Мы в университетах не обучались.
(Шариков. Собачье сердце.)
Москва слезам не верит.
Надумал я как-то в середине восьмидесятых переехать жить в Москву, было это в середине восьмидесятых. Моя жизнь в провинции зашла в тупик, а тут новый друг начал активно агитировать - ну, я и поддался на уговоры.
Факт переезда я решил использовать с целью поиска работы по душе, столица в этом смысле мне казалась фронтом неограниченных возможностей. Первым делом я помчался на фирму Мелодия, где горячо убеждал принявшего меня главного инженера, какая я для них находка, мол, вы только возьмите меня, а я уж вам покажу. Удивительно, но мне не отказали впрямую, а только пустили по кругу замов, и только спустя десять дней уже без намеков объявили, что нужна протекция.
Около месяца я потратил времени на то, чтобы установить неожиданную истину: в Москве устроиться на работу невероятно трудно без соответствующей рекомендации. Друг мой настойчиво звал к себе на завод, где предлагались приличные деньги: 220 рублей оклад, плюс премии и продуктовые наборы. И я в конечном итоге сдался.
Мне же неумение поможет...
Начальник цеха КИПиА, в который меня устраивали по блату, принял меня холодно, не скрывая своего недовольства.
- Что вы заканчивали? - спросил он.
- Физфак Саратовского Университета, - ответил я.
- А мы тут все из МЭИ! - высокомерно парировал начальник и брезгливо поморщился, показывая свое отношение к образованию в провинции.
Далее он сообщил, что вообще-то держал эту вакансию для своего человека и уступил вынужденно под давлением начальства. Однако, если я не справлюсь с заданием в испытательный срок, он с удовольствием от меня избавится.
И мне было предложено изготовить проект автоматизации ректификационной колонны, уложившись в трехмесячный срок. Нескрываемые насмешливая издёвка, ирония и уверенность в моем провале - всё это начальник цеха даже не посчитал необходимым скрыть из вежливости.
Тут надо пояснить, что завод был химическим, на нем производились антибиотики. По территории тут и там высились упомянутые ректификационные колонны, никогда доселе мной не виданные. В воздухе стоял ярко выраженный химический запах. Моя должность называлась мастер по новой технике.
Я поделил день на две части: до обеда я изучал справочник по КИПиА - здоровенный талмуд более 5 кг весом, просто "библия" по автоматике. Вокруг меня люди общались на птичьем языке - набор незнакомых аббревиатур и терминов, которые я научился понимать лишь к исходу месяца; после обеда я шел знакомиться с производством.
Надо сказать, что кроме манометров и термометров химическое производство завода ничего более из приборов не использовало. У каждого вентиля сидела женщина и по инструкции вручную закручивала, или откручивала подачу в трубопровод - вот и вся автоматика. Я съездил в командировки на самые продвинутые химические предприятия СССР, где убедился, что и на них не было автоматики управления химическим производством.
В Москве я приживался трудно, меня тянуло обратно на берега Волги в прежнюю жизнь. И чтобы заработать отгулы для поездки к друзьям, я стал выходить в ночные смены. Поскольку времени было хоть отбавляй, я проводил его большей частью среди операторов ректификационной колонны, наблюдая и записывая их манипуляции в зависимости от показаний приборов - долгое время я не замечал никакой системы.
Однажды ночью я сидел за своим рабочим столом, перебирая собранную статистику. Потом взял миллиметровку и отразил графически несколько вариантов зависимости давления и температуры в избранных точках в зависимости от времени процесса. И тут я увидел, что кривые некоторых процессов совершенно идентичны, они отличались только на константу.
В сильном возбуждении, еще не веря в успех, я проверил остальные собранные данные - эврика, везде я наблюдал устойчивую форму кривой ректификационного процесса! Ориентация на абсолютные показатели долгое время держала меня в заблуждении. Теперь оставалось делом техники каждому участку графика подобрать соответствующие приборы контроля и управления из списка наличествующих в обиходе - время изучения справочника не прошло даром.
Кульминация.
Обо мне стали поговаривать в заводоуправлении. Начальник цеха ко мне подобрел, и я знал, что он не раз козырял моим именем на совещаниях: "Есть у меня в цеху один умник".
Чем дальше продвигалась моя работа, тем отчетливей я осознавал, что не желаю тратить свою жизнь в недрах этого вонючего завода. Но закончить работу я считал делом чести, хотел утереть нос спесивому москвичу из МЭИ.
Пришлось изрядно попотеть над проектом, надо было все перепроверить, убедиться в правильности решений, найти уточненную информацию по приборам, которых и в глаза никто не видел - интернета ведь тогда еще и в проекте не было.
В назначенный день я положил на стол начальника готовый проект, кстати, он до последнего дня не был посвящен его в детали моей работы. Сказать, что он был ошеломлен, это вообще ничего не сказать. От его высокомерия на лице не осталось и следа - шеф впился глазами в чертеж и долго молчал.
- Я бы ни за что не поверил, если бы не увидел это своими глазами, - выдавил из себя он, когда просмотрел все материалы.
- Я вас удивлю еще больше, - ответил я и положил сверху бумаг заготовленное свое заявление об увольнении. Как говорят музыканты: Coda!
Я за свою жизнь испытывал торжество энное количество раз, и этот момент был в числе самых ярких. Всем известно, что физики легко приживаются в лирике. А мне в этот раз удалось отличиться среди химиков. Слава старому университетскому образованию!