Макс Гуровский, худощавый мужчина в измятых шортах и просторной футболке, ночью вышел из квартиры, держа в одной руке бутылку с ацетоном, в другой — тряпку. Лампочка горела этажом ниже, но и в тусклом свете безобразная надпись была отлично видна: по чёрному металлу не так давно установленной двери размашисто начертано белой краской: «Здесь живёт аферист!».
Макс буркнул себе под нос ругательство, вздохнул и приступил. Он наливал на тряпку понемногу зловонной жидкости и изо всех сил тёр краску. Засохшая надпись поддавалась плохо, он налегал сильнее, но полностью стереть буквы ему так и не удалось. Вокруг остались заметные белые разводы.
Измучившись, он вернулся в квартиру, где долго отмывал руки, раздумывая над тем, что лучше: попытаться окончательно отчистить дверь каким-нибудь другим средством или полностью покрыть металл свежей чёрной краской.
Настенные часы в кухне показывали 2:55, когда он потихоньку пробрался в спальню и лёг рядом с женой. Уснуть не получалось. За всю свою тридцатипятилетнюю жизнь Макс Гуровский никогда ещё не спал так плохо. Все шесть месяцев, с того самого времени, как историей его долгов перед банками занялось коллекторское агентство «Кондор», Макса мучила бессонница.
Коллекторы постоянно меняли тактику. Сначала они атаковали его самого и родителей назойливыми звонками. Методично, раз по двадцать в сутки. Требовали, кричали, угрожали. Сумма долга каждый раз увеличивалась и выросла уже втрое против первоначальной. Макс проклинал себя за то, что ввязался в заведомо провальный проект, польстившись на лёгкую прибыль. Да ладно бы, если бы рискнул собственными средствами. На тот момент все активы были в деле, и он рискнул, взяв кредиты в трёх банках. Ведь можно было предположить, что в стране наступит кризис, что новые ремонтные мастерские не будут никому нужны даже в Москве, не говоря уже об их областном центре.
Договор аренды помещения подписан на пять лет. Всё, что возможно, он вбухал в ремонт и оснащение помещения всем необходимым. Новенькая мастерская ждала автолюбителей, которых почти не было. Тем не менее хозяин помещения хотел получать арендную плату ежемесячно, банкиры наседали. И всем им нечем было платить. Макс ругал себя за неосмотрительность и бестолковый риск. Не продай он пятью годами раньше небольшое кафе на окраине, приносящее стабильный доход, возможно, оно бы и теперь исправно кормило его семью. Во всяком случае, Максу известно, что купивший у него помещение дагестанец Алик, по прозвищу Грум, прекрасно себя чувствует.
Вот и ему надо было сидеть и довольствоваться малым. Нет же, захотелось нового этапа в жизни. Кстати, если не раздобыть денег, будет ему скоро новый этап.
Макс поёжился. Сильно хотелось курить. Он сунул ноги в шлёпанцы, подошёл к балконной двери, но, побоявшись разбудить Лизу, вышел на лестничную площадку. Там отвратительно воняло ацетоном. Вот кретин, почему бы сразу не открыть окно? Уже бы всё выветрилось. Скоро люди на работу будут идти, а в подъезде не продохнуть. Гуровский вышел на общий балкон у лифта, настежь распахнул окна. Курил, думал, смотрел вниз. Двенадцатый этаж. Интересно, сколько по времени будет лететь человек с двенадцатого? Несколько секунд? Наверное, человек умрёт ещё в полёте. От разрыва сердца. Макс докурил, передёрнул плечами, встряхнул головой, избавляясь от видения своего распростёртого на асфальте тела. Нет, он ещё поборется. Неизвестно пока, как именно, но поборется.
Когда он вернулся в квартиру, было пять утра. Бессмысленно ложиться, всё равно уже не уснуть. Поставил чайник, выпил кофе, встал под душ.
Мысли, всё об одном и том же, не выходили у него из головы. Чего в следующий раз ждать от этих бандитов? В том, что коллекторские агентства набирали в штат бандитов, он не сомневался. А что если от угроз они перейдут к действиям?
В последнее время звонили не только днём, но и ночью, в самое глухое время, когда сон вязкий, как глицерин, и не сразу соображаешь, наяву дребезжит телефон или во сне.
С традиционной встречи выпускников домой возвращались на такси. Пьяный Макс не стеснялся в выражениях:
— Отвратительное зрелище. Все эти Джульетты с целлюлитом, мальчики-колокольчики с лысинами и пивными брюшками… Десять лет не ходил на эти сборища, и больше сроду не пойду.
Таксист вздохнул.
— Сколько в тебе злобы, — фыркнула Лиза и отодвинулась от мужа.
— Это не злоба, Лизок. Это кон-ста-тация фактов, — заплетающимся языком проговорил Макс. — Надо быть справедливым: ты среди них самая красивая. И это не потому, что ты моя жена. Просто это так и есть. Это правда.
— Ну, спасибо, — первый комплимент за этот год. Браво! — Лиза отодвинулась ещё дальше, к самой правой дверце машины.
Лиза была раздосадована ещё с утра, когда выяснилось, что Танька, любимая её подруга, не сможет прилететь на вечер встречи.
— Тебе не угодишь! — возмутился Макс. — Не делаю комплиментов — плохо. Делаю — тоже плохо. Кстати, Квазимодо так на тебя смотрел, когда вы танцевали! Не удивлюсь, если он снова признался тебе в любви!
— Не говори ерунды! — Лиза гневно тряхнула головой. — Во-первых, он не Квазимодо, а Виктор Цуканов. Во-вторых, с его-то деньгами он может позволить себе столько любви, что нам с тобой и не снилось.
— Нет, ты не понимаешь. Он идейный. Такие могут всю жизнь одну женщину любить. Может, он до сих пор от тебя без ума.
— Ты мне ещё здесь сцену ревности закати в присутствии чужого человека! Замолчи, надоело! — Лиза нетерпеливо посмотрела в окно.
— А что у него за деньги-то? — уточнил Макс.
— У него свой банк. И ещё какой-то бизнес.
— Ой, да в кризис они все разоряются, эти мелкие банкиры, — презрительно скривил губы Макс.
Машина свернула в их переулок.
— А вот не разорился, — победоносно произнесла Лиза. — Кредиты выдаёт.
— Смотри ты, какой молодец! Сам страшнее атомной войны, а как ему подфартило! Богач! — в глазах мужчины блеснула злая зависть. — А то всё в девственниках ходил. Кто на него тогда клюнул бы? С ним баба в постель ляжет, только если ей глаза завязать. Но деньги — да… Очень привлекательно. Теперь-то с ним любая… Из-за денег… Он, кстати, мне свой номер дал.
Лиза чуть повернула голову и тут же отвернулась.
Таксист притормозил у крайнего подъезда:
— Здесь?
— Да, — быстро ответила Лиза.
Ей не терпелось выйти из машины.
— Четыреста, — объявил таксист цену.
Лиза вынула из кармана шубы смятую пятисотрублёвую купюру, протянула её водителю.
— Сдачи не надо.
Хлопнула дверцей и зацокала каблуками по промёрзшему тротуару к подъезду. Макс, покачиваясь, плёлся следом. Расстёгнутая «аляска» болталась на нём, как на вешалке.
Лиза приложила ключ к пуговке домофона и придержала дверь, ожидая мужа.
В лифте ехали молча. Макс прислонился к стене и прикрыл глаза.
— Знаешь, что я подумал?
Лиза не ответила.
— Слышишь меня? — распаляясь, крикнул Макс.
— Не ори.
— Я подумал, может у этого, как его… У Квазимодо денег попросить? Миллионом больше — миллионом меньше, он не обеднеет. А я отдам при случае.
— При случае? — Лиза не смогла сдержать издевательского смешка. — У тебя этот случай уже год длится, а денег шиш! Скоро квартиру опишут к чёртовой матери.
— Э, вот уж дудки! — Макс погрозил пальцем своему отражению в зеркале. — Описывать за долги единственное жильё не имеют права!
Лиза вздохнула.
Лифт остановился на двенадцатом.
Лиза молча вышла, нервно провернула ключ в замке. Макс ввалился следом, тяжело бухнулся на стул, кряхтя, стал стягивать ботинки.
Когда Лиза вышла из душа, муж уже лежал на широкой кровати по диагонали и громко сопел.
— Подвинься. Разлёгся. Завтра суббота. Мне вообще-то на курсы вставать. Могу я выспаться?
Макс сонно проворчал что-то неразборчивое и отодвинулся на свой край.
— Ой. Мне плохо, — он вскочил с постели и, зажав рот рукой, шатаясь, шарахнулся в прихожую.
— Пить надо меньше. Нахлебался.
Лиза поморщилась и повернулась на бок.
Макс несколько раз смывал в унитазе, потом долго лил воду в ванной — чистил зубы. После умывания холодной водой сон как рукой сняло.
— Лиз, ты спишь уже? — Макс лёг рядом, раскинув руки и ноги.
— Ты так и не ответила.
— Что я не ответила? — Лиза подняла голову от подушки.
— Я спросил: может, у Квазимодо денег взять, а ты толком ничего не ответила.
— Ты уже взял. У всех, у кого можно и нельзя. И что? Отдавать чем? Он же потребует гарантий! А у тебя сейчас дохода нет!
— А может, не потребует? Может, его устроит длительная рассрочка. Или можно предложить какие-нибудь особые условия.
— Не смеши меня. Ты с пустыми карманами. Какие особые условия? Ты бредишь! Спи уже давай.
Макс помолчал, потом придвинулся к жене, тронул её за плечо:
— Ты же знаешь, я перепробовал все варианты, чтобы достать эти чёртовы деньги. Я тебе серьёзно говорю: я видел, как он на тебя смотрел, когда вы танцевали. Он раздевал тебя взглядом.
Лиза резко села на постели:
— Ты сумасшедший!
— Не-е-ет, я не сумасшедший! — громко прошептал Макс и, тоже вскочив, стиснул жену в объятиях, зашептал в самое ухо: Ты только представь, он сейчас может купить кого угодно. Кроме тебя. А у него этот пунктик с девятого класса. Я же видел, когда вы танцевали, он готов был отыметь тебя прямо там. А теперь подумай, как можно это использовать. От тебя не убудет, в конце концов.
— Что ты имеешь в виду? — ужаснулась Лиза и оттолкнула мужа.
Она встала с кровати и включила торшер.
Макс замялся, подбирая слова:
— Ну, я это… Я тебя очень люблю, я не хотел тебя обидеть. Но, похоже, что это наш единственный выход, чтобы раздобыть деньги и покрыть долги.
Лиза, с изменившимся лицом, стояла, прислонившись к стене.
— Мне даже страшно это произнести. То есть ты хочешь сказать, что готов с ним мной поделиться? Отдать меня в аренду ему? Как тебе это в голову пришло?
— Заметь, это не я сказал. Ты сама это сформулировала.
— Я предположила. Исходя из твоего пьяного бреда. А ты и согласился.
Она подошла к шкафу, вынула оттуда чемодан и стала швырять в него бельё и платья.
Макс никак не реагировал. Когда Лиза повернула голову, то увидела, что он плачет, уткнувшись в подушку — по-детски, вздрагивая плечами. Это настолько её потрясло, что слова, готовые сорваться с губ, застряли где-то в горле.
Лиза постояла, тяжело дыша, стараясь успокоиться. Потом закрыла чемодан и убрала его обратно в шкаф.
— Ты в самом деле думаешь, что это возможно? Это решило бы твои проблемы?
Макс приоткрыл глаза, но не сразу ответил, как будто не мог поверить в то, что услышал:
— Я всё придумал ещё в ресторане, пока за столом сидели. Я видел, как он на тебя смотрел, когда вы танцевали.
— Что ты заладил? — в голосе Лизы задребезжали металлические нотки. — Я просто спросила: ты уверен, что это возможно? Можешь ты хоть раз в жизни чётко ответить на поставленный вопрос?
— Да. Я уверен. Понимаешь, в жизни иногда приходится идти на жертвы. Ради какой-то цели.
— А тебя не волнует, что будет дальше?
— А что будет? — Макс сжал ладонями виски. — Ничего не будет. Я рассчитаюсь с долгами и налажу бизнес. И всё будет хорошо.
— Да я не о том, — поморщилась Лиза и тряхнула головой так, что волосы рассыпались по плечам. — Хорошо, я согласна.
— Нет, ты и правда согласна? Не обманываешь? — встрепенулся Макс.
Ему вдруг стало обидно, что жена так быстро приняла это, как ни крути, непристойное предложение.
— Да, я согласна. Теперь дело за тобой. Интересно, как ты с ним будешь эту тему обсуждать.
— Это не твоя забота. Я с ним договорюсь.
— Может, и контракт подпишете? Вы же деловые люди, — зло усмехнулась Лиза.
— Что ты ёрничаешь? Мне и так несладко. Думаешь, мне легко на это пойти? Но я уже всё испробовал. Никто не даёт в долг. И не даст.
— А он даст?
— А он, думаю, даст. На особых условиях.
Этим же вечером за столиком японского ресторана Макс Гуровский встретился с бизнесменом Виктором Цукановым, за глаза ещё в прошлой школьной жизни прозванным Квазимодо. Одетый неброско, но стильно и дорого, тот излучал спокойствие и уверенность. Эту ауру нисколько не портила внешняя некрасивость Цуканова: неуклюжая фигура, крепкие мужицкие руки, слишком большой разрез рта, толстые губы.
Выпили за встречу. Закусили роллами. Выпили ещё раз. Разговор не вязался. Цуканов стал посматривать на часы, а Гуровский всё никак не мог вспомнить слова, которые мысленно гонял в голове в течение дня. Виктор предупредил, что скоро у него встреча, и Макс понял, что если ничего не скажет теперь, то упустит момент и весь его план рухнет.
— Вить, я хотел кое-что спросить, — неуверенно начал Гуровский и откашлялся.
Цуканов давно привык к подобным просьбам. Ни один мускул не дрогнул на его лице, только вздохнул он более протяжно.
— Так что ты хотел спросить? — поинтересовался Цуканов и, сделав аккуратный глоток белого вина, неслышно поставил фужер на скатерть.
— Я даже не знаю, с чего начать, — замялся Макс.
— А ты с самой сути и начни, а то мне уходить через пару минут, — Виктор постучал пальцем по циферблату своих роскошных часов.
— Одним словом, мне очень нужны деньги, — начал суетливо говорить Макс Гуровский.
— Ну, это не новость, — улыбнулся Цуканов. — Ты не поверишь, девяноста девяти процентам тех, с кем я встречаюсь в течение дня, именно это от меня и нужно. Сколько?
— Миллион, — Макс снова откашлялся, почувствовал, как кровь бросилась в лицо.
— Надеюсь, не долларов? — снова улыбнулся Цуканов.
— Нет, конечно, в рублях, — торопливо заверил Макс.
Цуканов побарабанил пальцами по столу, задумался.
— На каких условиях ты хочешь получить эти деньги? Кстати, Лизе привет передавай.
— Да, я как раз хотел сказать… про Лизу, — Макс почувствовал, что в горле пересохло, и судорожно сглотнул слюну. — В общем, я не знаю, когда я смогу тебе вернуть эти деньги.
— Интересно. А какие же гарантии? — Цуканов поднял брови и снова стал барабанить пальцами по столу.
— Скажи, тебе нравится Лиза? — резко спросил Макс.
— То есть?
— Ну, тебе нравится моя жена как девушка… тьфу ты, как женщина? — Макс глотнул вина и посмотрел на него в упор. — Ну, я же видел, как ты на неё смотрел на этом вечере встречи. Она же тебе нравится, да? Скажи!
— Допустим, — холодно процедил Цуканов.
— Ну, вот, — осмелев, зачастил Гуровский. — Ты получаешь сколько-то романтических свиданий с Лизой. Я получаю деньги. Ты же этого хотел, когда обнимал её? Я видел, как ты обнимал её, когда вы танцевали.
Цуканов долил себе вина, помолчал, рассматривая его на свет. Затем разжал толстые губы, отпил глоток из фужера и спросил:
— А Лиза?
— Что — Лиза? — переспросил Макс и запнулся. — Ах, Лиза… Она согласна. Я с ней говорил.
— Сколько?
— Чего — сколько? — не понял Гуровский.
— За сколько свиданий ты хотел бы получить миллион? Разве я неясно выражаюсь? — спросил Цуканов.
— Ээээ, — растерялся Гуровский, но, заметив, что на столе завибрировал телефон Цуканова, решительно сказал: десять.
Виктор Цуканов взглянул на телефон, сбросил звонок, уточнил:
— По сто тысяч за свидание, значит?
— А что? Дорого? — встрепенулся Гуровский, опасаясь, что с таким трудом давшаяся договорённость сорвётся на самом пике. — Так мы можем…
— Не можем, — грубо оборвал его Цуканов. — Уймись. Мы не на базаре.
— Ну, так что? Тогда по рукам? — выдохнул Гуровский.
— Нет пока. У меня тоже будет условие.
— Какое? — быстро спросил Макс, на лице которого в последнюю минуту сменилось столько выражений, что не снилось самому крутому миму.
— С твоей женой ничего плохого не случится. Я даже не потребую от тебя возвращать деньги. Но при одном условии. Ты не должен даже предпринимать попыток за нами следить. Никаких попыток. Я ясно формулирую? Подумай. Не отвечай сразу.
Он кивнул официанту:
— Счёт, будьте добры.
— Да, — подумав, ответил Гуровский, — я согласен.
— В противном случае ты должен будешь вернуть деньги немедленно.
— По рукам! — облегчённо вздохнул Гуровский.
— Договорились. Завтра вечером мой водитель подъедет за Лизой в восемь на чёрном джипе. И потом привезёт её и проводит до входной двери в квартиру.
— А во сколько? — внутренне похолодев, спросил Макс.
— Во сколько? — удивился Цуканов. — Ну, не знаю, сколько у нас займёт процесс… общения, — он поднялся, вынул из внутреннего кармана пиджака купюру, вложил в принесённую официантом папку с чеком.
После ухода Цуканова Макс допил остатки вина и поплёлся домой.
Без пяти восемь вечером следующего дня у подъезда дома Гуровских остановился чёрный джип Grand Cherokee. И всё время, пока жена спускалась по лестнице, водитель открывал перед ней переднюю дверцу, Макс стоял на балконе. Немигающим взглядом он смотрел, как машина плавно тронулась. Когда джип исчез из вида, Макс пошёл на кухню и достал из морозилки бутылку водки.
Водитель привёз Лизу, которая заметно нервничала, к дорогому ресторану европейской кухни и проводил её за столик, где уже сидел его босс. Цуканов поднялся навстречу Лизе, с улыбкой вручил ей букет белых роз.
— Спасибо, — Лиза постаралась изобразить улыбку. — Надо же, помнишь… Столько лет прошло, — она кивнула на розы.
Она всегда любила белые розы.
— Что закажем?
Лиза скованно пожала плечами:
— Не знаю. На твоё усмотрение. Я никогда не бывала в таких ресторанах.
— Ну, хорошо. Тогда я закажу, — улыбнулся Цуканов толстыми губами, потёр руки в предвкушении и раскрыл меню.
— Я надеюсь, ты не имеешь ничего против паштета из утки с имбирным маслом?
— Наверное, это очень вкусно, — грустно улыбнулась Лиза.
Цуканов полистал меню, подозвал официанта, сделал заказ:
— Нам, пожалуйста, паштет из утки с имбирным маслом, устрицы, ассорти сыров, тигровые креветки в сливочном соусе, каре ягнёнка, овощи гриль, свежевыжатый апельсиновый сок, виски мне и ликёр для дамы.
Вышколенный официант помчался выполнять заказ.
— Расскажи, как ты живёшь? — улыбнулся Цуканов. — На вечере встречи толком поговорить не удалось.
— Да нечего особо рассказывать, — повела плечами Лиза и подумала, что он мог бы об этом не спрашивать, совершив такой мерзкий сговор с её мужем, — по специальности не работаю. Инженеры никому не нужны. Работаю бухгалтером. Вот сейчас повышаю квалификацию, на курсы хожу.
— Ну, хорошо. Не буду лезть в душу. Расскажи тогда, что ты сейчас читаешь?
— Что читаю? — удивилась Лиза. — Э-э-э, ну, вот этот новый роман нашумевший, — она пощёлкала пальцами, — название вылетело из головы.
— Надеюсь, не «Пятьдесят оттенков серого»? — снова растянул Виктор в улыбке пухлые губы.
Боже мой, как он безобразен. Ещё издевается, намекает. Я и так чуть жива. Скорее бы сделал то, ради чего со мной встретился, и всё. Что «всё», она и сама пока не знала. Не понимала, как сможет жить после этого. С другой стороны, он же не собирается меня насиловать. Я ведь сама согласилась. Какая же дура…
Официант принёс заказ. Такого великолепия Лиза никогда не видела, поэтому на миг отвлеклась от своих мыслей и даже потеряла дар речи. Вспомнив, что, собираясь на встречу, от волнения не могла есть весь день, решила поесть напоследок, перед тем как удариться во все тяжкие.
Цуканов развлекал её беседой, но не был слишком назойливым, и постепенно, когда алкоголь начал действовать, Лиза почувствовала, что внутренняя пружина несколько ослабла. Ей даже показалось приятным сидеть в таком красивом месте, слушать чудесную ненавязчивую музыку, пить дорогие напитки, есть изысканные блюда. Вечер затянулся. За окнами ресторана совсем стемнело. Лиза беспокойно заёрзала на стуле. Цуканов заметил её волнение, успокоил:
— Ты, я вижу, меня за кого-то другого приняла. Успокойся, — он положил поверх её ладоней свою огромную ручищу, — я не насильник. Сейчас тебя отвезут.
Отвезут. Куда отвезут? — в панике подумала Лиза. Сказал «отвезут», а куда — не сказал.
Цуканов кому-то позвонил, улыбнулся:
— Через пять минут можно выходить.
Он проводил её к тому же джипу, спохватился, что цветы остались на столике, хотел вернуться, но Лиза запротестовала:
— Пожалуйста, не надо их брать. Я не понесу их домой.
— Хорошо. Понимаю, — Цуканов открыл перед Лизой заднюю дверцу машины, сам сел на переднее сиденье.
Через четверть часа Grand Cherokee остановился у подъезда, водитель проводил Лизу до дверей квартиры.
Через четверть часа Grand Cherokee остановился у подъезда, водитель проводил Лизу до дверей квартиры.
Макс на кухне спал сидя, положив голову на сложенные руки. Рядом стояла почти пустая бутылка «Столичной».
Делец. Решил свои проблемы. Глаза бы на него не смотрели. Урод.
Лиза прошла в спальню, сняла выходное платье. Долго стояла под душем, обдумывая события сегодняшнего вечера. На удивление, ничего плохого в душе не было. Но ведь ещё девять встреч впереди. Этот губошлёп, может, мягко стелет, да жёстко спать… Какой нормальный мужик откажется от женщины, которая сама согласилась. Никакой. Тем более за такие деньги.
Назавтра всё повторилось, но в других декорациях. Пафосный ресторан, выдержанное вино, еда — пальчики оближешь.
В третий раз Цуканов предложил сходить в театр. Лиза, вспомнив, как давно не была в театре, с радостью согласилась. Поздним вечером за столиком ресторана обсуждали спектакль. А придя домой, Лиза вдруг поймала себя на мысли, что ещё семь раз она сможет почувствовать себя человеком.
С мужем она старалась не пересекаться и диалоги с ним свела к минимуму. Когда она собиралась на встречи с Виктором, Макс сидел мрачнее тучи, а после её отъезда доставал из холодильника водку.
Однажды утром Лиза спросила его:
— Цуканов дал тебе денег? Ты решил свои проблемы?
— Да, конечно. На второй день деньги были у меня. Я уже всё погасил. Теперь разрабатываю концепцию привлечения клиентов. Так что всё нормально.
— Смотри не спейся только.
— А? Что? — думая о своём, Макс прослушал слова жены.
— Слишком часто прикладываешься к бутылке, говорю.
— А, это… Знаешь, мне морально трудно. Я чувствую себя таким негодяем.
— Теперь дошло, что я имела в виду, когда спрашивала тебя, что же дальше?
Макс ничего не ответил, желваки заходили на его лице и пальцы сжались в кулаки.
— И пожалуйста, постели себе опять в кухне на диване, — попросила Лиза, уходя.
Цуканов вёл себя неизменно сдержанно, был галантен и ни разу не перешёл рамок приличий.
Садясь в машину у своего подъезда, Лиза подумала, что сегодня десятая их встреча, а значит, последняя.
За эти вечера она даже немного привыкла к Цуканову, перестала замечать его некрасивость, словом, несколько расслабилась.
Когда после ужина в ресторане он предложил поехать к нему домой, Лиза растерялась и ничего не ответила. Но послушно пошла следом за его неуклюжей фигурой к машине, села на заднее сиденье и всю дорогу молчала, погружённая в свои мысли.
Войдя в просторную квартиру Цуканова, обставленную с разумным минимализмом, Лиза остановилась и ждала, как станут разворачиваться события.
Цуканов предложил чай. Прошли на кухню. Лиза молча огляделась. Четыре её кухни, не меньше, могли уместиться на этой площади.
Пили молочный улун, и Цуканов долгим взглядом смотрел на неё, вращая по столу китайскую чашку тонкого фарфора.
— Ты красивая. Ты всегда мне нравилась.
Лиза молчала.
Цуканову, видимо, не требовался её ответ.
— А помнишь, как в третьем классе нас с тобой посадили за одну парту? Это недолго длилось, месяца два. Помнишь?
Лиза кивнула.
— Я тогда мечтал, чтобы на нашу школу напали разбойники и я бы тебя спас, — он улыбнулся. — Мне казалось, что если тебя спасти, ты обратишь на меня внимание. Наивный был. Ой, совсем забыл. Хочешь, я тебе одну вещь покажу? Пошли! — и Виктор решительно повёл её за собой.
Остановившись на пороге комнаты, Лиза увидела огромную кровать и небольшую тумбочку в изголовье.
Так вот оно что! Всё это было прелюдией. А сейчас может начаться кое-что другое. Сердце её забилось сильнее. Она уже почти привыкла видеть в Цуканове старого школьного товарища. Но нет. Все мужики одинаковые!
Виктор подошёл к кровати и позвал:
— Лиза, ты…
И запнулся на слове, прочитав её мысли.
— Ладно, не ходи. Стой там. Сейчас я тебе кое-что покажу.
Он взял какой-то предмет с прикроватной тумбочки, подошёл к Лизе. В руке у него была небольшая деревянная рамка. Изображение под стеклом показалось Лизе смутно знакомым.
— Ой, — от смущения щёки её порозовели, она прикрыла рот рукой, стараясь подавить то ли смех, то ли плач.
Потом снова ойкнула и взяла протянутую Цукановым рамку:
— Это же моё художество! Мальвина, Буратино. Какао пьют, — и засмеялась. — Как тебе удалось его сохранить? Это просто невероятно!
— Этот рисунок ты подарила мне в третьем классе на День Советской армии, — Виктор улыбнулся. — Конечно, он не всегда стоял в рамке. Он лежал вместе с моими детскими рисунками в папке у мамы. Помню, мне было немного неловко, что ты изобразила не танк и не солдата с автоматом, как остальные девчонки, а нарисовала Мальвину и Буратино.
Лиза улыбнулась.
— Знаешь, когда мы в первый день сидели в ресторане, я вспомнил этот рисунок. Выходит, он пророческий? Ну, ладно. А теперь у меня есть к тебе один разговор.
Лицо Лизы стало серьёзным. Вроде бы она уже не ждала ничего страшного от Цуканова, но всё равно почувствовала напряжение и даже дрожь в руках.
— Я хочу сделать тебе одно предложение.
Сейчас предложит от мужа уйти. Гуровский, конечно, слабак и придурок, но я ведь его люблю. Иначе бы не согласилась…
— Пройдём в гостиную, — пригласил Виктор и, когда усадил в мягкое кресло Лизу и сам уселся напротив, сказал: — Я хочу предложить тебе…
Лиза слушала с колотящимся сердцем.
— …должность бухгалтера.
— Что-о-о-о? — глаза Лизы распахнулись от изумления.
— А чему ты так удивляешься? Ты бухгалтер, сейчас ещё и на курсах повышаешь квалификацию. А мне в банк как раз необходим бухгалтер. Зарплатой не обижу.
— Что ты! Что ты! Я не справлюсь!
— Почему?
— Ну, как-то это неожиданно всё. Я в банке никогда не работала.
— Я давно ищу человека, чтобы был не только грамотным специалистом, но и стрессоустойчивым и чтобы я мог полностью ему доверять. Как показали последние события, ты и есть такой человек. Ну так что?
И, видя, что Лиза колеблется, предложил:
— А ты не отвечай сразу. Подумай. Сколько тебе надо времени? Неделю? Две?
— Я собираюсь завтра уехать. Дней на десять. Знаешь, с Максом совсем невозможно находиться рядом. Ну, после всего этого.
— Да, — кивнул Цуканов понимающе.
— Вот. А Танька наша давно зовёт в гости. Она далеко сейчас, я всё никак не выберусь.
— Какая Танька? Селивёрстова? — обрадовался Виктор. — Да ты что? Как она? Со школы ничего о ней не слышал.
— Она отлично. Живёт на Алтае. Открыла частный дом отдыха в горах, совсем маленький. Очень её это дело увлекло. Всё что-то бегает, выписывает китайских знахарей, массажисток привозит из Таиланда. Неугомонная.
— Прекрасная идея! Алтай — это чудо! Место силы. Обязательно поезжай! — улыбнулся Цуканов. — И между делом обдумай моё предложение. Если надумаешь, звони, — он протянул Лизе визитку.
На следующий день Лиза села в самолёт Москва — Барнаул. Солнце пробивалось сквозь облака, окрашивая их в причудливые оттенки. Лиза закрыла глаза и улыбнулась. Совсем скоро она встретится с Танькой, любимой подругой детства. После смерти мамы Танька — единственный человек на свете, которому она может рассказать всё.