Часть 2
Я хотел взвалить дедулю на себя и нести в указанном им направлении. Но он застонал.
- Не надо милок. Я сам. Я могу идти.
- Как Вас зовут? - спросил я заискивающе.
- Федор Николаевич. А ты что, не видел меня что-ли? Я то тебя сразу приметил. Еще, когда бидон для березового сока ставил.
- Да не видел я Вас Федор Николаевич. По зайцу стрелял, а Вы с деревьями слились. Вот и не заметил. Давайте к Вам домой доберемся, а оттуда в больницу. Надо Вам срочную медицинскую помощь оказать.
- Спасибо милок, давай тут по тропинке, недалеко, за Крапивинским ручьем моя деревня. Николаевка, может слышал?
- Да нет, я не местный, в гости приехал. Так что, показывайте дорогу, я Вас доведу.
Тропика быстро привела нас к краю леса, за которым начинался длинный, спуск к заросшему ольхой ручью. А на противоположном берегу была видна небольшая деревенька, не более 15-20 дворов.
Надо сказать, что в тех местах, когда начинался весенний паводок, множество ручьев и речушек, которые летом можно легко перешагнуть или перейти в сапогах, превращались в широкие реки, для преодоления которых требовалось какое-нибудь плав-средство. Поскольку эта проблема была сезонной, то, по поводу плав-средств сильно не заморачивались и использовали большие корыта для кормления скотины. Такое корыто, имело водоизмещение достаточное для плавания одного человека. Иногда двух. Но тут, сами понимаете, все зависит от размеров людей. Одно дело двое детей и другое дело - здоровый бугай, в центнер с лишним весом! Вместо весел пользовались шестом. Переправлялись стоя, опираясь на шест и ловя зыбкое равновесие в потоке воды! Практически у всех местных был огромный опыт таких переправ, и они, по ловкости и сноровке, не уступали американским индейцам, виртуозно управляющими каноэ! Как правило, у каждого охотника или рыбака было свое корыто и свое место переправы. Поэтому у них проблем не возникало. Переправился, вернулся, переправился назад. Однако, в местах "общественных" переправ возникали проблемы. Один переправился на другой берег, а второй уже не может, т.к. остался на берегу, на котором уже нет корыта. Поэтому, в местах "общественных" переправ, всегда было два корыта. Одно на одном берегу, а другое - на другом. Если ты переправлялся на "общественной" переправе с берега на берег, то должен был добраться до другого берега и отбуксировать противоположное корыто на берег, с которого пришел и затем снова переправиться на противоположный берег. Такая схема хоть и была трудоемкой, но позволяла всегда переправиться через реку в любом направлении, причем нескольким людям.
Когда мы с Федором Николаевичем начали спускаться к ручью, то где-то внизу, в ольховых зарослях, раздались два выстрела из охотничьего ружья. Через некоторое время, пьяный голос надрывно затянул "Ой мороз, мороз ...". Что за фигня? Что происходит? Думал я про себя. Спустившись к ручью мы увидели на противоположном берегу пьяного мужика с ружьем, который завидев деда, присвистнул и закончив петь, спросил - "Николаич, ты что ли? А что это у тебя лицо в крови? Кто это с тобой? Это он, что ли? Ну-ка, дай я его, суку, пристрелю!". Мужик поднял ружье и стал целиться в нашу сторону. Не зная, что делать, я поднял свое ружье, которое не заряжал после дуплета по зайцу. Обстановку разрядил Николаич - "Костя, брось дурить, опусти ружье. Это я упал, а мил человек помогает мне добраться до дома. Не пил бы ты Костя, а то ведь снова посадят, как тогда ...". Костя опустил ружье - "Ну как же не выпить, Николаич, ведь зарплата скоро! А я что, я ничего, я ж тебя защитить хотел от него!". И он указал пальцем в мою строну. "Костя, все нормально, иди домой." - продолжал разряжать обстановку Николаич. Я снова закинул ружье за плечо, но настороженно поглядывал в сторону Кости. А он не уходил.
Я помог Федору Николаевичу влезть в корыто, которое находилось на нашем берегу, и посадил его на дощечку, лежавшую поперек корыта. А сам, осторожно, пытаясь поймать равновесие, шагнул в корыто, держась за шест. Да, ... это только у местных получалось играючи управлять корытом. Мой вестибулярный аппарат с трудом справлялся с этой задачей. Несколько раз мне казалось, что мы точно перевернемся. На середине ручья, где было самое сильное течение, я с ужасом обнаружил в корыте несколько дырок от картечи, через которые хлестали струи воды. Словно почувствовав мое недоумение, довольный Костя нараспев произнес - "Что течет корыто-то?". Видя по моим глазам, полным ужаса, что течет и еще как течет, Костя продолжил - "Это я ружье пристреливал. Ну нужно было во что-то целиться! Не мог же я просто так, в воздух стрелять! Тогда непонятно было бы какая кучность, какое смещение. Я в центр целил! Ну чо, много дырок-то? Хорошо попал?". Еще через пару отталкиваний шестом корыто начало окончательно тонуть. Глубина в этом месте была почти по грудь. Я еле успел подхватить Николаевича на руки и кое-как добрался до берега, еле устояв на течении и чуть не упав на скользкой глине. Напомню, что это был апрель, поэтому до купального сезона было еще очень далеко. Да и не каждый год он бывает в тех краях! Костя покатывался от смеха, даже не пытаясь помочь ни мне ни Николаевичу. Дырявое корыто снесло по течению и вынесло на мель. Костя подойдя к кромке воды начал считать вслух - "Так ... раз, два, три,..., семь, восемь, девять! Да, и вон там еще две! Отлично!... Мастерство, его не пропьешь! Слышь, Николаевич, одиннадцать картечин! Вот это да!" - восторгался Костя, даже не глядя в нашу сторону! А я, в это время, в намокшей одежде, которая казалась неимоверно тяжелой, поднимался по косогору к деревне, помогая идти Николаевичу, слегка подмокшему и в крови.
Кое-как мы добрались с Николаевичем до его избы. После нескольких ударов кулаком в дверь, она распахнулась и на пороге возникла жена Николаевича, которая увидев меня, державшего за подмышки ее мужа, заголосила на всю деревню - "Убили, убили! Убили Федюшку!". И было от чего заголосить. Во время подъема Николаевичу стало заметно хуже. Видимо, сказался накопившийся стресс и потеря крови. На вершине подъема он побледнел и стал оседать на землю. Так что пришлось его практически нести, держа за подмышки. Надо сказать, что и мне самому было тоже хреновато, с учетом купания в ледяной воде. Ватные штаны и куртка были тяжелые, как мешок картошки. Вода холодными струйками сливалась в резиновые сапоги, наполняя их доверху, отчего казалось, что к ногам привязали гири, и каждый шаг давался с большим трудом. Николаич вымок не так сильно, так как я его вовремя подхватил и вынес на берег, как ценный груз. И вот представьте себе картину глазами жены. Открывает она дверь, а на пороге стоит мужик, похожий на утопленника, и держит за подмышки ее мужа, белого как мел, всего в крови и без признаков жизни! Честно говоря, я тоже очень сильно струхнул. Ну все, пипец - неслись мысли в голове - смертельный случай! Это уже совсем другая статья УК! Это убийство! Дай Бог, если удастся доказать, что по неосторожности. А так, ... свидетелей нет, и какой там будет следователь и приговор - это русская рулетка. Вполне могут впаять на всю катушку...