Стояла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было младенцу в вертепе
На склоне холма.
Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере.
Над яслями тёплая дымка плыла…
Последний осенний месяц, хоть он и уныл, что греха таить, всё-таки имеет свою прелесть. Всего несколько недель - и начнутся приготовления к весёлым зимним праздникам! Ну, у издателей, художников, дизайнеров и всех-всех-всех книжных людей уже вовсю новогодняя пора. Наша первая ласточка к зимнему веселью - смешная и очень добрая книжка Ульриха Хуба "Последняя овца". Есть в ней этакое добродушное ехидство, поддразнивание, даже пародийность - за то и любим! Но чтобы понять эту с виду детскую сказку про милых бестолковых овечек, нужно знать ещё кое-что. Вы же помните, что смешные книги - самые серьёзные?
Публикуем предисловие переводчика, Лены Леенсон.
Что и говорить, вряд ли современный немецкий писатель Ульрих Хуб, автор «Последней овцы», читал «Рождественскую звезду» Бориса Пастернака. Но для того, чтобы библейский сюжет перекочевал у него в сферу обыденности (как и у Пастернака), этого и не нужно было, ведь совмещение священных событий и примет современности нисколько не противоречит каноническому прочтению Нового завета. И неважно, что у Хуба появляются герои, которых в Евангелии и близко нет. Главное, что он соединяет разные временные пласты, и, как писал Пастернак: «…странным виденьем грядущей поры вставало вдали всё пришедшее после… Все яблоки, все золотые шары». Кстати, яблоки и шары я упомянула неслучайно — прочитавшие повесть Хуба до конца, конечно, поймут почему.
Я бы сказала, что в своей новой повести Хуб даже более традиционен, чем в полюбившейся русским читателям книге «Ковчег отходит ровно в восемь». Хотя затевающие теологический диспут пингвины тоже находятся в лоне традиции, ведь размышлять о Боге и даже сомневаться в нём для думающего христианина вполне естественно. И уж совсем в духе христианства говорить о библейских событиях как о чём-то, что происходит здесь и сейчас, и каждый год заново рождается Младенец, чтобы нас всех спасти. Нам нужно лишь разглядеть его во всём, перво-наперво, в другом человеке, возлюбив ближнего как самого себя. И какая разница, что этим «ближним» окажется не человек, а овца?
Важно уяснить для себя эту явную традиционность Хуба, а уж потом можно от души хохотать над глуповатыми овцами, принимающими ангелов за НЛО, неспособных сосчитать, сколько в их стаде овец. Овцам не чуждо ничто человеческое. Они завидуют овце с зубной пластинкой, овца с повязкой на ноге бежит вперёд, чтобы первой увидеть Младенца, а последняя овца, наоборот, хочет увильнуть от этой встречи, но невольно спасает малыша от волков, направив их по ложному следу. Конечно, всё это более чем поучительно, потому что люди, как и овцы, очень по-разному ищут свой путь к Богу, и нередко путь этот тернист. Но одновременно многое в этой книге смешно и абсурдно — чего стоят уморительные диалоги, которые овцы ведут друг с другом, с ослом, козой, быком и верблюдами… В процессе перевода я старалась эти диалоги отточить так, чтобы их легко можно было разыграть на сцене. Ведь Хуб — прежде всего драматург, и в «Последней овце» он остаётся верен своему пристрастию к театру. Его новая книга — вещь не менее сценичная, чем «Ковчег». Описанные в ней события можно регулярно разыгрывать под Рождество для детей и их родителей — даже не знаю, для кого эта повесть больше подойдёт, смыслов в ней столько, что, как говорится, каждый найдёт для себя что-то своё.
Ставьте лайки, подписывайтесь на наш канал, мы будем рассказывать о наших новинках, о чтении и показывать всякие интересные штуки!