В эмигрантской среде тема отношений со свекровью из личной быстро становится общественной. В лице «его мамы» эмигрантки сражаются за независимость со всей Францией, с её дурацкими ценностями и непонятной культурой. Мужа ещё можно переделать, надо только вырвать его из этой дрянной почвы, посадить в правильный горшок и поливать удобрениями. Свекровь же – автохтонная сила, тянущая его обратно в царство мрака, где едят лягушек и празднуют однополые браки. Она – матрица всех его дурных качеств, она – олицетворённое презрение Франции к юной славянке, приехавшей скорректировать подпорченный алжирской кампанией генофонд…
Но я сразу решила, что не буду, как они. Во-первых, потому что я выше этого, во-вторых, потому что моя свекровь – чудесная женщина. Она воплощает собой всё то, чем я ни за что не хотела бы стать, но и я воплощаю собой всё то, чего любящая мать никогда не пожелает своему сыну. Беатрис деликатна, терпелива и воспитана в строгих католических традициях. Я прямолинейна, порывиста и испорчена либеральным воспитанием семьи деятелей искусства. И тем не менее, она находит в себе силы хорошо ко мне относиться. Её принцип в отношениях с невесткой, о котором я бы, конечно, никогда не узнала, если бы его не пересказала мне восхищенная парковая мамочка (ей однажды довелось выгуливать детей вместе с Беатрис): «Вместо критики - комплименты».
Когда она хочет сказать, например, что я неважнецки готовлю, она атакует Гийома:
- Что это у тебя, сынок? Пузо? Большое рыхлое пузо, как у настоящего русского mouzhik? Дарья не для того за тебя выходила замуж, чтобы терпеть такое! Этого она и на родине насмотрелась бы, при богатой холестерином диете.
Когда её шокируют мои принципы воспитания, она смотрит на внуков с безмятежной улыбкой и говорит:
- Они как зверьки: едят с пола, спят, где придется, даже ранки себе сами зализывают.
Когда ей небезосновательно кажется, что я села Гийому на шею, она облекает это в зефирную форму:
- Моя дорогая, ты прекрасно выглядишь! С каждым месяцем всё лучше, всё свежее, в отличие от Гийома! Сразу видно, что домработница идёт тебе на пользу. А ты, сынок, совсем себя запустил, Дарья тебя бросит и будет права.
Она подкладывает мне в тумбочку полезные вырезки из журналов, присылает напоминалки, чтобы я включила канал, по которому передают важную информацию про опасности йогуртов, с мастерством Салтыкова-Щедрина рассказывает поучительные истории про третьих лиц, в которых мы легко узнаем непутёвых себя.
Беатрис не донимает меня звонками. Рецепты, напоминания, вопросы и предостережения она шлёт в виде смс. Особенно предостережения и особенно утром в среду. Ведь каждый вторник она смотрит передачу «Специальное расследование», и обычно её журналисты не выясняют про жизнь ничего хорошего.
«Только не покупайте сыра!!!» - пишет она мне однажды и прямо вот так, с тремя восклицательными знаками.
В тот момент я ехала в префектуру ради какой-то неприятной процедуры, связанной с видом на жительство и требовавшей присутствия мужа. От волнения есть не хотелось и казалось, что не захочется никогда, тем более ничего французского. Но прочитав смс, я отвлеклась от мыслей о легальности своего пребывания во Франции и стала напряженно думать о кисломолочных продуктах. Что могло так шокировать мою трепетную belle-mère, что она скатилась в категорические императивы? Что это за просто «сыра»? Мягкого или твердого, коровьего или козьего, пастеризованного или свежего, промышленного или фермерского? Кто вообще из нас француженка после этого?!
Свёкры как раз путешествовали по медвежьим углам Оверни, тестируя на себе новомодный тип размещения - обмен домами. На той неделе они вселились в жилище фермерского семейства, которое впервые за десять лет рискнуло в полном составе отбыть к тёплым берегам. В их отсутствие Жан и Беатрис должны были наслаждаться сельским шармом, дышать свежим воздухом с ароматом навоза и присматривать за сельскохозяйственными животными. Меня очень смущало именно это «присматривать». Я бы сама не рискнула за кем-то там сельскохозяйственным присматривать. Но свёкор, наставник секции «Юных спасателей Вара», конечно, сможет достойно присмотреть за любым животным: к концу недели коровы у него будут сами доиться, овцы научатся стричь друг друга, а лошади - менять себе подковы. И до кучи все будут ставить палатку за шестьдесят секунд.
И вот, подумала я, наверно, Беатрис там, в сыроварне, увидела что-то такое не совместимое с принципами ответственного питания, что решила отказаться от своей гастронациональной идентичности – едения сыра. И нас, чего доброго, заставит.
В очереди в префектуру мы нафантазировали сюжеты один другого антисанитарнее:
Коровы едят генномодифицированную траву?
В погребе, где вылеживаются сырные головы, используют антикрысиные химикаты?
Фермерские сыновья шутки ради писают в чаны для закваски?
Выйдя из префектуры, мы даже позвонили Беатрис, но безответно. Сельская жизнь её поглотила, подумали мы. Доприсматривалась. И стали с нетерпением ждать послезавтра, когда новоиспечённые селяне должны были нанести визит в столицу. Но сыр, конечно, есть не могли, у нас же у обоих богатое воображение.
А его хотелось очень.
- Почему нам нельзя покупать сыр?! – спросили мы почти хором сразу после «бонжур».
- Какой сыр? – не поняла Беатрис, втаскивая чемодан в прихожую.
- Вот и мы хотели бы понять, какой именно сыр нельзя покупать? Никакой вообще? – завелась я.
- Ты же нам смс про сыр написала. Два дня места себе не находим, - объяснил Гийом.
- Ах, это! Так мы на ферме купили шесть килограмм сыров. Настоящих, без диоксина, керамической крошки и сухого молока. Вот! – она протянула увесистую сумку, и вокруг разлился дивный запах ношеных носков.
Мы посмотрели на неё стеклянными глазами. Потом друг на друга. Потом схватили сумку, заперлись на кухне и никому не открывали, пока полкило сыра не перекочевало в наши соскучившиеся желудки.
***
Мои книги здесь
Мой блог здесь
Моя французская жизнь в картинках здесь