...
Это был вечер вторника, на улице было слишком тихо для начала недели. Молодой юноша с густой охапкой волос, которые развевались по ветру, направлявшемуся в сторону северо-востока, торопился в сторону квартала «V», в котором он жил. Сухой и холодный ветер ударял по лицу молодого парня, из-за чего глаза его начинали слезиться и он с трудом видел куда направляется. Под очередным сильным порывом ветра папка с бумагами, которую молодой доктор нес в правой руке, раскрылась, и все листы в одно мгновение разлетелись по соседним от квартала «V» улицам. Молодой Леонардо не предпринял попытки поймать даже один листок, он знал, что бороться с ветрами в этом городе – невозможно. Посмотрев последний раз на хаотичный полет листов, доктор продолжил свой маршрут домой. Он торопился, так как хотел увидеть поскорее мать и убедиться, что все хорошо. Это было первое пребывание ее вне стен клиник за несколько лет. И возможно, справиться самостоятельно на протяжении всего дня ей было не под силу. Кристен не смогла приехать и помочь ему, она после недавнего расставания не хотела видеть Лео, она была уверена, что он заслужил то, что хотя бы сейчас, ради матери, он начал разрываться между домом и работой (об этом решении она пожалеет уже через пару дней).
Сумка осталась раскрытой, и доктор быстрым шагом направлялся в сторону своей квартиры, не обращая внимания ни на что посторонние, кроме единственной цели – быстрее попасть домой. Как назло, именно на этой неделе мустанг увезли в ремонт для замены задних тормозных цилиндров. Доктор гнал без тормозов к дому, оставалось пройти еще метров пятьдесят, но ему казалось, что дорога никогда не закончится, и Леонардо перешел на бег. Что-то внутри его не давало ему покоя, у него было нехорошее предчувствие. Он думал, что он сам себя накручивает, но этот аргумент его не успокаивал. Пролетев мимо открытой двери в подъезд, он окунулся в полную темноту. Доктор жил в этом доме достаточно давно, чтобы знать каждый уголок парадной, что находилась возле входа. Он легко преодолел неосвещенную территорию, и вышел в хорошо освещенный холл с красивой мраморной плиткой на полу. Красивые старинные бра освещали холл, на лестницу, которая вела вверх до шестнадцатого этажа. Свет на лестницах никогда не включали, жители ездили на лифте, даже на второй и третий этаж. Леонардо редко пользовался лифтом, потому что всегда старался держать себя в хорошей физической форме. Но сегодня он сделал исключение, лифт был на первом этаже, дверь была открыта, поэтому доктор залетел в кабину лифта и дважды нажал на кнопку с цифрой девять (он жил здесь столько времени, что помнил – кнопка на девятый этаж всегда заедает). Лифт поехал медленно, доктор слышал каждый оборот троса на очередном этаже. Сосчитав до семи, лифт заскрипел громче и встал так, что за щелкой, между дверьми можно было увидеть часть пола восьмого этажа, который был на уровне плеч доктора. «Конечно! Именно сегодня это должно было случиться!» - подумал доктор и ударил ногой одну из стен лифта. Свет в лифте замигал, доктор нажал кнопку связи с диспетчером. Ответа не последовало. Лео начал дышать глубже, чтобы успокоиться. Свет погас. По лестничному пролету раздавался топот ботинок, кто-то поднимался вверх по лестнице. Через пару пролетов помимо стука ботинок доктор услышал тяжелое дыхание, кто-то шел очень медленно.
- Эй! – как можно громче кричал доктор в тонкую щелку между дверью, - Вы слышите меня?
- Кто это? – послышался визгливый голос.
«Старушка что ли?» - сам себя просил доктор. Чем ближе он слышал шум, тем больше был уверен, что по лестнице идет бабушка. Ее кряхтенье раздавалось по всему холлу все сильнее. Через еще минуту, доктор понял, что она совсем рядом, где-то между седьмым и восьмым, как и он.
- Простите! – крикнул доктор, как только увидел ее ноги. Старые облезлые башмаки сдавливали ее полноватые ноги. Доктор удивился, что пожилая женщина обула башмаки на голую ногу, потому что ветер был очень холодный. Бабушка вздрогнула, ее ноги дернулись от неожиданного мужского крика. Она начала искать глазами по всей лестнице источник звука, но везде было пусто.
- Я внизу! Я застрял в лифте! – кричал ей доктор, так как боялся, что у нее плохо со слухом, и она не услышит, но хорошая звукоизоляция холла была на руку Лео.
Старушка наклонилась, чтобы через щель разглядеть доктора. Она сощурила глаза, и тоненькие щелки уставились прямо на доктора, который тоже рассматривал старушку. Она была совсем низенькая в старом балахоне болотного цвета, синих обтягивающих штанах, похожих на детские колготки. На ее лице было слишком много морщин, потому Лео посчитал, что ей уже далеко за восемьдесят. Она моргнула и раскрыла глаза настолько, насколько ей позволяли ее седые брови, которые с возрастом только разрастались в разные стороны. Она не была худощава, наоборот, смахивала на небольшой шарик. Ее щеки покраснели из-за продолжительного подъема, отчего она еще больше была похожа на шарик.
- Что, лифт застрял? Поди, несколько кнопок нажал! Вы молодые всегда носитесь как угорелые! – начала бормотать бабка, но глаз с лифта и щелки не сводила.
- Вы можете позвать кого-нибудь на помощь, или позвонить диспетчеру? – доктор пытался остановить бормотание старушки, которая явно не хотела замолкать.
Она не услышала, что ей сказал Леонардо, она громче начала лепетать что-то непонятное. Бабушка, держась одной рукой за поясницу, выпрямилась, и еще раз посмотрела в щель. Леонардо смотрел на нее взглядом, каким дети всегда выпрашивают конфеты у матери. Старушка скорчила непонятную физиономию, развернулась, и пошла дальше вверх по лестнице.
«Потрясающе!» - подумал доктор. – «Единственный человек, и тот не помог!». Доктор снова ударил по одной из облезлых стен лифта. Он начала бродить от стенки к стенке, ему удавалось сделать два небольших шага в обе стороны. Леонардо не любил такие ситуации, хотя кто их может любить. Но Лео не любил их потому, что он бездействовал, он никогда не мог найти решение, резкая апатия обрушалась на него, и он не мог совладать с собой. Он всегда завидовал мужчинам, которые умели решительно действовать, брать ответственность в свои руки, могли заступиться за беспомощного. При своем мужественном виде, внутри он был мнительным человеком, который боялся ответить за свои поступки. Именно поэтому он всегда боялся ставить точный диагноз (а в психиатрии это сделать сложно), боялся последствий своего неправильного решения. Он так же прекрасно понимал, что это не по-мужски и это угнетало его. Его много причин угнетало в разные промежутки жизненного пути, и они всегда подбивали его самооценку. Но что странно, при всей мнительности, чувствах страха, самооценка доктора не была низкой, и женщин тянуло к нему магнитом, и ослепленные его харизмой, уверенностью в себе, красотой, они редко находили в нем недостатки. Леонардо всегда был противоречивым человеком, порой он сам не понимал что хочет, от этого были всего его беды.
Тяжелое дыхание старушки стихло в районе тринадцатого этажа. Тишина окутала холл, ничего не было слышно, кроме криков, которые раздавались за одной из дверей, недалеко от доктора. В кабине стало душно из-за отключенной вентиляция. Только щелка спасала доктора от духоты, которая охватывала кабину лифта. Прошло несколько минут. Лео стоял у щелки и втягивал свежий воздух ртом, правой рукой продолжал нажимать на кнопку связи с диспетчером. Света все еще не было, на улице стемнело, а свет в холле никто не включил, поэтому с каждой минутой становилось все темнее. Нажав на кнопку вызова диспетчера, Лео услышал шипение, похожее на помехи.
- Алло! Алло! – завопил доктор.
- Да, я Вас слушаю. – протараторил диспетчер, лет сорока, судя по голосу.
- Это восточная улица, дом девяносто три. Я в лифте застрял. – Лео говорил ровно в раздел, где был встроен микрофон, он не хотел, чтобы диспетчер его не расслышал.
- Кхм, - откашлялся диспетчер, - Сейчас проверим.
Лео услышал, что кто-то роется в бумагах, потом что-то тяжелое падает на пол, мужской голос (скорее всего, это и есть диспетчер) кидает пару нецензурных словечек, затем кто-то начал ходить по комнате, послышался женский голос. Лео ничего не мог разобрать.
- Да… - запыхавшийся диспетчер еле-еле бормотал в трубку. Отхлебнув пару глотков какой-то жидкости, дыхание мужчины немного успокоилось, - Я так понимаю, света в кабине тоже нет?
- Нет, он перестал гореть, как только лифт остановился.
- Это очень странно, - размышлял диспетчер.
- Все очень плохо? – Лео не терпелось выбраться из лифта, он должен был увидеть мать и как можно скорее.
- Да нет, - тянул диспетчер. – Погодите минуту.
Диспетчер снова начал рыться в бумагах. Лео присел на корточки. Мужчина по ту сторону телефона снова что-то уронил, снова выругался нецензурными словами и ушел.
Прошло около трех минут. Лео так и сидел на корточках, не двигаясь. Ниже колен ноги побледнели, так как кровь не поступала туда. Наконец, что-то зашипело, и включился свет в кабине лифта. Лео поднялся на ноги и немного прищурил глаза, которые еще не привыкли к такому яркому свету.
- Эй, свет загорелся? – голос диспетчера неожиданно оборвал гробовую тишину. Доктор вздрогнул, голос диспетчера его напугал. Лео подошел к микрофону:
- Да, свет есть! Но я все еще стою, лифт не двигается.
- Конечно, а Вы чего хотели? – явно издевался диспетчер. – Сейчас все будет, не переживайте.
Терпение молодого доктора уже заканчивалось. Прошло уже около получаса с момента, как он застрял в лифте. Лео снова начал ходить от стенки, к стенке измеряя их двумя небольшими шажками в обе стороны. «Спокойно, Лео, держи себя в руках. Все хорошо, ничего страшного не произошло» - успокаивал сам себя доктор. Лифт зашумел, а затем дернулся.
- Работает? – заорал в динамике голос диспетчера.
- Да! – крикнул Лео, так как лифт шумел очень громко.
Поднявшись на полтора пролета, на девятый этаж, дверь медленно открылась, и доктор вылетел из лифта, как ошпаренный. Пока он пытался вытащить ключи из кармана, лифт успел закрыться и уехать куда-то вверх. Ключи упали на мраморную плитку. Звон стоял на весь этаж. Доктор поднял ключи и вставил их в личину замка, провернув один раз (он всегда запирал квартиру только на один оборот). В квартире было тихо и темно. Лео это ожидал, он предполагал, что мать забудет или не захочет включать свет. Он тихо прошел в гостиную и пошел вдоль коридора, в сторону гостевой спальни, где ночевала мать. Лео на цыпочках шел к гостевой комнате, по пути он разулся, чтобы не было слышно стук ботинок по паркету. Из комнаты был слышен тихий скрип или скрежет, доктор не мог разобрать. Он подошел к комнате, правой рукой прислонился к двери, которая была немного приоткрыта. Бесшумно он толкал дверь, чтобы она открылась.
Она висела на дорогой люстре золотого цвета. Леонардо так любил эту люстру, ее выбрала мать, когда доктор был еще маленьким. При продаже дома, Лео забрал из дома эту люстру. Он сам не знал, чем она его всегда так привлекала. То ли тем, что это единственная вещь, которую мать выбрала сама и сама купила. Или в том, что она нравилась его отцу.
Она висела без движений, тело ее было уже расслаблено. Доктор потрогал руку. «Теплая, почти как моя. Она умерла меньше часа назад. Я мог успеть!» - подумал доктор, - «Если бы не этот чертов лифт, я бы смог ее спасти…»
Снова наступило молчание. Джеймс уплетал свой бургер, а Лео смотрел на пьяных орущих болельщиков:
- Не люблю футбол.
Джеймс обернулся и посмотрел на болельщиков, которые полезли на барную стойку после очередного забитого гола какой-то очень известной команды. Ни Лео, ни Джеймс не любили футбол, потому не понимали поведения сумасшедших болельщиков.
- Конечно, моя мать не единственный пример. Был еще один случай в моей карьере. – Лео не терпелось рассказать эту историю стажёру, потому он и начал об этом первым. Джеймс еще не знал, что окажется первым, кто узнает об этой истории.
- Что за пациент? - в предвкушении спросил Джеймс, он предчувствовал, что доктор не просто так решил сам рассказать историю, которая вырывалась наружу уже давно.
- Это была пациентка.
Лео отодвинул тарелку с почти доеденным бургером в сторону. Осушив стакан, и хорошо захмелев, он был готов рассказать Джеймсу историю, изменившую всю его жизнь...
...
