось, поэтому, смахнув паука в банку, я высадила его за окно и закрыла створку, наблюдая, как грустное тельце, задумчиво застыло под осенними лучами солнца. В какой-то момент мне даже стало жалко незадачливого стратега. «Какую добычу упустил!» – говорил весь его вид. А ведь счастье было так близко...
