откуда-то снаружи послышались звуки. было уже привычно поддаваться галлюцинациям. звук нарастал, выделяясь в шуршание ног и бряцание ключей. он сидел на каменном полу и смотрел в узор трещин на стене. он знал каждый поворот всех трещинок и выбоин бетона, любая неровность и шероховатость всех поверхностей залегла глубоким осадком жилища в сознании. в углу у двери стояла миска с засохшей едой. да, это была именно еда, потому что со временем, даже земля становится едой. он любовался все новыми формами и лицами, которые возникали на стене из трещинок, ямок и игры тусклого света со столь же тусклой тенью. он давно привык сидеть, прижимаясь спиной к стене, ибо ощущение одиночества подкрадывалось именно из-за спины. дверь лязгнула, заставив его отброситься в порыве ужаса к противоположной стене. в камеру вошел некто. на двух ногах, с туловищем и руками, со странной формы головой поверх остального организма. это был человек, и он вдруг издал звук. от его головы доносились звуки, и горели странно два кругляшка по бокам от носа. человек постоял, уронил взгляд на миску с едой, затем вновь взглянул на него, издал звук и ушел, закрыв дверь. и она издала звук. какой-то чужой и непонятный. он сидел на полу и мысленно рвал себя на части. от того, что упустил шанс прикоснуться к кому-то живому, к другому. чуть позже он стал понимать, что звуки, исходившие от человека были человеческой речью, а сам гость был надсмотрщиком. по памяти он восстановил звуки в слова и узнал, что завтра в шесть утра его повесят. свежестью внешнего мира повеяло воспоминание о том, что есть утро и в нем бывает шесть часов. а еще бывает семь и десять часов. и небо. люди... мозг опьянел от мига оживления слов, как больной неделю не встававший с постели от глотка воздуха. завтра... ведь бывает еще и завтра. он вспоминал - крупица за крупицей - что есть лето и там бывает дождь, и есть зима с холодом и снегом, и что есть облака, и они плывут. а в лицо дует ветер, а в кране бежит вода. под ногами трава... а ведь завтра - это когда заканчивается сегодня... он подумал, что уже долго у него не было ни вчера, ни сегодня, ни завтра... и вот оно появилось. любовь к трещинкам и узорам стены вышибла из глаз по сухой слезе, которые не смогли выкатиться. он припал к стене и водил по ней рукой, узнавая каждую мельчайшую неровность. и в этот момент одиночество вновь накинулось мокрой тряпкой на плечи и сдавило горло. но он уже не боялся. ни поднявшегося вокруг свиста, ни шорохов в углах, ни гуляющих теней. стена его любила.