После истории с Ганешой времена пошли совсем не те. Деньги закончились полностью. Когда они находились – всё тратилось на хостелы (Пальмира-то, как ни крути, северная). Когда они не находились – ночевать приходилось в парадных. Но тоже ведь уровень, да? Веничка – до чего был высококультурным интеллектуалом, а даже он банально спал в подъезде. Фрегат с Толяном НОЧЕВАЛИ В ПАРАДНЫХ. Жрать не было ВАЩЕ, спасение виделось только в одном: вырубить чё по спидам, и жрать расхочется. Диету дополняли кражи из столовок и фриганство. Возвращаться, однако же, в благословенную богом землю родной Башкирии ребята не спешили. Ибо нафиг оно сдалось: когда грамм некоего вещества у нас тут стоил за косарь, в культурной столице это всё было рублей по триста. В общем, Фрегат и много лет спустя рассказывал, как голодал когда-то в Ленинграде.
И когда жизнь подвела товарищей к черте, за которой совсем уж трендец лютейший, фортуна снова выкинула фортель. Для начала на несколько дней куда-то пролюбился Толя. Фрегат ходил и поперёк, и вдоль по району. Спрашивал всех знакомых и барыг, ждал на родных уже ступеньках. Предположений, в общем, было только два: что Толя помер, и что его накрыл наркоконтроль. Оба предположения были чудовищными, а паника, паранойя и наркомания, как известно, сёстры родные – так что, пожалуй, даже не возьмусь описывать, что чувствовал тогда на холодной задроченной лестнице её одинокий обитатель. Что делать, тоже было не очень ясно. Возвращаться было не на что (да и что скажешь Толиной маме?), оставаться было не на что в той же степени. Искать работу было вообще неясно, как. Когда Фрегат уже летел на всех парусах к точке невозврата (далеко за гранью отчаяния), а у беззубой от цинги команды не хватало больше воли на бунт, землёй на горизонте появился Толик. И не один. За талию он страстно обнимал особу лет пятидесят, источавшую амбре со сплетением якрих тонов ацетоннейшего перегара, перекрытых десятками слоёв табачного дыма, в которые гармонично вплетались дразнящие нотки застарелой мочи. Издалека особу можно было принять за доживающую свой век бомжиху. При ближайшем рассмотрении же данное впечатление переставало быть таковым, превращаясь в стойкую полноценную уверенность. Много, о чём хотелось Фрегату спросить товарища. Но тот начал беседу первым:
- Знакомься: это моя девушка.
Фрегат уже начал грешить на полный съезд с катушек и комплексные глюки качества HD, однако глубоко задуматься о сущности происходящего не удалось, так как Толя предложил быстренько закупиться горячительным и пойти в хостел. Фрегат пожал плечами, решив, что спрашивать о чём-то сейчас бессмыссленно, и лучше просто довериться слепой судьбе, которая (судя по всему) разбиралась в подобных вещах гораздо лучше зрячих людишек. В магазине «девушка Толи» достала кошелёк, полный наличности, отсчитала нужную сумму и расплатилась с продавцом. А в хостеле она снова достала полный наличности кошелёк и рассчиталась с администратором за два отдельных номера: одноместный и двухместный. Это был шик класса сверхэконом: лучшее из худшего! Толян и Фрегат приняли душ (по очреди, разумеется) в первые минут двадцать пребывания в заведении. А «дама сердца» как-то вроде бы даже об этом и не помышляла. Она показывала фотки своей взрослой дочери. Рассказывала, как та родилась и выросла, как свалила когда-то уже давно в Москву и почти матери не пишет. Как отрешённое существование в ожидании смерти почему-то тяготит, и лучше хоть какие-то события, чем безраздельное тоскливое одиночество в четырёх стенах. И что зачем нужно всю жизнь работать и копить на старость, когда на самом деле в старости уже и не хочется ничего, на что можно копить. И так далее, и тому, в общем, подобное.
Фрегат тихонько отвёл Толика в сторону и высказал, что если эта тётя сама сейчас не помоется – он лично её помоет, но применяя негуманные методы дистанцирования, чтобы чего не подцепить. Уговоры, как ни странно, быстро подействовали, и «особа» не только помылась, но даже постирала что-то из одежды.
Короче, кайфовали в хостеле с неделю. Фрегат – в своём номере, Толя с дамой – в своём. Заглядывали в гости друг к другу. Пили и даже ели. Начали строить какие-то планы на будущее. Мерзотный хмурый Петербург уже почти стал солнечным мультяшным Ленинградом. И здесь Толян исчез повторно. Вместе с бабой. Через два дня Фрегат выселился обратно в парадную, но за кента уже не волновался. Благо, теперь он и пришёл уже побыстрее. Но один. И без денег. Друзья молча взглянули друг на друга, кто-то из них вздохнул, и колесо Фортуны повезло их дальше, вышибая искры ободом из мокрого асфальта под давно прожёванной покрышкой.