Пип проснулся.
На полу лежал лоскутный плед, сшитый из фрагментов шторы, остатков ткани от скатерти и старой школьной жилетки хомяка. Любимый плед выручавший его даже летом (а любой, кто живёт в низине и к кому на рассвете через щель под дверью наведывается в гости туман, знает, что уютный и тёплый плед никогда не повредит). Подушка, будто испуганный котёнок, забилась в угол у самой стены. Даже один из носков, заботливо связанных его бабушкой в подарок на Солнцестояние, и не раз уже штопанных по причине протирания когтями при активной ходьбе (всему виной, как известно, слишком тонкая мышиная шерсть), предательски слетел и после непродолжительных поисков был обнаружен под кроватью. «Приснится же такое! Я ведь и плавать не умею» - подумал Пип, с тяжелым сердцем заправляя постель.
Дело было в том, что он ни разу в своей жизни не видел моря, и этот факт вызывал в нем не просто огорчение, а скорее чувство глубокой досады, ведь прочтя десятки книг о морских глубинах, затейливом богатстве подводных красот и приключениях отважных пиратов и моряков, ему достаточно было хоть одной лапой потрогать соленую воду, пройтись босиком по мокрому и скользкому, словно шёлк, песку и услышать своими ушами, как волны обгоняют друг друга, приветствуя его сотнями искрящихся холодных брызг, пенятся и откатываются обратно, чтобы с новыми силами броситься наперегонки.
На Новый год, свой день рождения и каждый раз, когда на его плечо падал лепесток цветущей вишни, Пип загадывал одно и то же желание. Будучи маленьким, в одной из книг, подаренных дедом, хомяк увидел картину, что навсегда осталась в его памяти: над темным, как смоль, и тихим, как вздох спящего, морем, повисла полная Луна. Чёрную гладь, не тронутую ни ветерком, ни касанием крылышка стрекозы, залило жидкое горящее золото - оно бесконечной уходящей за горизонт дорожкой поделило водяной мрак и будто звало в путь к неизвестным, холодным, но при этом восхитительно прекрасным мирам, ведомым только великой Луне. Именно тогда Пип понял, что должен увидеть эту картину своими глазами, и пусть он всю свою жизнь видел только Мирную Низину и её окрестности, однажды, одной восхитительной ночью перед ним предстанет его лунная дорожка, и уж он точно не будет моргать, будьте уверены, нет, он рассмотрит и запомнит каждый луч и каждый отблеск отражения, даже сверчки на миг замолчат, чтобы не портить его мгновенье. Во всяком случае, так загадывал хомяк, убирая ещё один засушенный вишнёвый лепесток в шкатулку.