Сейчас я расскажу вам про культуру. Потому что это очень важно же. Культура-то. Вчера я ездил в далекую деревню, в гости к знакомому барину. Он раньше жил в городе и работал всякие работы. А потом плюнул, купил дом в деревне и стал там жить. Дауншифтинг. Разводит коз и учится делать из них сыр. Ну, не из самих коз, а из ихнего молока. И держит дома ежей. Деревня в Островском районе. Рядом с той, что хочет прогреметь в каких-то конкурсах-опросах за счет своего названия Адищево.
Так вот. Барин засобирался в райцентр за каким-то сайдингом (ведь есть такое слово?). Поедем со мной, говорит. – Не, отвечаю. Я лучше поболтаюсь по окрестностям. И пошел болтаться. Большой местный Дом культуры открылся взору моего внутреннего туриста. У крыльца стояли две девицы. Одна, синхронно с моим приветствием, уронила в грязь огромную синюю книгу. Вот, говорю, всё правильно. Делайте книгу максимально винтажной. Тогда я тоже, глядишь, возьму ее почитать. А что там? – Пушкин, говорит. Я перебрал вслух, всё, что знаю про Пушкина. И девочки лишь отвечали мне: нет, опять не угадал. Выяснилось, что медного всадника брали. – А, говорю, это где всех смыло, и все умерли и чокнулись? – Да, говорят, жалко их. – А чего стоите и не заходите? – Дак Наталью Евгеньевну ждем. – А кто это? – Начальница клуба и библиотеки. – А что взамен Пушкина возьмете? – Островского, мы в школе его щас проходим. – Какого, говорю? Который сталь закалял или который по пьесам. – По пьесам который. «Гроза» у нас.
Я рассказал девчонкам сюжет. Они такие: вот только не надо нам спойлеров! Мы сами должны вникнуть! (это был их ответ на моё слово «винтажная» - они же молодежь и взамен знают слово «спойлер»).
Тут к ДК подъехали раздолбанные «Жигули» какой-то седьмой наверно модели (я не разбираюсь). Из них вышла та самая Наталья Евгеньевна. В руках у неё было четыре пакета с кучей сувениров. Поверх всего скарба торчали две бутылки: вино и коньяк. Девочкам отворили библиотеку, а я стал говорить с Натальей Евгеньевной. – Что это у вас за набор такой? С утра пить? – Да у нас тут день единства намечается, будем ветеранов чествовать, вот и купила всякого такого. – Что еще за день такой? Который вместо революции? – Ну, да. Но это полбеды. Еще требуют какую-то ночь музеев провести. – Дак она же в мае обычно. – На совещании в районной администрации сказали, что еще одну вот прямо щас надо провести. А чем я людей завлеку? Я им так на совещании и сказала: «выделите мне денег на две кровати, я их поставлю в ДК в эту самую ночь музеев, у нас тут проституция, даже девочки шестого класса…» (тут я опускаю подробности, чтобы не бросать тень на культуру и на Наталью Евгеньевну внутри этой культуры).
Я дал ей классный совет. Знаете, Наталья Евгеньевна, что бы я на Вашем месте сделал? Берём простыню (старый деревенский обычай вывешивать простыню после первой брачной ночи найдет подсознательный отклик у публики). И пишем на ней от руки краской любого цвета: «Каждый четверг в 19:00 в клубе демонстрация германского порно». И обязательно, говорю, надо сделать в скобках приписку: «Ретро» – так расширим целевую аудиторию, а Вам, Наталья Евгеньевна, пришлют грамоту из администрации. За развитие культуры. Вот так, говорю, мне представляется классная ночь музеев в сельском клубе: Ваши кровати и моя идея с простыней.
Наталья Евгеньевна только горестно вздохнула. – Как, спрашивает, Ваше имя отчество? – Алёша, говорю, без отчества. – Ой, сложно всё очень с культурой нынче, Алёша. – Да, говорю, не тот уж Островский теперь. И Курт Кобейн застрелился.