Она большая. И грязная. И большая. Все, что было в голове, когда стояла в центре восьмиметрового склада пыли, грязи и советского колорита. Потом была мысль, что ЭТО не отмыть во веки веков. Казалось, что армия почивших на подоконнике мух согласно кивает глазастыми головками и потирает лапки в предвкушении представления «Ведро. Тряпка. Муки». Слой пыли четырнадцатилетней выдержки призывно лежал на полу, раковине и всех других поверхностях.
С того чудесного момента воссоединения с прадедушкиной кухней прошло четыре месяца. И вот она уже отмыта, партер с мухами опустел, советский колорит остался. Пока что нет сил, но главное возможности, его менять. Пока что он не давит и не напрягает, как многих современных детей от 20 лет. Они так и пишут, когда подыскивают квартиру «только не советский ремонт». Что ж, на этой кухне не надо думать об оплате за съем, потому и колорит воспринимается по-музейному. И, почему-то породному, как будто есть шанс прикоснуться к человеку, которого никогда не знала, но много слышала и хотела бы узнать.
Но вернемся к колориту. Страх детства - старая плита. Не ханжество, нет. Боялась зажигать спичкой конфорки, которые вспыхивали столбом пламени и абсолютно не желали плавно регулироваться. Но здесь газовщик, на удивление веселый, добродушный и любящий свою работу, с восторгом сказал: "Польский «Wromel». Даже не думай менять. Еще сорок лет проживет! " Сказал бы "сто", подумала, что шутит, но он не шутил. Включил каждую конфорку, покрутил краник, поводил прибором, дал акт о проверке и покинул квартиру. А плита и спички остались. Впервые зажгла ее длинной, такие покупают для развлечения или в поход. Откуда они были в квартире, не ясно. Рука дернулась к конфорке, пламя взметнулось, плита тихо запыхтела. Аккуратно стала поворачивать ручку, и, о чудо, пламя убавлялось ровно на столько, на сколько хотелось. Не поверила , попробовала с другой конфоркой. То же самое. В семье полно суеверий, сказок, историй о потустороннем. И веры в то, что предметы могут «принять» или «не принять». Плита приняла.
Теперь вот сижу напротив. На польке стоит гранитная сковородка со скворчащей колбасой. Да, сковородка не чугун, не по фэншую. Но прабабушкина советская новую хозяйку не приняла. Все подгорало, и было решено не рисковать и купить уже более привычную. К слову, плите уже лет 50, но она не ведёт себя как старушка, не издает странных пугающих звуков, позволяет использовать все конфорки
И, кажется, прям просит купить чайничек со свистком, чтоб такой узорчатый, под хохлому или гжель. А еще у нее до сих пор есть неизведанная часть - духовка. Судя по ее состоянию, прабабушка не была поклонницей выпечки. Внутри нет ни пригарков, ни жира. Как будто ее никогда не открывали. Но решится ее испробовать пока не получается, хотя выпекать люблю. Думаю, нужно чуть больше времени, чтоб найти окончательно общий язык с плитой.
А пока взгляд в ожидании жареной колбасы скользит по пластиковому полу. Друг, когда увидел, сильно удивился, сказал, что такого точно нигде не встречал. Плитки из плотного, но гибкого пластика покрывают все пространство. Цвета выбраны удручающие - серый и голубой. На некоторых от времени уже остались непонятные пятна и решительно не желающая покидать привычное место грязь. В процессе оттирания чувствовала себя моряком. Стоишь на четвереньках, драишь щеткой серую палубу, а смотришь на голубую воду за бортом. Ах да, еще некоторые кусочки плитки явно хотят взлететь, так края их, покрытые высохшим клеем, призывно задраны к потолочному небу.
Сижу и думаю, что, в любом случае повезло. Есть свой угол, а плита, да и плитка — дело поправимое. И теперь можно рассказать историю советской квартиры, а может и ее жильцов.