Марк Твен на круизном лайнере «Квакер-сити» побывал в нескольких европейских странах, затем посетил святые места в Палестине, и написал об этом книгу «Простаки за границей».
Интересна связка: писатель-путешествие. Вот как пишет об этом сам Сэмюэл Клеменс.
«Около тридцати джентльменов усаживались за обеденные столы, тянувшиеся вдоль стен салона, и при свете качающихся ламп писали свои дневники, и какой жалкий и бесславный конец ожидал большинство из них! Я сомневаюсь, найдётся ли среди наших паломников хоть один, который не смог бы предъявить ста полных страниц дневника, посвящённых первым двадцати дням плавания на «Квакер-сити», и я абсолютно уверен, что не найдётся и десяти таких, которые могли бы предъявить хотя бы двадцать страниц, повествующих об остальных двадцати тысячах миль путешествия!»
Загораемся, начинаем, пишем много, затем остываем, перестаём писать, и даже «Простаков за границей» пишет Марк Твен, а могли бы мы. «Тома Сойера» и «Гекльберри Финна» мы не трогаем, тут, как говорится, от бога лично из рук в руки. Но «Простаки» под силу любому, как два пальца об асфальт. Читаем абзац выше.
Автор высмеивал всё, что под руку попадалось. У него есть целая книга, высмеивающая религию, и эта книжка не слабее «Оды глупости». Сейчас не об этом, сейчас о патриотизме. Над патриотизмом «почему-то» великий насмешник не помышлял шутить. Вот его слова о флаге своей страны, увиденном за границей.
«Шляпы и носовые платки быстрее мысли взвились в воздух, загремело «ура». Прежде он был красив, теперь он стал ослепительным. Многие из наших пассажиров впервые в жизни поняли разницу в чувствах, которые возбуждает родной флаг дома и за границей. Увидеть его, словно увидеть родину, всё, чем она дорога, и почувствовать волнение, способное прогнать целую реку вяло текущей крови!»
Впечатления о России у писателя в основном хорошее. В одном он сделал укол тогдашней российской власти. Власть использовала труд заключённых, как большое подспорье экономики. Писатель пошутил на эту тему, а нам-то читать неприятно. В том числе и потому, что после революции эта особенность экономики если и поменялась, то не в лучшую сторону. Однако о наших августейших особах автор упоминает с симпатией.
Кстати, интересное мнение Марка Твена об Одессе, которая тогда была частью империи.
«Сойдя на берег, я ступил на мостовые Одессы, и впервые после долгого перерыва, наконец почувствовал себя совсем как дома. По виду Одесса точь-в-точь американский город».
К этому моменту писатель успел побывать в нескольких европейских странах, ему было с чем сравнивать. И ещё ему было с чем сравнивать свободу передвижения.
«Всё время, пока мы были там, (в России, в Севастополе) мой истинный паспорт развевался над нашими головами – то был наш флаг. И у нас ни разу не спросили иного».
Что такое путевые заметки, путевой дневник, очерки о путешествиях или другая подобная литература о путешествиях? Это что угодно, но не наука. Это не универсальный лайфхак, как бы выразились сейчас. Читателю интересны исторические и культурологические сведения о новых местах, но ему так же интересно, как воспринимает автор новый город или страну. Читатель из текста понимает, как путешественник открывал для себя очередную страну или город, и, либо соглашается, либо нет.
Сейчас поясню, для чего нужен был предыдущий абзац. Могу ли я согласиться с таким высказыванием Марка Твена? Прочтите.
«Что я могу увидеть в Риме такого, что до меня не видели другие? Чего я могу здесь коснуться, до чего не касались бы прежде меня другие? Что я могу здесь почувствовать, узнать, услышать, понять такого, что восхитило бы меня прежде, чем восхитить других? Ничего».
Мы понимаем, что Рим как-то не «лёг на душу», автору, так бывает. Когда путевые заметки пишут такие люди, как Марк Твен, нам интересен не сам Рим, а как там Марк Твен в Риме или на фоне Рима. К нам в голову может закрасться мысль, что, может быть, не очень интересно путешествовать в тех местах, о которых давно всё рассказано. Марк Твен сам перечёркивает свою мысль восторженным отзывом о другом месте, о котором написано не меньше, чем о Риме.
«Версаль! Он удивительно красив! Смотришь, дивишься, стараешься поверить, что он настоящий, земной, а не сад Эдема, но голова идёт кругом от красоты, разлитой повсюду, и невольно кажется, что тебя обманывает чудесный сон».
Среди сотен статей трэвел-блогеров я часто встречаю взаимоисключающие заявления о тех или иных местах. Моё мнение об очередном месте на глобусе может поменяться, может остаться прежним, но я всегда благодарен автору за его рассказ, и в том числе за оценочное мнение. Из этого я могу заключить, что вот Париж автору Иванову как-то не очень, а автору Марку Твену как-то не глянулся Рим, а автору Петровой очень нравятся и Париж, и Рим, но она там не была, а автору Сидоровой до лампочки, что Париж, что Рим, видала она их.
Однако Сэмюэл Клеменс не стал бы Марком Твеном, если бы в его текстах мы не находили иногда ответы на интересующие нас вопросы. И что он так искал в Риме, да и не только в Риме? Пусть лучше сам скажет.
«Сделать что-то, сказать что-то, увидеть что-то раньше всех остальных – вот блаженство, перед которым любое другое удовольствие кажется пресным и скучным, любое другое счастье – дешёвым и пошлым».
Так Марк Твен воспринимал действительность. У каждого это восприятие своё.