Рассказы о том, что не случилось, напоминают забавный трюк. Но, по правде сказать, за несбывшимся всегда брезжит реальность – пусть мыслимая или ситуативная, но точно человеческая, а потому историческая. Не дано современникам знать, что день грядущий им готовит. Они всегда гадают, пытаются предвидеть, предсказать. И нынешняя мудрость ретроспективна настолько же, насколько ретроспективны наши знания. Порой готовится грандиозный план, долго и кропотливо сводятся воедино сюжетные линии, а потом – раз, и он бесполезен, исчез, забыт, актеры разошлись. Потомки рассматривают их роли, но видят совсем другой спектакль, оценивая действие по результату.
Текст: Денис Хрусталёв, фото предоставлено М. Золотаревым
И вот перед нами знаменитый на всю Европу маг и алхимик Джон Ди, который осенью 1586 года получает приглашение поступить на московскую службу с грандиозным – беспрецедентным по тем временам – жалованьем: 2 тысячи фунтов стерлингов в год от царя Федора, а также по тысяче рублей лично от «протектора» Бориса Годунова.
БЕСЕДОВАВШИЙ С АНГЕЛАМИ
Доктор Ди – математик, астроном, географ, историк, библиофил, автор многочисленных резонансных публикаций, знаток диалогов с потусторонним, ангельских языков и дьявольских злодейств, «колдун Ее Величества». «Мой философ» называла его королева Елизавета. Ему почти 60 лет, его карьера коснулась дворов десятка монархов, пятеро из которых выплачивали ему содержание.
Он родился в Лондоне в зажиточной семье выходцев из Уэльса; учился в Кембридже и Лёвене, где подружился с картографом Герардом Меркатором. Его звезда взошла, когда именно к нему обратились с просьбой высчитать наиболее благоприятную дату для коронации королевы Елизаветы в 1559 году. После этого он постоянно вращается в придворных кругах. Его друзья – лорд Берли, Филип Сидни, Уолтер Рэли, Фрэнсис Дрейк и другие. Его книги находят благожелательный отклик среди ведущих умов своего времени. В 1564 году вышла его знаменитая «Иероглифическая монада» (Monas Hieroglyphica) – опыт эзотерических поисков первосимвола. В 1570 году он публикует большое «Математическое предисловие» к переводу «Начал» Евклида.
Известны его астрономические наблюдения. Среди его корреспондентов – астроном, астролог, алхимик Тихо Браге и математик, философ, врач и астролог Джероламо Кардано. Он – создатель и владелец крупнейшей в Англии частной библиотеки, каталог которой позднее насчитывал до 4 тысяч наименований.
Активные поиски границ познания привели Ди к медитативным опытам, в ходе которых с помощью магического кристалла он вступал в контакт с потусторонним, добрыми духами, то есть ангелами. Кроме того, он много времени уделял поискам философского камня. После посещения императорского двора в Праге судьба занесла его в далекую чешскую провинцию, где в затрапезном замке Тршебонь, невдалеке от Ческе-Будеёвице, он вдруг получил письмо из далекой России и призадумался. Что же хотели от заморского кудесника в Москве? Зачем звали и манили?
ЗНАТНЫЕ, ХИТРЫЕ, ДЕРЗКИЕ
Информации у нас немного. Но кажется, что ключевая фигура здесь – Годунов. Когда мы говорим о нем, то знаем, что он стал царем; полагаем, что стремился к трону; думаем, что все вело к этому. Такова ретроспектива. Так ли выглядела ситуация весной 1584 года, когда внезапно умер грозный царь Иван? Так ли – в 1586 году? Да, государем стал сын Ивана Васильевича – Федор, но он – бездетный. Да, брат его супруги Борис Годунов входит в круг ближайших советников – первый придворный чин конюшего он получил уже в мае 1584 года. Да, Борис влиятелен, хитер и умел. Но правит ли? Нет. У трона немало более авторитетных персон, и тогда никому не казалось, что это временно.
А кто были эти более влиятельные персоны? Боярин Никита Романович Юрьев – родной дядя нового царя, Федора Иоанновича, пожилой, но что с того. Он болел, с трудом передвигался (его носили), но первое время он – главный. За ним – знатнейший боярин князь Иван Федорович Мстиславский, тоже именитый и пожилой. Далее многочисленные Шуйские – родовая знать, коренные Рюриковичи в отличие от Годуновых. Среди них «спаситель отечества» – герой недавней обороны Пскова от поляков Иван Петрович Шуйский. А кроме того, фавориты царя Ивана Грозного – Нагие и Богдан Бельский. Были еще дьяки, худородные, но влиятельные бюрократы, такие как Щелкаловы, игравшие при дворе заметные роли. Вокруг царя тогда шла форменная толчея из знатных, хитрых и дерзких. Через несколько лет все изменится, но пока – именно так.
Нагих устранили всем миром уже весной 1584 года: выдали им Углич с округой и выпроводили туда. Тогда же беспокойного Бельского, пытавшегося заручиться поддержкой горожан и бунтовать, смирили и отправили в Казань. Летом 1585 года уехал на Соловки и принял постриг Иван Мстиславский. В Москве остался его сын, но он был еще молод и неопытен. С лета того же года боярин Юрьев начал болеть и фактически устранился от дел. 23 апреля 1586 года он умер. Остались Шуйские. Они держали важнейшие наместничества – в этом была их сила и слабость одновременно. В Москве постоянно не жили. В Пскове – Иван Петрович Шуйский, в Смоленске – Василий Иванович Шуйский, в Каргополе – Василий Федорович Скопин-Шуйский.
1586 год считается переломным в судьбе Годунова. По источникам нет четкого понимания событий, но примерно они реконструируются следующим образом. Весной в боярской думе обсуждался слух о контактах ведавших внешней политикой Годунова и Щелкалова с императором Священной Римской империи Рудольфом II, с которым якобы велись переговоры о новом браке царицы Ирины в случае смерти царя Федора Иоанновича. Информацию «слил» кто-то из поляков. Возможно, это была ложь, но конфликт разразился. Годунов «отведал царского посоха», но выдержал и стал готовить ответ. В мае начались волнения москвичей, которые прознали, что Борис собрался расправиться с Шуйскими – горожане пытались заступиться. Но и сами Шуйские испугались народного бунта, срочно пошли на примирение. Помог митрополит Дионисий. Зачинщиков-горожан казнили, бояре пожали друг другу руки. А потом просочились известия, что именно Шуйские вели какие-то изменнические переговоры с поляками, готовившими новую войну на Востоке. В итоге в октябре 1586 года Василий Иванович Шуйский наместничества лишился и был сослан, а вскоре в опалу попал и псковский герой Иван Петрович Шуйский – весной 1587 года он оказался на Белоозере, где и умер в Кирилловом монастыре 16 ноября 1588-го.
Чуть ранее, в октябре 1586 года, кафедру русского первосвященника оставил Дионисий, на место которого пришел Иов – креатура Годунова. Иов и стал в 1589 году первым русским патриархом – тоже проект Годунова. В целом правитель – а именно так Бориса уже воспринимали к концу 1580-х годов – шел от победы к победе. А в 1591-м загадочная случайность унесла жизнь последнего наследника престола при бездетном Федоре – царевича Дмитрия. И казалось, сама судьба ведет Бориса на царство. Он и принял венец в 1598 году. И должен был основать славную новую династию. Ведь и сына воспитал – наследника, образованного, готового. Но кажется, что ровно в день венчания на царство судьба отвернулась от Бориса. Дальше на протяжении многих лет его преследовали одни несчастья. В историю он должен был войти как один из лучших правителей нашей страны, лучший глава правительства на столетия до и после, но не царь. Царем он оказался трагическим, одиозным и несчастным. Но это потом.
СТРАХ ПОТУСТОРОННЕГО
А у нас 1586 год – все мысли придворных крутятся вокруг ожидания наследника. Царица Ирина постоянно беременна, но не может родить. Для Годуновых маячит угроза передачи трона Нагим, у которых подрастает последний сын Ивана Грозного – Дмитрий. На решение проблемы брошены все силы. В этой связи появляются слухи о новых браках. При этом однако используются все возможные на тот момент средства – врачи, аптекари, чародеи, колдуны.
В сентябре 1585 года в Англию с царским приветствием едет Джером Горсей, служитель лондонской торговой компании в Москве. У него есть тайное поручение к королеве от Федора Иоанновича: выпросить опытного врача и сметливую акушерку. Он справляется с заданием и возвращается в Архангельск в июне 1586 года в сопровождении доктора Якоби с повитухой. Королева Елизавета I пишет о них личное письмо царице Ирине, рекомендует. И кажется, что это становится поводом для неприятностей у Годунова. Якоби в Москве уже бывал, его пропускают и слушают какие-то его советы, а вот акушерку останавливают в Вологде. Там она проведет более года, а потом будет выслана на родину. Полагают, что бояре сочли неприличным поручать роды наследника православного престола иностранке-протестантке.
Тем же летом отправлено приглашение Джону Ди.
Английский поверенный Горсей однозначно писал об увлечении Бориса Годунова некромантией. И в этом ничего оригинального для того времени не было. Суеверные неврозы преследовали тогда всех правителей Европы. Существование потустороннего, подтвержденное авторитетом церкви, не ставилось под сомнение. Проблему составляло отделение среди этих бесплотных сил добрых от злых. Такая сепарация, казалось бы, удел священников, но и среди них не было единства. Тем более что XVIвек оказался насыщен религиозными смутами – от гнева Лютера до компромиссов Контрреформации и сектантских мудрствований. Периферийное православие, последние оплоты которого сохранились на окраинах континента, казалось, избежало смут, но никак не неврозов.
Внезапность и сокрушительность московского пожара в июне 1547 года со всей очевидностью указывали на колдовское происхождение. И с этим вполне согласились церковные иерархи, подтвердив опасения царя. Иван Грозный был проникнут страхом чародейства. Казни сподвижников, знати и вообще близких были обоснованы для него угрозами магических злодеяний – так в случае с Адашевым, Сильвестром, Старицкими, митрополитом Филиппом Колычевым, князем Воротынским, новгородским архиепископом Леонидом и многими другими. Противоречивость сказывалась в том, что царь, с одной стороны, боялся ведовства, а с другой – активно им интересовался, читая отреченные книги и пользуя запрещенные практики. Уже Стоглавый собор в 1551 году по наущению блюстителей благочестия во главе с Иваном Васильевичем ввел запрет на многочисленные астрологические и гадательные книги: Рафли, «Аристотелевы врата», «Шестокрыл» и др. В 1552 году последовал специальный указ, воспрещающий обращения к кудесникам и требующий доносить о них – об этом читали на городских площадях. В народных преданиях царь предстает борцом с волхвованием. Но при этом именно он для своей библиотеки заказывал обновленный перевод запретных Рафлей у Ивана Рыкова в Пскове в 1579 году, о чем тот и записывает свидетельство. С 1570 года в окружении царя находится врач Бомелий, выпускник Кембриджа, осужденный в Англии за колдовство, а русским современникам запомнившийся как «лютый волхв», отравитель и злодей. Доверия царя он в итоге лишился и был осужден на смерть. По сообщению Карамзина, его сожгли.
Обычным тогда было влияние страхов потустороннего на реальную политику. Одним из ярких примеров этого является загадочный отказ Ивана Грозного от царского венца в 1575 году в пользу крещеного татарина Симеона Бекбулатовича. Летопись зафиксировала, что причиной этого якобы послужило предсказание смерти царю в этом календарном году. Ровно по окончании года царь вернул себе венец.
Козни придворных в начале 1584 года заставили Ивана Васильевича буквально окружить себя чародеями – он вызвал к себе 60 ведьм из Лапландии, которые, как гласит легенда, и предсказали дату его смерти.
Все наследники Грозного были ничуть не менее суеверны. Клятвы против порчи и колдовства включали в подкрестные присяги и царь Борис, и Василий Шуйский, и даже Лжедмитрий.
Можно предположить, что доктора Ди вызывали в Москву ради его магических знаний, например в связи с неспособностью к родам царицы Ирины. Карамзин допускал, что Ди предназначался стать воспитателем сына Бориса Годунова, что, конечно, модернизация. А может быть, его вызывали ради алхимических забав, которым предавались тогда почти при всех правящих дворах в поисках универсальной материи и бесконечной жизни. К примеру, императора Рудольфа II, кажется, вскоре все другое вообще перестало интересовать. Не менее увлеченными алхимией были польские короли Стефан Баторий и Сигизмунд III Ваза. Впрочем, как и другие монархи.
Ситуацией злоупотребляли многочисленные шарлатаны, шпионы и проходимцы. Сам доктор Ди нередко оказывался в этой компании. Вся его жизнь тех лет проникнута геополитическими интригами, о которых мы и узнаем-то только из фрагментарных записей этого ученого. Ди вел дневник, который сохранился и стал важнейшим свидетельством не только его личной жизни, но и «европейской закулисы». Впервые он был издан в 1842 году, а недавно опубликован на русском.
В КОМПАНИИ АВАНТЮРИСТА
Все началось весной 1583 года, когда в Англию прибыл польский магнат Альбрехт Лаский. Поводы для визита остались невыясненными, но он был принят на самом высоком уровне – королевой и ее близким кругом. Была даже оплачена специальная встреча в Оксфордском университете, после которой Лаский в сопровождении аристократа-поэта Филипа Сидни посетил Мортлейк – дом Джона Ди в пригороде Лондона. Лаский уже прежде был известен своими оккультными пристрастиями. Он финансировал переводы на польский двух трудов Парацельса, а также еще некоторых книг, три из которых содержали посвящение ему. Сам магнат был автором ряда памфлетов на религиозные темы. Он владел несколькими языками и неплохо разбирался в политике, хотя, кажется, ориентировался прежде всего на самые доходные проекты. Его родовые владения находились в Трансильвании и граничили с землями Стефана Батория. Лаский был беспокойным и беспринципным соседом, который воевал с турками, когда другие жили в мире, грабил тех, кто слабее, интриговал где получится. Он поддерживал контакты с императорским двором в Праге и некоторыми другими монаршими дворами, но оставался польским подданным, когда это было выгодно. Начинал он как кальвинист, но вскоре осознал себя ревностным католиком, покаялся и был принят церковью в свое лоно «человеком одиннадцатого часа». Его антитурецкие акции создали ему ауру рьяного крестоносца и, соответственно, обеспечили поддержку католических иерархов. Но его интересовали более сложные комбинации. Некогда он поддерживал кандидатуру Генриха Французского на польский трон, потом – Максимилиана Австрийского, но никогда Батория. В 1580 году один из пойманных в Польше русских шпионов указал на пана Альбрехта как на состоящего в сговоре. Его допросили, и он действительно предъявил письмо от Ивана Грозного, где царь предлагал ему службу, но, как заявил магнат, он презрительно отверг такой комплот. Образ вдохновенного неофита и широкий круг связей помогли ему избежать наказания. Но король Стефан сохранил настороженное отношение к вассалу – они были давно знакомы и хорошо знали друг друга. Судя по всему, именно из-за желания не играть с огнем Лаский предпочел покинуть Польшу.
В Англии играли в другую игру. Их интересовала Московия, а также война в Нидерландах, где католическая Испания наводила порядок среди смутьянов-лютеран. Польша грозилась принять участие в этих делах. Кроме того, польский король Стефан Баторий грозил протестантской Швеции и ее ливонским владениям. Преобладали ли здесь политические или мистические мотивы, мы точно не знаем, но в сентябре 1583 года, покидая Англию, Лаский прихватил с собой группу волшебников во главе с Джоном Ди, которого сопровождали его медиум Эдвард Келли и члены семьи. На двух кораблях экспедиция прибыла в Гамбург, а оттуда проследовала в Краков, где намеревалась встретиться с королем. Весь путь компания практиковала диалоги с ангелами и к чему-то готовилась. В Польше они выдали себя за католиков, знатоков границ познаваемого. Но случился новый скандал. Братья Зборовские, друзья Лаского, которых и раньше подозревали в связях с Москвой, вновь вступили в конфликт с канцлером Яном Замойским. Один из них, Самуил, даже заявлял о желании избавиться от Батория. Его арестовали, и вновь всплыло имя пана Альбрехта, который предпочел немедленно скрыться. Дело было в мае 1584 года, когда всех потрясла новость о внезапной смерти Ивана Грозного, интриговать в пользу которого стало бессмысленно. Самуила Зборовского казнили, но дальнейших репрессий не последовало. Ди с Келли в эти месяцы оказались брошенными своим патроном и вынуждены были перебраться в Прагу. Казалось, их миссия не состоялась. Потом, правда, Лаский проявился, и они даже еще раз попытались войти в доверие к Баторию. В мае–июне 1585 года состоялось несколько опытов в присутствии короля, но вскоре маги вернулись в Прагу, где тоже не все сложилось. Их покровителем стал граф Рожмберг, который обеспечил чародеям пребывание в своих владениях – в замке Тршебонь. Здесь их настигло внезапное приглашение службы из Москвы.
ПРИГЛАШЕНИЕ ИЗ МОСКВЫ
Доставил весть некий Томас Симкинсон (или Хэнкинсон – так в дневнике – и что-то из этого псевдоним) в сентябре 1586 года. Он подчеркнул, что приглашение – предварительное, а главное письмо прибудет только с гонцом Эдвардом Гарлендом, который, возвращаясь из Москвы, лично заедет в Тршебонь. Так и произошло. 8 декабря 1586 года Ди зафиксировал в дневнике прибытие Гарленда в сопровождении эскорта – с ним было восемь московитов, шесть из которых собирались проводить Ди в Россию. Но доктор от предложения отказался. Зато он пригласил Гарленда и его брата Фрэнсиса присутствовать на алхимическом опыте, который провел через несколько дней Эдвард Келли. Все были впечатлены.
Московитов отослали домой. А вот отношения с Гарлендами Ди сохранил на многие годы. Встречи с Фрэнсисом Гарлендом в дневнике Ди отмечены на протяжении последующих одиннадцати лет: он работал гонцом на линии Лондон–Прага, обеспечивая переписку, но и сам разбирался в ситуации и приглядывал за ней. Такими шпионами тогда служили многие актеры и вообще театралы, как, например, Кристофер Марло. Именно в эти годы он выполнял ту же роль, но во Франции и Нидерландах. Забавы ради упомянем версию, которую публично высказывали некоторые знатоки эзотерической истории, утверждавшие, что Фрэнсис Гарленд – это шпионский псевдоним Уильяма Шекспира, чья связь с секретной службой, впрочем, не доказана. Хотя для современников она не была бы удивительной.
Джон Ди отказал московитам, а вскоре подошло к концу и его европейское турне. В декабре 1586 года умер Стефан Баторий, судя по всему, своей смертью и без воздействия волшебства. Медиум Эдвард Келли, без которого у Ди не получалось слышать ангельских голосов, нашел себе применение при императорском дворе в Праге, где потом даже получил дворянство. А Ди вернулся в Англию в 1589 году и потом восторженно вспоминал о московских авансах. В 1592-м он попал в опалу, и ему потребовалось составить описание своих успехов – там он пометил предложение из Москвы в качестве одного из высших своих достижений. Возможно, эти впечатления повлияли позже на решение его сына, ставшего квалифицированным врачом и алхимиком, отправиться на службу к русскому царю. Артур Ди почти четырнадцать лет был личным лекарем царя Михаила Федоровича, что особо отметил на титуле своего алхимического трактата, опубликованного еще до возвращения на родину.
Московские письма Ди хранил до конца жизни и неоднократно предъявлял свидетелям. Уже в 1599 году они были опубликованы в своде о заморских путешествиях историографа английской колонизации Ричарда Гаклюйта. И здесь они представлены совершенно в ином ракурсе. «Похоже, это государево предложение императора Федора Ивановича и лорда Бориса Федоровича, протектора Его Величества, было сделано знаменитому ученому-математику г-ну Джону Ди отчасти ради его советов и указаний относительно некоторых открытий на Северо-Востоке и отчасти из-за некоторых других весомых причин; но поскольку их завоевание Сибири еще не совершенно упрочилось и по ряду других секретных соображений, оно было тогда со всей признательностью отвергнуто», – писал Гаклюйт.
При всей вовлеченности в магические эмпиреи англичане оставались прагматиками. Джон Ди был не только математиком и алхимиком, но и известным знатоком географии и, более того, идеологом британской колониальной империи. Ему приписывают изобретение самого термина British Empire – он его активно использовал и буквально навязывал королеве Елизавете I захват заморских территорий. Особенное внимание он уделял так называемому Северо-Западному проходу и вообще Северному морскому пути, который мог бы связать Англию с Китаем. Стоит вспомнить, что в те годы у Англии не только не было колоний – у нее не было владений и на континенте: в 1558 году был потерян даже Кале. Миром владела Испания, которая с 1580 года поглотила и Португалию. Америка была их, в Африку не пробиться, а на Востоке еще турки. Путь был один – Московия. Именно туда была ориентирована и единственная торговая компания в Англии – Московская. Но Ди выступал, настаивал, аргументировал. Он требовал двигаться дальше. Именно его консультациями пользовались Фрэнсис Дрейк и Уолтер Рэли. Первый впервые после Магеллана в 1578-м обогнул Южную Америку, а второй в 1584-м организовал первую экспедицию в Северную Америку, основав там колонию Вирджиния – «Девственница» – в честь королевы Елизаветы. Но Ди особенно увлекали сибирские маршруты. Он был постоянным консультантом Московской компании, внимательно собирая все данные о путях в тех направлениях. Известен его пространный доклад про остров Вайгач. Его знания точно составляли опасность.
В эти годы едва только пришли известия о завоеваниях Ермака и были основаны первые сибирские города. В 1586 году – Тюмень, в 1587-м – Тобольск. Угрозы с моря упредило возведение в 1584-м крепости Архангельск. Россия вообще только начинала осваивать номинальные до поры до времени приобретения на юге и в Поволжье. Только в 1586 году строят Ливны и Воронеж, в 1591-м – Елец, а Курск восстановят в 1596-м. Не стоит забывать, что в значительной степени это заслуга Бориса Годунова, строителя городов, колонизатора и завоевателя. Для чего же ему нужен был идеолог американской экспансии и автор Британской империи? Что ждало его в России, прими он предложение?
Сложно предположить, что такие деньги – более 3 тысяч рублей в год – могли кому-то платить за магические познания. И еще иметь при дворе протестанта, пусть и выдающего себя за католика. А вот пообещать золотые горы, а потом сгноить в монастыре – такое при Годунове случалось. Так произошло с несчастной Марией Старицкой, вдовой ливонского короля Магнуса, которую в 1586 году выманили из Елгавы в Москву беспримерными посулами, а потом постригли, чтоб не мешалась в очереди на престол.
И вот у нас Ди, которого завлекал Годунов, чтоб упредить английские географические фантазии. В целом все сложилось, возможно, и без этой интриги. Елизаветинцы нигде не преуспели. Американские колонии все вымерли и были восстановлены только в XVII веке. На Вайгач и далее иностранцы не прошли. Сибирь застолбили русские. А вот если бы Годунов был чуть пассивнее?
Но не стоит – победителей не судят. Годунов справился, а потом... Потом была беда и Смута, но это другая история. Впрочем, может быть, Ди все знал наперед? Так, кстати, заключал рассказ Карамзин: «Ди, страстный в воображении только к искусственному золоту Философского камня, в гордой бедности отвергнул предложение Царя, изъявив благодарность и как бы угадав, по вычетам своей любимой Астрологии, грядущую судьбу России и Дома Борисова!»