Татьяна Чердынцева – белорусская актриса театра и кино. Несколько лет назад она переехала в Москву и теперь снимается в российских фильмах и сериалах. На ее счету 93 работы, а особая популярность к ней пришла после съемок мистической мелодрамы «Ученица Мессинга». Мы поговорили с Татьяной о её призвании, о разнице между белорусским и российским кинопроизводством, об актерских кастингах и визитках и об отношениях на расстоянии.
– Как ты узнаешь о кастингах?
– У меня есть агент, она занимается поиском проектов. Иногда срабатывает сарафанное радио. Конечно же я пытаюсь следить за новостями кино, за питчингами, семинарами, за тем, кто чего говорит. Ведь иногда режиссер на интервью говорит о своих планах, и ты можешь примерно прикинуть, что и когда он может запустить и нужен ли ему ты. Я что-то подмечаю, а агент уже ищет.
– Если я начинающая актриса, как мне сделать так, чтобы сарафанное радио дошло до меня?
– Искать агента, самому все делать очень сложно.
– Чаще агент находит кастинги или менеджеры находят тебя?
– В силу того, что у меня довольно-таки большая фильмография и я со многими работала, меня время от времени зовут кастинг-директора, которые меня знают. Или режиссеры, с которыми я работала, говорят кастинг-директорам, чтобы они пригласили меня. Ну и конечно же основная часть проб приходит от агента.
– Какие есть правила, чтобы актерская визитка получилась классной?
– Универсальных правил нет. Я всегда придерживалась того правила, что нужно пробовать разное, только так ты понимаешь, где твои сильные стороны, где слабые, в чем ты можешь себя ярче проявить. Есть разные форматы: флэш-визитки, визитки-презентации, визитки-интервью. Например, многие заморачиваются и меняют образ много раз на протяжении одной визитки. Или наоборот ты сидишь в домашних условиях, тебе задают вопросы, ты начинаешь эмоционально рассказывать о чем-то и потом это монтируется все в нарезку твоих чувств, эмоций. И визитка в любом случае должна обновляться как минимум раз в несколько месяцев, потому что ты меняешься, волосы отрастают, ты загораешь, ты выгораешь, ты красишься для другого проекта, ты узнаешь что-то новое, у тебя становится больше опыта, у тебя меняется взгляд. У тебя случаются события в жизни: ты выходишь замуж, у тебя не дай Бог умирает кто-то из близких - ты меняешься, ты наполняешься другими ощущениями. И каждый раз твоя визитка несет тебя. Кто-то смотрит, как ты выглядишь, кто-то смотрит, как ты говоришь, кто-то смотрит внимательно, кто-то смотрит без звука, и тут ты никогда не угадаешь.
– Обычно визитки универсальные или нужно снимать под конкретно каждый проект?
– Если нет требований, то отправляю универсальную. Обычно просят свеженькое что-то. Бывает, что ты скидываешь визитку давностью месяц-два, а тебе говорят: нет, запиши себя сейчас просто на телефон. Нам нужно посмотреть, как ты выглядишь сейчас просто при дневном освещении без косметики.
– А что происходит на кастингах?
– Кастинги – это такая штука, они очень разные. Бывают кастинги без режиссера, тебя записывает кастинг-директор потому что, например, режиссера на проект еще не утвердили. Бывало, что человек говорит: «Все, пишем», - и просто нажимает кнопочку Тогда уже твоя работа всплывает на поверхность: как внимательно ты прочел сценарий, как ты поработал над ролью. Бывает, что режиссер дает тебе свои задачи или спрашивает тебя о твоих мыслях по поводу персонажа. Бывает, что с тобой разговаривают час и 15 минут снимают. Бывает, что снимают пару минут или долго, делая много разных дублей. Есть пробы, когда у тебя есть грим и костюм или где у тебя есть просто грим, или где у тебя нет ничего. Тогда лучше прийти так, как ты видишь своего персонажа. Я стараюсь на пробы ходить приблизительно в том стиле, в котором бы оделся мой персонаж. Когда идешь на кастинг, ты должен быть готов ко всему.
– В одном из своих интервью ты говорила, что на съемках сериала «Ученица Мессинга» тебе приходилось есть бараньи глаза. Что еще такого необычного приходилось делать ради роли?
– На самом деле бараньи глаза не составили для меня какой-то сложности. Я как-то выпадала со второго этажа на маты без каскадера. Я вожу автомобиль, но никогда в жизни не водила старую девятку без гидроусилителя на механической коробке передач. Для меня сложно было просто физически повернуть руль и сдвинуть ее с места. За два месяца съемок я хорошо подкачала себе бицепсы.
– Ты соглашаешься на все роли, которые тебе предлагают?
– Я придерживаюсь позиции, что какая бы ни была работа, каким бы ни было кино – лучше работать, чем сидеть и прозябать дома. В любом проекте у меня есть возможность почерпнуть что-то новое. Понятно, если у тебя нет работы, ты можешь пойти на курсы к Чаббак, к Ли Страсбергу, это всегда полезно, но нет ничего полезней практики в нашей профессии.
Владимир Владимирович Нахабцев, режиссер «Ученицы Мессинга», на съемках был мне как отец, я часто обращалась к нему за советом. И я как-то спросила: «Владимир Владимирович, мне надо пойти поучиться? Может мне чего-то не хватает?», потому что я училась в Минске и мне всегда казалось, что в Москве мастера могут дать больше. Он мне сказал такую вещь: «Таня, ты лучше работай и наполняй свою сосуд. Читай художественную литературу, путешествуй, изучай архитектуру, историю. Думаю, он прав. Когда ты развиваешься как личность, наполняешь свой сосуд, тогда тебе есть, что отдать потом зрителю.
Конечно, я соглашаюсь не на все проекты. Если меня смущает что-то в сценарии/персонаже или мне это совсем неинтересно – в кино я отказываюсь. В театре, как правило, не получается выбирать, что играть.
– В театре нельзя отказаться от роли?
– Если ты работаешь в труппе репертуарного театра, то тебя назначают, и ты не можешь выбирать. У тебя могут быть 3 любимые роли и 28 не таких вдохновляющих. Я с 6 лет в театре, я знаю, что это такое. В своё время, когда у меня начался активный период съёмок, мне пришлось выбирать между театром и кино. И это стало одной из основных причин моего ухода: в театре занята плотно, не все мне было интересно, а на съемки отпускали со скрипом. Но и то, и другое я по-своему люблю и сейчас, в пору, когда у нас эпидемия, коронавирус и вот эти все события на моей родине, это особенно сложно. У меня есть один спектакль, который я езжу играть в Камерный драматический театр в Минске – «Вероника решает умереть» по Пауло Коэльо. Он ставился до того, как я уехала в Москву. Мне сейчас очень грустно, что я не могу его играть. Спектакль отменяют, заменяют, наконец появился второй состав, но там ждут, когда я смогу приехать. Я соскучилась по маме, близким, я с удовольствием бы съездила, обняла бы всех друзей и родных, но пока что надо подождать.
– Ты ходила на выборы?
– Да, причем я голосовала первый раз в жизни. Всегда было много работы и было не до выборов. И тут я возвращаюсь из Калуги со съемок рано утром, у меня потом еще днем пробы. Я прошу девочек знакомых занять мне место, в итоге я пришла туда где-то к 3 часам дня. Девочки стояли там с 12, и мы просто не успели проголосовать. Было странно, ведь кроме нас не успели проголосовать еще 6000 человек, которые стояли за мной в очереди. Был только один избирательный участок на Маросейке.
– Твои близкие, друзья ходят на митинги?
– Многие знакомые, и, конечно, я не могла остаться равнодушной. Это очень тяжело. Первые месяцы я не могла поверить, что такое может происходить. В силу того, что я живу в Москве, я была даже не в курсе всей этой предвыборной суеты. Я в ужасе и недоумении от той жестокости, с которой расправлялись с людьми, я переживаю за всех артистов Купавловского театра, которые уволились, восхищаюсь их смелостью, мне жаль, что так все складывается. Но все очень сложно и неоднозначно, нельзя сейчас руководствоваться только эмоциями, нужно смотреть глубже. А я эмоциональный человек, поэтому опустим.
– Отличается ли на твой взгляд белорусское кинопроизводство от российского?
– Не отличается. Съемочными группы наши ничуть не хуже, артисты прекрасные! Хотелось бы, чтобы своё кино снимали чаще, тогда и уровень будет повышаться, и показывать будут не только в Беларуси. У меня белорусских четыре полных метра, в трёх из них у меня главные роли («Пёс рыжий», «Следы апостолов», «Следы на воде»), но за пределами Беларуси они в прокат не вышли. Почему? Я думаю нужно снимать чаще, и с бóльшими бюджетами, тогда будет повышаться качество продукта, а значит, будет возможность продать его за пределы Беларуси. В итоге производство будет окупаться.
– В Беларуси государство спонсирует кинопроизводство?
– Да. Мне кажется, того бюджета, который выделяется, для хорошего кино не всегда достаточно.
– А в России на твой взгляд тоже так?
– Ну, кому-то дают достаточно, кому-то мало. Иногда то, что дается, и то, что доходит до процесса производства, это не одна и та же сумма. Куда она идет – подробностей не знаю. Но у нас же снимают в России хорошее кино. Есть хорошие фильмы, и хватает финансирования, хватает всего. Это значит, продюсеры, которые снимают это кино, работают на результат. Они не работают, чтобы себе в карман денег положить на уровне производства. В Беларуси тоже есть хорошее кино, но его меньше, потому что оно снимается реже, Беларусь и сама гораздо меньше.
– Ты сказала, что в России снимают хорошее кино. Можешь привести пример?
– Мне очень понравились сериалы «Эпидемия», «Шторм», «Звоните Ди Каприо», полные метры «Подольские курсанты», недавно была, осталась под впечатлением, «Аритмия», «Училка», «Движение вверх». Мне нравится, как работает и что снимает Клим Шипенко. «Текст» держал в напряжении, «Холоп» – отличная комедия. Еще я обожаю работы Кончаловского. И если есть выбор: идти в кино на какую-то голливудскую премьеру или на фильм Кончаловского, то голливудскую премьеру я посмотрю позже.
– Можешь описать тот день, когда тебе предложили первую крупную роль?
– Ты знаешь, она была через пару лет после того, как я начала сниматься в кино. Это был сериал «Сердце не камень», я играла там вместе с Глафирой Тархановой, с Аней Михайловской. И я не расценивала на тот момент роли на предмет «главности».
Важна сама история, сам персонаж. Бывает ведь и эпизод настолько интересный и яркий, что он стоит нескольких главных ролей. И еще я всегда радуюсь характерным ролям, я темпераментная актриса. И мне хочется, чтобы героини были со стержнем, со сложной историей, с драмой ли или с преодолением каких-то трудностей. Как говорил Константин Сергеевич [Станиславский – прим. ред.], нам далеко не безразлично, какой внутренний мир актера, потому что мы всегда видим его через персонажа.
Еще я обожаю историческое кино. Мне нравится играть прошлое. Это всегда интересные костюмы, другие нравы, манера поведения, законы и обычаи. Также я бы с удовольствием сыграла в фильме о будущем. В фантастическом произведении мы можем поразмышлять о том, каким оно будет – будущее – и как мы к этому придем, каким будет человечество в тот момент и почему, каких ошибок мы можем избежать, а что неизбежно наступит.
– Да, настоящий шаман из Якутии. Вот там, когда он шаманил, было такое странное ощущение, что у меня волосы на руках дыбом становились. Он стучал в бубен, читал какую-то мантру и вот это все в диссонансе со всем происходящим, с атмосферой на площадке так будоражило нас. Все, кто был на съемочной площадке, чувствовали, что что-то там происходит. Это было сильно по ощущениям, по эмоциям.
– Кто из твоих героинь больше всего похож на тебя?
– В каждой есть что-то от меня, а во мне от каждой. Ольга Мишунова из «Ученицы Мессинга» – одна из самых дорогих. Я прочла сценарий и увидела в голове кино. Дальше мне оставалось встать на место героини и все это прожить еще раз, но уже в ее шкуре, а не со стороны. Наверное, такие проекты случаются один или два раза в жизни, когда ты понимаешь, что это ты, и тебе не надо ничего играть. Ты все это знаешь, все это чувствуешь. Еще у меня был белорусский полнометражный фильм «Следы на воде», я там играла актрису народно театра. Образ у меня был рыжей веснушчатой девочки. В силу того, что у меня в душе еще очень много этого самого детства и непосредственности, мне роли юных даются легко, и пока еще, слава Богу, игровой возраст позволяет.
– А какой герой был противоположностью тебя?
– В сериале «Ничья земля», тоже для Первого канала, мы там в партнерстве с Лешей Бардуковым. Я играла следователя по особо важным делам. И в этот период времени мне нужно было вытащить из себя всю свою жесткость, потому что сама по своей природе я человек мягкий и эмоциональный. Во мне есть стержень, но, чтобы я стала жесткой, меня надо очень сильно вывести из себя. Еще там очень сложная профессиональная лексика была, которую нужно было заучивать и понимать, вот эти все судебные издержки.
– А есть такая роль, о которой жалеешь?
– Не вижу смысла о чем-то жалеть в жизни. Я смотрю каждый свой фильм и провожу работу над ошибками. Я смотрю, закинув голову на ноги, скрючившись буквой зю, мне кажется, что все не так. Я пытаюсь смотреть с точки зрения, где ты веришь, где не веришь, вот так. Чтобы понимать, где чего-то недожал, где можно было сработать точнее, где есть перебор. И опять же, это не роли, а сцены, где можно было сделать несколько иначе. Но смысл жалеть? Это моя жизнь, мой опыт. И благодаря этому кино в следующем фильме я буду лучше.
– Правильно ли я понимаю, что из-за работы у вас с мужем отношения на расстоянии?
– Да, три месяца его практически не видела. Мы живем в Москве, у нас ипотека, все как положено. Но именно в силу профессии у нас часто бывают экспедиции. Я актриса, он звукорежиссер. У меня экспедиция в Одессу, а он на Алтае. Он сейчас работает вместе с режиссером Павлом Костомаровым, который снял «Эпидемию». И я за него безумно рада, потому что с этим режиссером я бы очень хотела поработать. Может быть мне как-то повезет и сарафанным радио до него донесется, что у моего мужа жена актриса. Мы никогда этим не пользуемся, мол: «Познакомьтесь, моя жена актриса» или: «Мой муж звукорежиссер, возьмите его в наш проект», – нет, так не делается. Но я очень рада, что у меня через одно рукопожатие есть такой режиссер.
Мой муж два месяца уже на Алтае, до этого у него была экспедиция в Питер. Мы увиделись на три дня, но он собирался на другой проект: сдавал оборудование, принимал - технические моменты звукорежиссуры. А у меня кастинги и съемки. Мы виделись только вечером, когда уставшие вместе вырубались, просыпались и разбегались каждый по своим делам. В общей сложности мы за 4 месяца провели вместе меньше недели.
– Вы заранее знали, что придется так жить, или такой вопрос встал уже после свадьбы?
– А как же? Предполагали. Никто из нас профессию менять не собирался. Мы как раз на съемках «Ученицы Мессинга» познакомились. У меня были пробы костюма и грима, мне тогда пробовали грим 49-летней женщины. Он пришел знакомиться с режиссером, увидел меня и подумал: «Господи, чего актриса такая стремная, симпатичней не могли найти?» Дальше у меня первый съемочный день, я там играла девчонку. И он когда увидел, что я, оказывается, ничего, без грима и старческого лица. Ну а дальше мы стали общаться ближе на площадке. А потом он мне сказал: «А хочешь, я тебе Питер покажу? Ты Питер хоть видела?», я говорю: «Нет». Ну вот с того дня, как мы пошли пить кофе и смотреть на Петербург, мы не расстаемся.
Съемки «Ученицы Мессинга» стали переломным моментом. После них я встретила мужа, переехала в Москву, после них у меня была авария, о которой Ольга Мигунова [гипнотизер, ученица Вольфа Мессинга – прим.ред.] говорила. Этот проект был также большим испытанием, было тяжело. Но я настолько была благодарна судьбе, что мне повезло участвовать в таком проекте, что все мои трудности физические и моральные отходили на второй план. Я жила этой ролью и мне было в кайф.
– Когда я читала твои интервью, ты как-то вскользь отвечала, что Ольга Мигунова предупреждала тебя про аварию.
– Я этого не помню просто. Может быть она мне что-то сказала, я пропустила мимо ушей. Окей, может сказала, я такая девочка ветреная, я могу не помнить. Сказала так сказала.
– А при общении с ней чувствуется какая-то энергетика?
– Ну я могу сказать, что взгляд у нее цепкий, что-то в ней есть. Меня она в гипноз не вводила, не лечила, мне сложно судить. Но мне с ней было интересно общаться, жизнь у нее была удивительная и очень насыщенная. Не стоит забывать, что проект снят не по ее личной истории, а по мотивам. В сюжете есть, конечно же, художественный вымысел, есть преувеличения.
– После показа «Ученицы Мессинга» на Первом канале на прием к Ольге стали записываться на месяцы вперед. Как ты считаешь, съемки сериала не были отчасти продвижением ее бизнеса?
– Вероятнее всего да. Но мы кино снимали не для того, чтобы пропиарить Ольгу Петровну. Просто была действительно очень интересная история.
– Ты рассказывала, что на съемки привозили настоящего шамана. Когда он проводил обряды, ты что-то чувствовала?
– Да, настоящий шаман из Якутии. Вот там, когда он шаманил, было такое странное ощущение, что у меня волосы на руках дыбом становились. Он стучал в бубен, читал какую-то мантру и вот это все в диссонансе со всем происходящим, с атмосферой на площадке так будоражило нас. Все, кто был на съемочной площадке, чувствовали, что что-то там происходит. Это было сильно по ощущениям, по эмоциям.
Переходите на наш сайт: http://libera.media/
Instagram: @liberamedia