Валентина.
Валентине не спалось, она металась по кровати, сминая жаркую простыню. А все отопление, будь оно неладно. И окно не открыть, Борька сквозняка боится. Лежит рядом, храпит так, что соседям слышно. Валентина с ненавистью посмотрела на мужа, раскинувшегося на постели.
А ведь всю жизнь радовалась, что он такой хозяйственный, все в дом. И зачем все эти годы копили, отказывали себе во всем? Вырастили двух сыновей, дали образование, а они их из квартиры и выжили. Сговорились между собой, купили им эту однушку на краю света, а их огромную четырехкомнатную в самом центре продали и деньги разделили между собой. Не надо было соглашаться, а ведь как устоишь – кровинушки.
И Борька все твердил, мол, давай на старости лет новую жизнь испробуем. Ага, испробовали, и до города-то не доберешься, а ездить надо, до пенсии теперь работать и работать. Сил все меньше, а тут еще бытовые неурядицы, ремонт вон Борька затеял, не квартира, а склад стройматериалов. Завтра придут окна устанавливать, еще грязи добавится.
Валентина попыталась отвлечься, вспоминая статью о модном маникюре, которую прочитала на ночь.
Она и сама не могла понять, почему картинки с разрисованными ногтями так привлекли внимание, маникюром она никогда не увлекалась, а уж теперь, когда стояла у конвейера в колбасном цехе, тем более.
Кольцо! Она вспомнила кольцо, что было на пальце модели, рекламирующей расписные ногти. Конечно же, это просто очень похожее украшение, ведь с тех пор, когда она видела его последний раз, прошло лет тридцать, не меньше. Это было кольцо Люськи, женщины, которую она, Валентина, погубила.
Люську Валентина невзлюбила с того самого дня, как пришла в сборочный цех. Они были ровесницами, чуть за тридцать, только у Вали уже была семья: муж Борька и сынишка Сева, а Люська все ходила в невестах. Низкорослая хрупкая – угловатый подросток, а не женщина, и что мужики только в ней находили? А она словно не замечала их. Валентина с осуждением поглядывала на смешливую Люську, которая жила, словно играла, словно не было у нее никаких забот. Да и работала она легко, с шутками приступала к смене, с шутками выбегала вечером из проходной. А Валентина с трудом брела по магазинам и в детский сад за сыном. Вечером, стоя у плиты, думала о беззаботной Люське, которой не надо завтра вставать на час раньше, чтобы успеть приготовить завтрак и отвести сынишку.
А через три месяца в цех пришел Денис - высокий, статный, немного стеснительный брюнет с глазами, что лесное озеро.
Денис быстро осваивал нехитрую премудрость под руководством все той же Люськи, а Валентина тихо вздыхала и прятала глаза. Она, конечно же, ни на секунду не забывала о муже и семье, и Борьку своего любила, но никогда сердце не рвалось из груди, никогда не мучилась бессонницей, представляя упругие объятия.
Она почти перестала есть, купила новое пальто и пару платьев, а еще туфли на высоком каблуке, и две недели вечерами ходила в них по квартире, привыкая к неудобной обуви.
В день, когда она, наконец, решилась прийти в них на работу, Люська подошла в обеденный перерыв и попросила совета.
Валентина встала, прошла на кухню, в горле першило. Чайник весело зажурчал. Женщине показалось, что Борис проснулся, но он лишь что-то пробормотал во сне.
Тот разговор на заводской аллее Валентина помнила в таких деталях, что иногда ей казалось - она живет сразу в двух мирах. В одном она - мать, жена, хозяйка, а второй словно застыл в одном-единственном дне, дне, когда она уговорила Люську избавиться от ребенка Дениса. Нет, конечно, Люська и сама виновата, захотела бы ребенка – родила, но ведь пришла она тогда к ней, спросила совета. Валентина и не ожидала от себя такого красноречия, времена-то пошли трудные, завод дорабатывал последние дни. А у Люськи ни кола, ни двора – съемная комната да долги.
Люська после операции на завод не вернулась, да и завода скоро не стало. Видела ее еще один раз, года через четыре, когда с маленьким Дениской гуляла по базару. Она не сразу узнала бывшую коллегу, подошла к палатке с детской одеждой, разглядывая яркие курточки - у ее Дениски должны быть только самые красивые вещи, и вдруг встретилась взглядом с продавщицей. А та перевела взгляд на ее сынишку, и засмеялась во весь голос.
- Как же ты мужу-то объяснила, праведница? - кричала она сквозь смех. – Ведь копия, копия… Не Денисом ли назвала в честь отца?
Валентина подхватила ребенка на руки и поспешила к выходу. А вслед все неслось: «Моего ребенка украла. Воровка!»
Больше на этот рынок она не ходила.
Валентина налила чашку и подошла к окну.
«Надо же, зима наступила», - успела подумать женщина, отпивая чай, прежде чем разбушевавшийся ветер не ударил в окно, вынося хрупкую раму.
Продолжение следует.
Жду вас на https://gvozdenko.ru/