(подробности по тегу "закреп")
В тот вечер мы не смогли даже заснуть — и само собой, это было не потому что нам троим было тут неудобно, а потому что нервы наши были натянуты до предела, и мы попросту не могли спать, даже закрыть глаза без того, чтобы уже через четверть секунды не открыть их ввиду испуганного интереса к какому-нибудь неясному звуку, пришедшему к нам издали. Тадеуш предложил провести этот вечер, ночь и остаток тёмного времени суток так — двое бодрствуют, а один спит, или хотя бы просто лежит, или даже вертится с боку на кровати, а «смена караула» происходит каждый час, по кругу. Нэнси тогда удивилась его предложению, сказала, что за прок нам в этом, и что ни она, ни кто-то другой здесь навряд ли сможет закрыть глаза вообще, но Тадеуш настоял, сказал, что волнение и без того забрало у нас много энергии, а отсутствие отдыха вымотает нас окончательно, а энергия, между прочем, может потребоваться нам завтра в любой неожиданный момент — ну и всё такое прочее, а потом демонстративно заправил кровать и спросил, кто будет первым. Ему ответили не сразу, и тогда, он решив почему-то, что проблема здесь именно в ней, схватил всё ещё стоящую рядом с кроватью стойку капельницы с висящим на ней полупустым, с жёлтой жидкостью, пакетом, затем вытащил её на балкон, раскрыл там окно и выкинул эту штуковину через него наружу. Потом вернулся и повторил вопрос — кто будет первым. Ему опять не ответили, и тогда он чертыхнулся, и заявил, что будет спать первым сам, и что следом за ним пойду я, а за мной — Нэнси. Потом он опять уселся на кровати, потом, подумав, лёг на неё горизонтально. Не имею никакого понятия, пытался ли он заснуть вообще (он, по крайней мере, утверждал, что пытался, но безуспешно), но целый час он лежал спиной к нам с Нэнси, оставшихся молча сидеть в своих креслах, и молчал, и не шевелился; и это походило на какую-то застывшую шизофреническую экспозицию, которую в качестве детали с глубоким смыслом вставили в какое-то одновременно величественное и непонятное арт-хаусное кино; а когда, по истечению этого самого часа он как бы «проснулся», а я таки согласился на эту нелепую до гротескности пародию на отдых, я лёг на кровать вместо него, и целый час просто смотрел на тени, сгущающиеся под потолком, и слушал, что происходит вокруг. Под конец этого дежурства — не то по кровати, не то по напряжённой слежке за теми звуками, что были слышны вне этих двух комнат — из всех нас заснуть удалось только разве что Нэнси, но я подозреваю, что совсем не надолго, потому что такая усталость обычно валит человека с ног под самый конец, когда до рассвета остаётся совсем немного — как времени, так и сил человека. Сон её был неожиданен, и я сначала даже предложил Тадеушу оставить её здесь (сам я, между прочем, всё ещё не ощущал никакой потребности в отдыхе — практически ни в одном глазу), но тот покачал головой и сказал, что оставить её здесь в одиночку было бы опасно — во-первых, ничто не застраховало бы её от внезапных гостей, а, во-вторых, когда она проснулась бы и обнаружила, что она здесь одна, а мы куда-то пропали, она могла б вновь испугаться, и одному Богу будет известно, что будет с ней ввиду этой паники на сей раз — убежит ли она отсюда прочь в поисках нас, или её вновь охватит что-то вроде того, что было с ней вчера — ведь нам неизвестно, каков период действия этого самого препарата, найденного нами в письменных столах.
- Кстати, нам надо было бы взять его с собой на всякий случай, потому что вчерашние «приступы» могут повториться и с нами тоже, - сказал он задумчиво, и в этот самый момент Нэнси, очевидно услышав его слова, открыла глаза и посмотрела на него взглядом ожившего покойника, над которым падре, на своё горе, попытался прочитать отходную. Это было так неожиданно, что Тадеуш, ахнув, отскочил назад, как ужаленный, даже держась за грудь где-то в районе сердца, словно бы ему там закололо. Тогда Нэнси, хмыкнув, заметила, что у него эти приступы пока как будто бы не повторяются, и соскочила с кровати.
- Итак, - она оглянулась по сторонам и посмотрела на настенные часы с деланно-бодрым видом — судя по мешкам под её покрасневшими глазами, и измятому, точно после бурной попойки, лицу, её поведение вовсе не соответствовало тому, что она ощущала на самом деле — Уже десять часов утра... Вы, надеюсь, не поменяли наши планы на сегодняшнее утро за всё то время, пока я спала?
Я и Тадеуш молча покачали головами — последний час этого бдения Тадеуш и сам то и дело клевал носом, и ему явно было не до обсуждения нашего плана, а я не мог ничего поменять уже просто потому, что в итоге я оставался один, и обсуждать это мне было бы не с кем.
- Будем собираться, в таком случае, - спросила Нэнси, как будто бы загоревшись нетерпением... Но потом широко и звучно зевнула, с таким рвением, что, зажмурив глаза, покачнулась, и чуть было не свалилась обратно на кровать.
- Было бы совсем неплохо выпить сейчас чашку кофе без сахара, - пробормотал Тадеуш, не глядя на неё, и вместо этого уставившись мутным взглядом куда-то в сторону, и в пол, так, как будто бы видел там, у своих ног что-то волшебное, что должно было немедленно выполнить его желание, как чудесная скатерть-самобранка. Но ни таковой скатерти, ни кофе, впрочем, тут не было, как, впрочем вообще ничего такого, что могло бы сгодиться в пищу; поэтому я лишь вздохнул и развёл руками.
- Сам знаешь, что я мог бы ответить тебе по этому поводу, - сказал я — Так что давай пока обойдёмся без этого. Так мы готовы идти, или же нет?