(отрывок из книги «Мемуары зеленого человечка»)
Если говорить о животных, то отношение людей к братьям своим меньшим напрямую зависит от размера этих самых «братьев». В отношениях к различного вида зверью люди становятся самими собой – то есть теми, кем они в сущности и являются – животными. Куда-то деваются все благоприобретенные правила вежливости и этикет. Зачем они – ведь вы общаетесь с настоящим зверем, который не делает реверанс, перед тем как откусить ваш филей. Все просто и без обмана – кто больше или сильнее тот и прав. В животном мире нужно соблюдать жесткую иерархию – или ты кого-то за кем-то гонишься, или убегаешь сам. Если животное маленькое, например, насекомое, то ваша рука тянется к тапку или мухоловке. Если оно побольше, то вы бросаете в него камень или беретесь за палку. Ну а если животное крупнее собаки, то вы обходите его стороной и радуетесь, что остались целы.
Что мне нравится в земных животных, так это то, что они в большинстве своем сохранили независимость от человека, попросту говоря, не одомашнены. На нашей планете такого уже нет. За миллионы лет эволюции и цивилизации не осталось ни одного зверя, которое не было бы приручено моими соплеменниками. Например, голопоид – версия вашего тушканчика, которого научили обрабатывать подземные корневища растений, или веретеница – двуглавый питон, незаменимый для прокладки кабелей. Они давно приручены и служат на пользу моему окологуманноидному роду. Мы смогли поставить под свой контроль даже миграцию планктона. Поэтому, обжившись на Земле, я решил одомашнить одно из существ местной фауны.
Мой взгляд остановился на тараканах. Я уже слышу ваши возмущенные голоса. Вы хотите сказать, что уже давно одомашнили этих насекомых и теперь не знаете, как от них избавиться. Но мой рассказ о другом – об одном случае связанным с этими милыми существами.
В тот период своей жизни я жил в Санкт-Петербурге. Патриархальный девятнадцатый век уступил место прогрессивному двадцатому. Не проходило и дня, чтобы пытливый человеческий ум не изобретал чего-то нового – двигатель внутреннего сгорания, электричество, радио, рентгеновское излучение и много чего еще. Как вы понимаете, мне это было давно не интересно, и я все свое внимание сосредоточил на любимом деле.
Я тогда занимал должность инспектора-инсектициониста при Ботаническом обществе Его Императорского Величества и смог убедить свое начальство в крайней важности исследования столь замечательных насекомых, как тараканы. Моей лаборатории выделили значительную сумму, на которую был создан огромный стеклянный вольер, где были утроены кормушки, пастбища и тараканьи зоны отдыха. Видя такое отношение к себе, тараканы настолько одомашнились, что ни за какие коврижки не хотели покидать свой вольер. Мы неоднократно проверяли это, оставляя незакрытой дверь, но каждый раз, пересчитав своих подопечных, убеждались, что все остались на месте. Одним словом, казенные деньги не были потрачены впустую.
Наши исследования шли полным ходом. Мы создали новую породу и даже поставляли тараканов за границу. Специально для германского правительства нами был выведен вид рыжих тараканов, впоследствии прозванных пруссаками. Правда, совершив прорыв в науке, мы сделали промашку в политике. Как оказалось позже, германское правительство использовало наш «материал» в борьбе против на самих, то есть против России, о чем в годы первой мировой войны мы горько пожалели, встречая в своих квартирах не душевного родного «таракашу», а легионы наглых и беспардонных пруссаков – подпольную армию германского империализма, усугублявших и без того неумолимо надвигавшуюся разруху. Нам фактически пришлось воевать на два фронта – не только в окопах на передовой, но и на собственных кухнях, гоняясь с тапком за рыжей ордой, и я бы еще поспорил, где на самом деле решался вопрос победы.
К моей гордости наши родные тараканы выдержали все испытания и не поддались на провокации, которые против них неоднократно устраивали чужаки. Будучи выращенными в толерантности и братской обстановке, наши подопечные легко переживали нападки и колкости германской военщины, чем каждый раз приводили нас в состояние возвышенного патриотизма.
Однако, их терпение тоже было не безграничным, и причиной этому стали череда революций и вслед за этим начавшийся в стране голод. Недоедание и занесенные в вольер анархические идеи сделали свое дело – наши подопечные стали проявлять некоторое беспокойство. Сначала они собирались небольшими группами, которые день ото дня ширились и объединялись в более крупные. Иногда они выстраивались в колонну и таким образом обходили вольер. На этом до поры до времени все заканчивалось, но в октябре семнадцатого года наших тараканов словно подменили. Они почасту собирались около кормушки, но не для пропитания – они постоянно о чем-то шептались. Это были настоящие безмолвные митинги с тревожным шевелением усов. После одного из таких демонстраций тараканы вскрыли дверь вольера и всей тараканьей слободкой покинули лабораторию. Остались лишь несколько старых и немощных экземпляров.
Для меня это был удар. Если вы меня сможете понять, то это было, как если бы вы потеряли веру во весь класс насекомых и в отряд таракановых в частности. С грустными мыслями утром следующего дня я сел за стол писать заявление об увольнении, так как не видел своего будущего без моих подопечных. Неожиданно лаборатория наполнилась легким шумом. Я огляделся и увидел, что из щелей в окнах и на потолке в помещение проникли первые тараканы. Они возвращались!
Тараканье движение росло на глазах. Уже через несколько минут они скрылись в вольере и плотно притворили за собою дверь. Пересчитав наших блудных сыновей мы обнаружили, что кроме пяти тысяч родных экземпляров мы разжились около тысячи новеньких. С тех пор тараканы никуда не ходили и митинги не проводили. Свобода оказалась слишком свободной и голодной. Им хватило одного раза.
Но такое счастливое существование не могло продолжаться вечно. История безжалостно листала годы и пропустив череду лет гражданской войны, когда есть было нечего не то что тараканам, но и людям, в нашу лабораторию стали наведываться личности в кожаных куртках, портупеях и с маузерами в больших кобурах. Они подолгу стояли перед вольером, перебирая во рту потухшие цигарки, и, как мне не раз казалось, сглатывали слюнки. Мое сердце сжималось от предчувствия чего-то плохого, но кожаные люди молча разворачивались и уходили.
Но настал день, когда к нам пришел очередной кожаный человек. Не простой – начальник и, судя по виду и сопровождавшим его трем помощникам, немаленький начальник. На нем была не обычная короткая куртка, а длинный кожаный плащ. Человек некоторое время постоял перед вольером, а затем еле заметно кивнул мне.
- Это пролетарские тараканы? – спросил он.
Я был готов ко всему, в том числе к потере последнего пайка, но этот вопрос застал меня врасплох. Зная крутые нравы чекистов, я лихорадочно размышлял. Если сказать, что тараканы не пролетарские, прикажут ли их тотчас уничтожить, как класс вредный для революционного дела. А если скажу, что они пролетарские, не обвинят ли меня в заточении свободолюбивых масс.
В результате я ничего не смог из себя выдавить, а только кивнул, но кивнул так, неопределенно – по диагонали. Вроде и «да» и «нет». На это чекист сказал.
- Мне нужны добровольцы.
- Но я освобожден от службы, – поспешно ответил я.
Чекист смерил меня взглядом.
- Разве вам неизвестно, что наша социалистическая родина находится в кольце империалистических захватчиков? Враг не дремлет, и сейчас нам важна каждая крепкая рука, каждое надежное плечо. Мы мобилизовали всех, кого могли, но этих усилий недостаточно. И я пришел к вам, потому что у вас есть то, что мне нужно. Вы понимаете меня?
В этот раз я кивнул «да, понимаю», хотя ничего не понял.
- Так вот, – продолжал он. – В Петрограде еще немало недобитых элементов, которые отравляют воздух своим тлетворным дыханием и льют воду на мельницу мирового империализма. Им всем место у стенки, но сейчас перед нами стоит другая задача.
Он многозначительно замолчал. Пауза затянулась и я, не выдержав, спросил.
- Какая?
- Агитационная! Понимаете меня? – он перешел на загадочный громкий шепот. – Они проводят тараканьи бега. Это незаконно, но… в Комитете решили – это еще один повод доказать всему миру преимущество нашего социалистического строя. Нужно, чтобы в бегах участвовали наши пролетарские тараканы, и они обязательно должны победить, доказав на деле величие коммунистических идей. И поэтому, на вас, товарищ, возлагается ответственная обязанность – подготовьте трех, а лучше пятерых самых способных… э-э, спортсменов. Вы, конечно, помните, что через две недели годовщина Октябрьской революции. Как раз на этот день назначены очередные бега. Наши тараканы должны выступить и победить. Таков приказ партии… и, конечно, народа. На этом у меня все – заеду за вами в указанный день.
Не ожидая ответа, он развернулся на кованных железом каблуках и в сопровождении охраны удалился. Я же остался стоять с выпученными глазами и протянувшимися ко мне из-за стекла тараканьими усами.
Делать было нечего, и на следующий день я выбрал троих кандидатов. Я решил, что за такой короткий срок лучше подготовить меньше, да лучше, и мы начали тренироваться. Мои протеже показывали хорошие результаты, но десяти дней тренировок оказалось недостаточно, чтобы успеть вырастить их них настоящих спринтеров. Но делать было нечего, так как переносить годовщину революции из-за этого никто бы не стал.
В назначенный день у меня было много дел. Прежде чем навсегда, как я думал, покинуть лабораторию, я навел в ней порядок, написал завещание и оделся во все чистое. За мною заехали вечером, когда уже стемнело. Подхватив с собой склянку, в которой шевелили усами мои питомцы, я вышел. На улице стоял железный фургон, способный одним своим видом сделать из любого чистого белья грязное, рядом с фургоном – неизменные чекисты. Я прижал к груди склянку и залез в холодные внутренности машины. Остальные молча последовали за мной. С зарешеченным окном дверца захлопнулась с таким звуком, будто в последний раз в моей жизни.
По дороге нас трясло, напоминая о том, что городская брусчатка сквозь разбитые окна давно перекочевала в дома буржуазии, оставив на мостовых ухабы, которые выбивали из меня последние остатки мужества. Как мне показалось, спустя вечность мы добрались до нужного места. Место было довольно невзрачным – в порту среди старых доков в конце засыпанной просмоленными бревнами пристани. «Заведение» оказалось трактиром под названием «Ключи от моря».
Меня сопровождал один из помощников. Начальник остался в машине, на прощание напутствовав меня.
- Помните, пролетарские тараканы не могут проиграть.
Внутри трактира нас встретили клубы сигаретного дыма и гомон голосов. При моем появлении, а скорее моего сопровождающего, в заведении воцарилась тишина, но по мановению руки трактирщика, который горой возвышался на фоне бара, опять заиграла музыка, а взгляды присутствующих мало по малу оставили нас.
Мы прошли к стойке. Хозяин выставил перед нами стаканы, но чекист отодвинул их в сторону.
- Мы здесь не за этим. Сегодня бега будут?
- А как же, - усмехнулся хозяин, который, по-видимому, не очень-то боялся моих «друзей». – Ведь такой праздник. Скоро и начнем. Изволите ставочку сделать или так – просто посмотреть?
- Изволит одна белогвардейская сволочь, - ответил чекист. – Она, кстати, здесь?
- А как же без нее. И монархисты, и анархисты, и меньшевики проклятые – все здесь. Один я беспартийный. Наливаю всякому без партбилета, лишь бы деньги платили.
- Вот-вот, - процедил чекист. – Таких как ты первых и нужно было…
Он не договорил и посмотрел на хозяина, который с высоко поднятыми бровями ждал продолжения. Не дождавшись, он повторил свой вопрос.
- Так, чем обязан? Я, вроде, все уговоры соблюдаю. Может быть, все-таки хотите сделать ставку? Тогда присаживайтесь за столик – я вам пива принесу.
- Мы сделаем ставку, то только одну.
- На кого? – в руке трактирщика появилась замусоленная тетрадь. – На Шаха? На Янычара? Или может, на Стеньку – шустрый подлец. В прошлый раз всех обошел.
- Не нужен мне твой Стенька недобитый. Я ставлю…, - он запнулся и посмотрел на меня. – Как зовут вашего спортсмена?
Я, до сих пор пытавшийся ухватить нить разговора, не сразу нашелся, что ответить.
- Номер один, наверно.
Хозяин закрыл тетрадь.
- К сожалению, у нас такого бегуна нету.
- Будет, - твердо ответил чекист. – Покажите.
Я достал из-за пазухи склянку. Трактирщик перегнулся через стойку и стал вглядываться в стекло. Потом резко откинулся назад и залился громким лающим смехом.
- Вы… ха-ха-ха… их? Ха-ха-ха… против Шаха? Ха-ха-ха!
Через минуту он справился с приступом веселья.
- Это будет избиение младенцев. Янычар таких на завтрак кушает, я уж не говорю об остальных. Если поставите…, - он еще раз оглядел моих подопечных. – Хотя бы вот на этого, самого здорового, то бьюсь об заклад, он проживет не больше трех секунд.
- Еще посмотрим, - чекист обернулся ко мне. – А с именем промашка – нужно придумать.
Я задумался.
- Может, Пролетарий? Или Красноармеец?
- Нет, тут нужно, что-то громкое и истинно пролетарское. Например, Молот, - он глянул через стекло склянки. – Хотя если от него останется мокрое место, это имя не подойдет.
Перебрав несколько вариантов, мы остановились на имени Товарищ.
- Это то, что нужно. Не то, что всякие Шахи и Кайзеры, - ухмыльнулся чекист. – Записывай нас.
Трактирщик записал Товарища в тетрадь, взглянул на часы и протянул руку к висевшему над его головой звонку.
- Внимание! Внимание, почтеннейшая публика! Через пару минут мы начнем праздничные тараканьи бега.
Трактир наполнился пьяными криками и улюлюканьем. Трактирщик выждал паузу и продолжил.
- Как всегда в первых забегах участвуют новички, затем бывалые и под занавес нашего представления вам будет представлено смертельное шоу – Тропа контрабандиста.
Крики стали столь невыносимые, что мне пришлось закрыть уши. Когда шум стих, я спросил у чекиста.
- В каком забеге мы участвуем?
Он посмотрел на меня как на маленького ребенка.
- Конечно, в последнем.
- Но ведь у меня новички. Они еще ни разу…
- Но они же у вас пролетарские?
Я нехотя согласился.
- Вот и все, - продолжил чекист. – Пролетарским тараканам нечего делать с новичками. Мы должны сразиться с настоящими гнидами революции.
- Это с кем?
- Разве не слышали? С Шахом, Янычаром и с этим оболтусом Стенькой.
Я ощупал спрятанную во внутреннем кармане пиджака склянку.
- А вы не боитесь?
- Под пулями идти не боялся, а тут…, - чекист брезгливо оглядел сидящих за столами. – Одна сволочь недобитая.
Тем временем на середину трактира вышел хозяин.
- Дамы и господа, - обратился он к публике, затем обернулся к нам. – А также товарищи, - он деланно поклонился и в зале раздались смешки. – Мы начинаем бега. Прошу занимать свои места и делать ставки. Первый забег – Серпантины Монако!
Под пьяные выкрики и аплодисменты в зале появился длинный стол. На одной его стороне стояли семь пронумерованных картонных коробок. У каждой имелась крышка – через нее внутрь помещались тараканы, и дверца, выходившая на длинную около двух метров дорожку. В конце дорожки черной ваксой по белому на всевозможных языках было написано слово «финиш».
Свет погас. Остался гореть только абажур над столом для забегов. В его свете под зычный голос хозяина заведения появлялись владельцы названных тараканов. Они по очереди подходили к столу и помещали в указанный ящик своего бегуна.
- Дорожка номер один – Бывалый моряк. Дорожка номер два – Фиолетовый Стервец. Три – Каналья…
Под крики и улюлюканья начался первый забег. Дверцы коробок разом открылись и из них выбежали тараканы. Кто-то из них пустился бежать в нужном направлении, другие норовили перелезть на полосу соперника, а двое или трое вовсе остались в своих коробках.
Спустя пару минут под визг и звон бьющейся посуды первый таракан пересек финишную черту.
- Итак, - перекрикивая шум, объявил трактирщик. – Первый победитель праздничного забега – Лимонадный Джо.
В трактире послышались возгласы разочарования и ликующие крики выигравших. Кто-то залился диким смехом, кто-то выругался. К последним относился и мой чекист. Отвечая на мой молчаливый вопрос, он сказал.
- Сволочь империалистическая – этот Джо.
- Но ведь это всего лишь таракан.
- Как бы не так. Я его хорошо знаю. Две недели назад он так разделался с нашим Семеном из захваченной немецкой военщиной Украины. Век ему не прощу.
В это время в коробки рассаживали новых бегунов.
- Следующий забег – Тропа Дракона, - объявил трактирщик. - В нем участвуют Лао Цзы, Манчжур, Свирепый кореец…
Так прошли пять из шести забегов. Тараканы бежали, шли, ковыляли или стояли на месте, но каждый раз кто-то из них добирался до заветной черты и его объявляли победителем.
Наконец, настала очередь седьмого – заключительного забега, в котором участвовал наш Товарищ. К этому времени я немного успокоился за него, так как видел, что выставленные на соревнования спортсмены не представляют из себя ничего особенного.
Но моя уверенность длилась ровно до того момента, когда под выкрики трактирщика и гром аплодисментов в комнату внесли большой окованный железом ящик. Сквозь шум я едва услышал.
- Итак, встречайте! Номер первый – Панцирный Ганс!
Кованная крышка со скрипом открылась и оттуда появилось чудовище. Это был настоящий одетый в броню монстр. Его крылья отливали металлическим блеском. Голова и лапы ощетинились рядами острых шипов. Ганса вынули из ящика и посадили в коробку.
Следующей в свете абажура появилась перламутрового бархата шкатулка. Ее сопровождали двое одетых в белые одежды араба. Они благоговейно склонились над отворенной крышкой. Раздалась музыка, под которую из шкатулки достали черного лоснящегося бегуна.
- Номер второй – Шах! Чемпион прошлого года среди спринтеров-тяжеловесов Средней Азии, обладатель беговой короны Персии и трехкратный победитель забегов Восточного Кандагара.
Шах не уступал размерами предыдущему бегуну. Пересаживаясь на стол, таракан яростно зашевелил лапами, расцарапав руку державшего его араба. На стол упало несколько капель крови.
От ликования стены заведения задрожали и я всерьез забеспокоился. Однако, трактирщик только нагнетал.
- Еще одна легенда и неоднократный призер международных забегов. Пятикратный чемпион Восточного Магриба, обладатель четырех шелковых нашивок и бессменный победитель Бенгалии – Великолепный Раджа!
В свете лампы нестерпимо засияла украшенная алмазами коробка. Ее сопровождал смуглый человек в чалме. Он с поклоном поставил коробку на стол и благоговейным движением открыл крышку. При виде нового бегуна у меня екнуло сердце. Перед посетителями трактира предстал огромный таракан со склоненной на манер быка головой и завитыми назад усами. Они были так велики, что вызывали сомнения – поместится ли Раджа в своей стартовой коробке.
Я беспомощно оглянулся на чекиста, который сам оказался не готов к такому зрелищу, но все-таки поддержал меня взглядом.
Следующие аплодисменты объявили о появлении новой процессии. Четыре человека в фесках – настоящие турки – внесли на небольшом паланкине ларец. Подойдя к столу, они замерли, пока не дождались объявления трактирщика.
- А теперь – ужасный и коварный Янычар, держащий в страхе все восточное Средиземноморье. Победитель Корсики, Мальты и Трапезунда. Чемпион длинных дистанций и единственный в мире таракан-марафонец.
Ларец был открыт и оттуда под ликующие крики появился шестилапый с выставленными на манер рогов усами монстр. Его хитиновый панцирь блестел от масла.
- Пятый участник нашего фееричного состязания – Жан-Громобой. Пробежавший Францию с севера на юг и с запада на восток, он прибыл, чтобы удивить нас своей силой и невероятной техникой. Встречайте – Жан-Громобой!
Снова крики и вопли задавленных в приступе восторга дам.
- О, Жан! Мон шер. Ты лучший!
Шум был таким невыносимым, но я уже давно не слышал ничего кроме своего сердца, которое билось еще чаще при упоминании очередного претендента. Я старался не смотреть в ту сторону, оттуда появлялись чудовища, которых трудно было назвать тараканами. Следом за Громобоем появился представитель Туманного Альбиона, Стенька и вооруженный рогами-саблями Самурай. В моей голове шумело. Я не представлял, как можно выиграть у таких соперников. Они же просто растопчут…
- И наконец, дебютант сегодняшнего забега, - услышал я сквозь гул в голове. – Могучий и неподражаемый Товарищ!
Крики стихли. Я оглянулся и увидел, что все смотрят на меня. Сзади послышался голос чекиста.
- Что же вы стоите? Несите его туда. Девятая дорожка – наша.
На негнущихся ногах я подошел к столу.
- Давайте вашего Товарища, - ухмыляясь сквозь усы, произнес трактирщик.
Я вынул склянку, и, отвинтив крышку, склонил ее над коробкой с номером «9». Мой таракан, как и два остальных, уперся ногами в стекло и не двигался с места.
- Ну что же ты? – шептал я. – Давай! Покажи им. Пробеги разок и пойдем домой.
Таракан словно понял мои слова. Он пошевелил усами и, поджав ноги, скатился вниз.
Несколько мгновений в зале стояла гробовая тишина, и вдруг ее разорвал дикий хохот. Я оглянулся и увидел, как от пьяных рож в нашу сторону тычут десятки пальцев. Смеялись все – англичане и французы, турки и индусы, арабы и поляки. Смеялся трактирщик, но он нашел в себе силы остановиться и продолжать.
- Итак, Тропа контрабандиста. По правилам последнего забега зрители имеют право помогать или мешать спортсменам. Допустимо все, кроме огнестрельного оружия.
Трактир наполнился недовольным гулом. Я же, услышав подобное, кинулся к беговому столу, но чекист успел схватить меня за руку.
- Пустите! – вырывался я. – Почему вы не сказали, что это опасно?
- Стойте! Я и сам не знал. Но теперь уже поздно. Нельзя отказываться от заявки, иначе дисквалификация.
- Пусть, зато он останется жив.
Пока мы боролись, прозвучал удар гонга.
- Старт!
Трактир наполнился криками на всех языках мира. Где-то завязалась драка, зазвенело стекло, ударились о пол отброшенные стулья.
Не менее драматичные события разворачивались на беговом столе. Первым из своей коробки выбежал Великолепный Раджа. Его путь тут же усеяли вонзившиеся в стол ножи, дымившиеся окурки и апельсиновая кожура, но Раджа был действительно великолепен. С необычной для своей комплекции грацией он избегал все препятствия и добежал бы до конца, если бы не попавшее в него яблоко. Меткий удар и погребальный липкий сок окончили карьеру уроженца страны, где живут бенгальские тигры.
Рядом с Раджой, отставая от него на два корпуса, бежал Янычар. Не менее ловко, чем его соперник, он избегал попаданий колюще-режущих предметов – огибал вилки, пробегал в миллиметре от дрожащих кортиков, но не смог уйти от обычного консервного ножа. Вторая лапа справа так и осталась приколотой к столу. Сам Янычар, бежавший с немалой скоростью, крутанулся и, перелетев через ограждение, упал на соседнюю дорожку, где его ждали стальные лезвия Самурая. Последовал удар, и Янычар остался лежать животом кверху.
Когда в центре стола разворачивалась эта драма, по крайней дорожке слева тихой сапой двигался Панцирный Ганс. Оставаясь в стороне от главных событий, он успел преодолеть больше половины дистанции, но поставленная кем-то на дорожку пепельница перечеркнула планы Ганса порадовать свою Марту и привезти домой очередной кубок.
Иную тактику применил Жан-Громобой. Дождавшись в укромной коробке, когда все ножи и вилки просыпятся на самых нетерпеливых, он вышел из укрытия и, нащупывая длинными усами препятствия, бросился к заветной черте. Его заметил Стенька и кинулся вдогонку. Однако Стенькина погоня продолжалась недолго. Причиной тому были не нож и не меткий удар. Все было проще. Прожившмй всю свою жизнь в обществе анархистов, Стенька быстро потерял интерес к Жану, да и вообще к бегам. Он вовсе остановился и перелез на соседнюю дорожку, чтобы просто поглазеть, как разделывается Самурай с Высокородным Лордом.
Посмотреть, действительно, было на что. Первое время британец стойко отражал удары жителя Страны восходящего солнца, но одновременно драться и сохранять благородные манеры было непросто. Тем более, что понятия о хороших манерах у представителей Запада и Востока сильно различались. Житель Туманного Альбиона защищал «лицо», а его соперник и не думал бить туда, а метил гораздо ниже.
Стенька же, наблюдавший за их поединком, был случайно задет и перевернут торчащими усами, пробегавшего мимо Жана. Стенька упал на спину и задергал ногами, но попал в растекшийся по дорожке яблочный сок, к которому намертво прилип. Тем временем Самурай и Лорд окончательно сплелись в один клубок, из которого ни один из них не мог выбраться самостоятельно.
Подбадриваемый криками соотечественников и звуками «Марсельезы» Жан приближался к финишной черте, как вдруг остановился и повернулся назад. Его взгляд был устремлен к крайней беговой дорожке, на которой так никто и не показался. Перешагивая высокими ногами через барьеры, Жан вышел на девятую дорожку.
Мне самому стало стыдно, что так, увлекшись зрелищем, я совершенно забыл про своего Товарища. Над его коробкой уже стоял трактирщик и тихонько постукивал по ней.
- Пора, дружок, выходи.
Но Товарищ был другого мнения. Он видел перед собой монстра с накаченными хитиновыми мышцами, под животом которого он, не нагибаясь мог бы пройти с гордо поднятой головой. Зрелище напоминало библейскую встречу Давида и Голиафа, поэтому Товарищ не торопился в свой последний и решительный путь.
Однако, время шло и нужно было что-то предпринять. Товарищ сделал шаг навстречу своему триумфу или смерти. Они встали друг напротив друга – Товарищ и Жан. Публика скандировала что-то вроде «Убей! Убей!» и догадаться, на чьей она стороне, было не трудно.
Товарищ сделал еще шаг, за ним – другой, третий, и, набирая ход, бросился вперед. Когда он почти проскользнул под гигантским французом, тот сделал едва заметное движение и отбросил Товарища назад. Мой подопечный полетел кувырком, но едва коснулся поверхности стола, тут же вскочил и снова бросился вперед. Жан снова оттолкнул его.
Так продолжалось раз за разом – маленький таракан стремился вперед, а большой, загораживал ему дорогу и взмахами своей большой головы, отбрасывал его назад. Но, как говорят, вода камень точит и, несмотря на казавшиеся пренебрежительными движения француза, он скоро начал уставать. Его толчки становились резче. С каждым разом он вкладывал в них все больше сил. Следившая за поединком публика, поначалу скандировала, а потом притихла и только успевала считать, сколько раз Товарищ, перекувыркнувшись через себя, снова вставал на ноги.
Видимо, эта игра надоела французу и, собравшись с последними силами, он жестким ударом отправил Товарища в накаут. Безвольное тело моего питомца отлетело обратно в клетку, где и осталось лежать, чуть шевеля ногами и даже в забытьи стремясь к цели.
В наступившей тишине склянка выпала из моей руки и со звоном разбилась о пол. Я присел, чтобы подобрать двух оставшихся тараканов, но застлавших мои глаза слез и покрывавших грязный пол объедков, я не смог этого сделать.
Я поднялся и снова посмотрел на стол. Там под крики французских матросов Жан, цепляясь поникшими усами, медленно разворачивался к финишу. Однако, он не успел совершить задуманное и остановился – из девятой коробки, поддерживаемый под лапы своими товарищами, появился мой подопечный. Помятый, с обвисшими усами – на него было страшно смотреть, но он был жив. Его друзья несли его туда, где черной горой возвышался Громобой. Они подошли ближе и протиснулись под французом. Тот даже не пошевелился, когда они прошаркали у него под брюхом. Тараканы донесли своего соратника до финиша и положили его перед чертой.
Товарищ встал на непослушные лапки и пересек финишную прямую. Раздался свисток трактирщика.
- Состязание окончено, - сообщил он в полной тишине. – Сегодня победителей нет.
- Как? Что вы такое говорите? – послышались возмущенные голоса.
- По правилам Международной ассоциации тараканьих бегов победителем считается тот, кто самостоятельно преодолел дистанцию, без посторонней помощи.
- Это нечестно, - заговорили со всех сторон. - Он это заслужил. Долой узурпаторов!
- Бега окончены! – громче повторил трактирщик. – Владельцев прошу забрать своих спортсменов.
Я подошел к столу, сгреб в пригоршню своих тараканов и в сопровождении чекиста покинул заведение. Было уже далеко за полночь. По небу неслись низкие облака, заметно похолодало. В лицо ударил слепящий свет фар. Разом хлопнули дверцы, и в дрожащих лучах я увидел тройку чекистов и их начальника. После проигранного забега я был готов на все – расстрел, каторга, но я был горд за своих подопечных и знал, что они сделали все, что могли. Бережно держа свою ношу, я обратился к черным фигурам.
- Их, пожалуйста, оставьте. Они ни в чем не виноваты. А со мной делайте, что хотите.
«Начальник» подошел вплотную, так что я почувствовал запах его кожаного плаща. Он протянул руку, но заметив, что я не в состоянии ответить, похлопал меня по плечу.
- Спасибо, товарищ! Здесь никто не виноват, а есть только победители. Мы победили, потому что сильны не мускулами, а взаимовыручкой. Вы вырастили настоящих пролетарских тараканов, которые своих не бросают. Спасибо вам!
Он повернулся и скрылся в машине. За ним последовали остальные. Загудел мотор и автомобиль скрылся за углом. Проводив ее взглядом, я зашагал домой – в лабораторию.
С тех пор я не берусь за одомашнивание земных животных. Видимо, ваши миллионы лет цивилизации еще не прошли.