Бог стал человеком, чтоб человек смог стать Богом.
Отца своего Прохор не помнил. Тот умер, когда мальчику было три года.
Прохор рос подвижным, любознательным ребенком. В семь лет он, осматривая с матерью недавно построенную колокольню, оступился и упал с самого её верха. Это произошло так быстро, что он не успел ощутить ни ужаса, ни страха. Единственное, что почувствовал, как что-то (или кто-то?!) замедлило его падение у самой земли.
Зажмурившись, он лежал на спине, пока чьи-то руки не прикоснулись к нему. Прохор открыл глаза и увидел бледное лицо матери. Она суетливо осмотрела его и, убедившись, что Прохор остался невредим, крепко прижала к себе и прошептала:
– Спасибо тебе, Боже!
В десять лет Прохор тяжело заболел. В те дни по городу крестным ходом несли икону Знамения Божией Матери. Мать Прохора приложила сына к иконе. Мальчик посмотрел на лик Богородицы, на её поднятые руки, на образ младенца, и приятное тепло появилось в груди и растеклось по телу. Со следующего дня он стал быстро поправляться, тогда же впервые открыл Священное Писание.
Оправившись после болезни, Прохор стал помогать старшему брату в торговых делах, а свободное время проводил в храме. С рассветом он поднимался, чтобы послушать утреню, а в выходные любил заниматься чтением божественных книг. И с каждым днем Прохор укреплялся в желании оставить мирскую суету. Он шел по городу и разглядывал людей: женщин с маленькими детьми, мужчин, стариков. Впередиидущий парень, заигрывая с девушкой, протянул ей яблоко. В ответ она фыркнула и отвернулась. Тогда он что-то прошептал ей на ухо. Девушка глупо хихикнула и прибавила шаг.
А Прохор подумал о том, что этот мир чужд ему, что здесь ему никогда не обрести состояние душевной гармонии.
Для матери его решение не стало неожиданностью. Она чувствовала своего ребенка и знала, что происходит с ним. В семнадцать лет она благословила Прохора на иноческую жизнь, надев ему на шею медный крест.
Два года Прохор провел в Киево-Печерской лавре, а в девятнадцать лет прибыл в Саровскую пустынь. Там он много занимался духовным чтением, мало спал, держал строгий пост и жаждал полного уединения.
В двадцать восемь лет Прохор был пострижен в монахи с наречением имени Серафим, что означало «огненный ангел». Год спустя состоялось его посвящение в сан иеродиакона – это низшая степень священства в христианстве. А через шесть лет Серафим был рукоположен в сан иеромонаха – монаха в сане священника. После этого он оставил обитель для безмолвных подвигов в пустыне.
Уединение рождает умиление и кротость. Теперь его келья находилась в дремучем сосновом лесу, на берегу реки Саровки, на высоком холме, в нескольких километрах от монастыря, и состояла из одной деревянной комнатки с печкой. Подле кельи Серафим устроил огород, а потом и пчельник. Только накануне воскресных и праздничных дней Серафим приходил в Саровскую обитель и находился в монастыре всю первую неделю Великого поста.
Одежду он носил всегда одну и ту же, простую, и даже убогую: на голове поношенную камилавку, на плечах полукафтанье в виде балахона из белого полотна, на руках кожаные рукавицы, на ногах кожаные чулки и лапти. На балахоне его висел неизменно крест, а за плечами лежала сумка, в которой он неразлучно носил при себе Евангелие.
Три года Серафим провел в совершенном молчании. Тишина приближает человека к Богу и делает его как бы земным ангелом. Тысячу дней и тысячу ночей простоял Серафим на камне. Камней было два: один находился в его кельи, здесь подвижник стоял с утра до вечера, сходя с него только для принятия пищи, а по закату солнца он переходил на камень, находившийся в лесу, и стоял на нем всю ночь до рассвета с воздетыми к небу руками, молясь Богу. Теплота Духа Святого согревала Серафима в холодные ночи, и радостью наполнялась его душа, когда во время молитвы на него опускалась благодать. Ибо сказано: «Господь ищет сердца, преисполненные любовью к Богу и ближнему, вот престол на котором он любит восседать».
Затем Серафим открыл келейную дверь, и всякий мог приходить к нему. Многие, узнав о строгой жизни монаха, шли к нему за советом и наставлениями. Даже диким зверям Серафим внушал благоговение. Монах кормил их с руки. Часто около него видели громадного медведя.
Умея узнавать и различать людей, Серафим от некоторых уклонялся, сохраняя молчание. Но тех, кто имел действительно духовную нужду, он охотно принимал и с любовью делился своими советами, наставлениями, вел духовные беседы.
– Отведи грех, и болезни отойдут, ибо они нам даются за грехи, – говорил Серафим приходящим к нему в болезнях.
– Нет хуже греха и ничего нет ужаснее и пагубнее духа уныния, – выговаривал он тем, кто являлся в состоянии безнадежной печали.
– Смирение может весь мир покорить, – поучал он гордецов.
– Страсти истребляются страданиями произвольными или посылаемыми промыслом, – наставлял он тех, кто находился в плену сильного чувства.
Слух о святости и мудрости Серафима приводил к нему не только добрых людей. Однажды двое разбойников, узнав, что к монаху часто приходят богатые посетители, решили ограбить его. Они избили Серафима, обухом топора проломили ему голову.
В келье они не нашли ничего, кроме иконы Божьей Матери «Умиление», горящей лампадки, хлеба и воды. Грабители удалились ни с чем. Позже они были пойманы и опознаны, но по просьбе Серафима так и не были наказаны.
К тому времени монах вернулся в Саровский монастырь. Он выздоровел, но до конца своих дней остался сильно сгорбленным.
Бог стал человеком, чтоб человек смог стать Богом. В пятьдесят шесть лет Серафим ушел в затвор. Уход от материального мира сближает с Господом. Чем меньше вокруг искушений, тем меньше совершенных грехов, тем больше духовной чистоты. Затвор – это молитвенная тайна, затвор – это итог земной жизни, земной борьбы. Итог пятнадцатилетнего уединения Серафима – это дар излечения и предвидения. Все возможно верующему.
Отныне до конца жизни Серафим принимал в своей келье множество посетителей из монашествующих, мирян и даже знатных особ. Ко всем приходящим он обращался «Радость моя!» и в любое время года приветствовал словами «Христос воскресе!».
Однажды Серафим благословил возвращавшихся в полк солдат и, делая им наставления, предсказал, что ни один из них не погибнет в битве. И это сбылось, никто из них даже не был ранен.
Серафиму приходило много писем. Он давал на них ответы, не распечатывая, потому что, едва взглянув на конверт, уже знал их содержание.
Когда началась первая в России холера, Серафим предрек, что её не будет ни в Сарове, ни в Дивееве. А один раз он предостерёг о буре в лесу.
– Иди средним путем, выше сил не берись, – советовал Серафим в беседах.
–Укоряют – не укоряй, гонят – терпи, хулят – хвали. Осуждай себя сам, и Бог не осудит. Покоряй свою волю воле Господней. Никогда не льсти, люби ближнего своего. Учись умной сердечной молитве. Помни, нет скорбей, нет и спасения. Все делай потихоньку, а не вдруг. Добродетель не груша, её вдруг не съесть.
– Сей данную тебе пшеницу на благой земле, на камне, при пути, на песке, в тернии где-нибудь да возрастет, и плод принесет, хотя и нескоро.
– Чтобы о тебе не говорили, пропускай все мимо ушей.
– Убогий Серафим мог бы обогатить вас, но не полезно вам, мог бы золу превратить в золото, но не хочу. У вас много не умножится, а малое не умалится.
Однажды приехали к нему два брата. Старшего он принял и благословил, а другого прогнал. А после подвел первого брата к колодцу, в котором вода была мутной и грязной, и объяснил:
– Так и он намеревается возмутить Россию. Образумь его, коли сможешь.
И действительно, младший из братьев стал декабристом и вскоре был сослан.
За всю жизнь Богородица являлась Серафиму двенадцать раз. В одно из таких посещений Матерь Божья благословила его на создание канавки в Дивеево.
Попечение над Казанской общиной в селе рядом с Саровым Серафим взял еще в 1789 году. Спустя почти тридцать лет неподалеку была устроена Мельничная община.
А незадолго до смерти Серафима была создана канавка Божьей Матери. Он очень торопился с её устройством, говорил о ней с любовью:
– Канавку эту своими стопочками обошла Царица Небесная. Эта канавка до небес высока. Землю эту взяла в Удел Пречистая Богородица.
Монахини рыли канавку до самой кончины Серафима, зимой и летом не переставая, огонь брызгал от земли, когда топором ее рубили.
Только спустя девять лет после смерти Серафима Казанская и Мельничная общины были объединены с наименованием Серафимо-Дивеевской. И еще много лет суждено было пройти, чтоб община получила статус Серафимо-Дивеевского Троицкого монастыря.
Серафим знал, что будет после него:
– В Дивееве должен восстать великий собор и богатый монастырь, который станет ковчегом спасения для многих.
Еще он знал, что царя, который его прославит, будут звать Николай. В пятьдесят лет он будет убит вместе со своей семьей. Серафим отчетливо видел, как Николай заходит в подвал, опускается на предложенный ему стул, сажает к себе на колени тринадцатилетнего сына Алексея, рядом садится его жена, позади него встают дочери.
Царская кровь станет началом. Русская земля обагрится реками крови. Произойдет гибель множества верных отечеству людей, разграбление монастырей, осквернение церквей.
Но после Господь помилует Россию и приведет её путем страданий к великой славе.
И люди потянутся в Дивеево, чтоб искупаться в святых источниках, поклониться мощам Серафима и иконе «Умиление», а после побрести по канавке и просить в молитве за себя, за детей, за всех своих близких.
И с благодатью в душе вернутся в свои дома, чтобы снова окунуться в ежедневную мирскую суету.
– Рай и ад начинаются на земле, – завещал Серафим. – Прискорбия, несчастья и разнообразные нужды неразлучны с нашей жизнью на земле, но Бог не хотел и не хочет, чтоб мы были в одних скорбях и напастях. Утешайтесь взаимной любовью и тем облегчайте себе тяготы пути.
Серафим Саровский – простая, кроткая, смиренная, полная трудов жизнь. Он скончался в семьдесят девять лет в своей келье во время коленопреклоненной молитвы. Если изложить его житие на бумаге, то не будет ни неожиданных поворотов сюжета, ни захватывающих диалогов, которые так любят издатели в современных произведениях. Но то наследие, которое Серафим после себя оставил, неизмеримо, но та надежда и вера, которую он дал, безмерна.