О Лапинской мызе в деревне Вильповицы написано достаточно много, и всякий раз в центре повествования оказывается памятник В. И. Ленину, который приветствует тех, кто приближается по въездной аллее к разрушенным усадебным постройкам.
Вряд ли Иоганн Фельтен, личный повар Петра I, предполагал, что когда-нибудь одной из главных достопримечательностей подаренной ему мызы станет памятник вождю мирового пролетариата, возглавившему свержение царского режима.
Датчанин Иоганн Фельтен служил при дворе Петра I c 1704 года в должности обер-кухмистера. Царь своего повара ценил, стал крестным отцом его сына, а дочь выдал замуж за академика Шумахера. Однако за проступки мог и тростью отходить, о чем сам Фельтен рассказывал Якобу Штелину.
Мызу в Ингерманландии Фельтену с женой пожаловал из казенных земель в 1727 году Петр II. На карте 1745 года усадьба значится как Лаппала или Лапина. Состояла она из простых деревянных построек, фруктовых садов да деревянной мельницы на реке Кишкиной. Первые каменные постройки появились на мызе после 1746 года, когда ее единственной владелицей стала вдова обер-кухмистера Мария Ивановна.
Здесь пора вспомнить о знаменитом родственнике Иоганна Фельтена - архитекторе Юрии Матвеевиче Фельтене, который приходился повару Петра I троюродным племянником. На некоторых туристических сайтах встречала информацию о том, что именно он является автором проекта усадебных построек на Лапинской мызе.
В качестве аргумента приводят стрельчатые окна и башенки-пинакли, характерные для ложноготического стиля, в котором Фельтен построил Чесменский дворец и Чесменскую церковь.
По мнению авторов книги "Дворянские усадьбы Санкт-Петербургской губернии. Ломоносовский район" Н. В. Мурашовой и Л. П. Мыслиной, главный дом и усадебные постройки внутреннего двора были возведены во второй половине XIX века. К тому времени Юрий Матвеевич Фельтен уже был в мире ином.
Единственное строение, к которому он мог приложить руку, - хозяйственный двор с мощными стенами из плитняка, предположительно возведенный в 1770-е годы.
С начала 1780-х годов владельцем имения становится Павел Васильевич Скворцов. Сын камергера и генерал-аншефа Василия Ермолаевича Скворцова, он дослужился до чина бригадира и владел поместьем 35 лет и, видимо, серьезно им занимался.
Н. В. Мурашова и Л. П. Мыслина "Дворянские усадьбы Санкт-Петербургской губернии. Ломоносовский район"
В 1814 году имение перешло к племяннику Павла Васильевича - капитану Александру Петровичу Скворцову, а после его смерти - к вдове Александра Петровича и его наследникам.
Жизнь усадьбы при "наследниках покойного Гвардии капитана Скворцова" не была безмятежной: в 1844 году они судились с Министерством уделов и Петергофским дворцовым правлением из-за загражденного водоспуска на территории мызы, а в 1954 году делили имения Скворцовых, расположенные в разных уездах Санкт-Петербургской губернии.
Усадьба Лапина с деревнями Вильповицы и Нисковицы перешли к Варваре Александровне Фуровой (урожденной Скворцовой). Именно в период ее владения на мызе появились каменные постройки в ложноготическом стиле и новый усадебный дом. По статистическим данным 1867 года, Варвара Фурова была владелицей известкообжигательного завода при мызе Лапино: 72 рабочих за год произвели извести на 7480 рублей.
Александр Иванович Карху в книге "Истоки" характеризует Варвару Александровну как особу разгульную, которая промотала свое приличное наследство, полученное от отца, и, настолько жестоко обирала своих крестьян, что властям пришлось вмешаться в их взаимоотношения. Долги Фуровой не смогла покрыть даже выкупная ссуда, полученная ею из казны за деревни Вильповицы, Нисковицы и Лапинскую усадьбу.
Последующему владельцу Лапинской мызы - юристу, кандидату права Борису Борисовичу Дорну, которому она продала деревню Лапино со всем имуществом и скотом в 1885 году, пришлось неоднократно решать с крестьянами спорные вопросы относительно границ земельных наделов.
В 1901 году супруги Дорны заложили имение в банке, благодаря чему сохранилось краткое его описание: "...Постройки капитально устроены и большей частью каменные. Под усадьбой 13 десятин, из них: постройки - 3 десятины, фруктовый сад - 3 десятины, огород - 1 десятина, парк - 6 десятин...Под мельницей - 1 десятина, под известковым заводом - 2 десятины 2050 кв. саж. На Безымянном ручье водяная мельница..."
Н. В. Мурашова и Л. П. Мыслина "Дворянские усадьбы Санкт-Петербургской губернии. Ломоносовский район"
Жена Дорна - Мария Николаевна - жила в усадьбе круглый год и сама вела хозяйство. Именно она по данным справочника "Вся Россия" с 1902 года значится владелицей мызы, известкового завода и мельницы. Сам же Борис Борисович, судя по сведения из адресных книг "Весь Петроград", вплоть до 1916 года жил в Петербурге на Екатерингофском проспекте и служил присяжным поверенным.
О послереволюционной судьбе усадьбы Дорнов информации нашлось немного. Николай Борисович Сухомлин в книге "Село Гостилицы и его окрестности в XV-XX веках" пишет, что в имении Лапино после октябрьского переворота размещался Гостилицкий волостной комитет. До ноября 1919 года Гостилицкая волость переходила от "красных" к "белым", от "белых" - к "красным". А когда белогвардейцев окончательно удалось изгнать, они вывезли из помещичьего дома все имущество. Правда, уточняет, что сведения эти почерпнуты им из рукописного источника и требуют проверки.
В 70-е-начале 80-х годов в исторических постройках на Лапинской мызе располагалась центральная усадьба совхоза "Спиринский". Свиноводческое хозяйство было названо в честь танкиста Александра Ивановича Спирина, который ценой собственной жизни в одиночку сдержал наступление фашистов у деревни Дятлицы.
В 1990-е годы последовала реорганизация совхоза, его имущество было передано в коллективно-долевую собственность трудового коллектива. Кому сейчас принадлежат развалины усадебных построек - неизвестно. В 2014 году в одном из зданий еще жили люди. Сегодня - только разруха и запустение.
В пяти минутах езды от развалин Лапинской усадьбы находится карьер, куда мы с детьми ездили на поиски трилобитов. А в соседней деревне Малое Забородье расположены печи для обжига извести завода Юнемана. Точнее, то, что от них осталось.
