Рассказ прислан нашим читателем в рамках двенадцатого сезона акции «Заработай на своей истории о птицах». С 1 по 30 ноября 2020 г. бонус составит 3000 рублей. Ссылку на условия акции вы найдете внизу страницы.
– Ура! Ура! –Танечка, спросонья непричесанная, румяная, метеором ворвалась в комнату бабушки. – Вот какой подарок будет! Мама разрешила купить птичку! Давай сразу сейчас поедем – я кашу всю-всю и быстро съем.
– Таня, – изумилась Калерия Петровна. Её дочь всегда точно знала что, кому и как надо дарить. Мнение и предпочтения получателя не заслуживали внимания Танечкиной мамы. – Ты ничего не напутала? Наверное, это ты попросила у мамы птичку?
– Нет, мама сама спросила, какой подарок я хочу. Завтра же мой день рождения! А папа сказал – тут девочка запнулась. Наморщила лобик и сипло, подражая папиному голосу, проговорила: «Катерина, ну ты можешь хоть кому-то дать свободу выбора!» – Бабушка, а что такое свобода выбора?
– Я тебе потом объясню, – ушла от ответа Калерия Петровна. – Но за птичкой поедем завтра. Надо подготовиться, почитать, выбрать, какую именно ты хочешь. А сейчас, – привлекла к себе внучку, расправила сбившуюся пижамку и легонько подтолкнула её к двери. – Бегом умываться и завтракать!
Девочка было насупилась, но быстро передумала и зашлепала в свою комнату. Усадив на кровати кукол, она заговорщицким шёпотом сообщила им новость. И, грозя обкусанным пальчиком, строго, как мама, приказала: «Птичку без моего разрешения не трогать!» И, подумав, добавила; «А то она вас съест».
Завтра наступало мучительно долго, но всё-таки наступило. Всю дорогу к зоомагазину Танечка подпрыгивала от возбуждения, но, войдя вовнутрь, застыла как вкопанная. Ей показалось, что она очутилась внутри волшебного калейдоскопа: в подсвеченных кубах аквариумов сверкали разноцветные рыбки, в вольерах суетились яркие и шумные птички, а стенки были увешаны причудливыми игрушками для собак и кошек. Остро пахло землей, водой и хвостатыми обитателями этого волшебного царства.
Налюбовавшись бирюзовым волнистыми попугайчиками, бабушка с Танечкой подошли к вольеру с канарейками. – Прелесть какая! – не удержалась Калерия Петровна. –Ну просто шарики мимозы с глазками. А сколько интересного про них вчера прочитали! Вот канареечку и купим. Ты ведь такую птичку хотела? Ты где, Таня?
Девочка стояла у самой дальней, во всю стену клетке. На сухом дереве, занимавшем её большую часть, сидел молоденький щегол. Как же он был красив! Веселый художник Природа провела по птичке мягкой кисточкой, широкими мазками разделив на маленьком тельце сочные и яркие цвета –: ярко-красная головка, щеки и животик белые, аккуратные черные полоски окаймляют расчерченные желтым крылышки. На спинке – нежнейший пух цвета молочного шоколада. И лапки такие же, только с розовым отливом. Щегол готовился ко сну, но взгляд почувствовал и развернулся к девочке, блеснув гематитовой бусинкой глаза... Да-а, классик всё верно сказал: «Любовь не требует объяснений, любовь требует поступков.».
– Ты пойдешь со мной? – шепотом спросила Танечка. И закричала восторженно, глядя на спешившую к ней Калерию Петровну – Бабушка, он мне кивнул. Я выбрала, я эту птичку хочу!
– О, это наш певун, мы его Андреем назвали, – улыбнулась подошедшая продавщица. – Последний остался. Мы его, честно говоря, попридержали. Молоденький, совсем ещё птенец, а уж как запоет – словно солнышко выглянуло. Если не продастся, я его себе куплю.
– Нет, уже всё, – звенящим от неминуемых слез голоском закричала девочка. – Его мы купили. Бабушка деньги заплатит. У меня сегодня день рождения. Мама сказала, что я сама подарок выберу.
Губы у Танечки предательски дрожали, но кулачки были сжаты, глаза сверкали. Отчаянная оборона вполне могла обернуться наступлением.
– Таня, Таня успокойся! Так нельзя со взрослыми разговаривать, – Калерия Петровна схватила девочку за руку и, развернувшись к продавщице, извинительным тоном добавила. – Не сердитесь, пожалуйста. Сами видите, какой расклад получается.
Дома щегла вынули из картонной коробки, посадили в новую, матово отсвечивающую клетку и понесли показывать родителям.
– О! Рад, что в нашем доме появился ещё один мужчина, – папа опустил газету и, приподняв очки, присвистнул и сказал – Привет, Андрюха!
– Он не рюха какой-то, а Андрей – с надменностью приближенного вельможи заявила отцу Танечка. – Разве ты не видишь, что это… Тут она запнулась, но быстро нашлась – что это птичкин королевич?
– Птичий, а не птичкин, – машинально поправил девочку отец и вновь углубился в чтение.
– Хорошенький, – безразлично заметила мама. – Но вроде речь шла о канарейке? Клетку вон туда, в угол поставьте. Чтобы не мешала.
Тут случилось неожиданное. Калерия Петровна, всегда принимавшая сторону дочери (даже если в душе была с ней не согласна), прижала к себе клетку с птицей и заявила во всеуслышание: «Где это видано, чтобы певчую птицу в угол задвигали? Ей свет нужен, простор, чтобы полетать могла. И вообще – никаких клеток. В моей комнате на окне щегол жить будет. Таня, идем, поможешь мне сетку на окно натянуть».
С поставленной задачей бабушка с внучкой справились отлично, и красавчик щегол обосновался в просторном вольере. В доме сталинской послевоенной постройки потолки были высокими, а окна, вставленные в массивные стены, имели двойные рамы и форточки с задвижкой. Выкрашенные белой масляной краской подоконники были так широки, что летом бабушка ставила на них тазы с вареньем – чтоб немного остыли. Там поместились и клетка, и миска с водой. Через несколько дней знакомый дворник принес спиленную сухую ветку, и птичий королевич получил свое персональное дерево. Щеглы вообще не любители летать, а вот с ветки на ветку перепрыгивать, скакать – их любимое занятие.
Первые дни Андрей деловито осваивался: летал по вертикали, клевал семена из прикрученных к дереву сухих букетов, сидел, покачиваясь, на самых тонких веточках. В еде он был непритязателен, с удовольствием щелкал мелкие семечки. Танечка их тоже попробовала – ничего, вкусно, только уж больно мелкие. Но щеглы и сами птички- невелички, меньше воробьев, весят грамм двадцать. Одна незадача – петь щегол отказывался. Издавал какие-то скрипучие, пронзительные звуки, трепетал крылышками, похожими на расписные андалузские веера, сипел и даже гнусно подвывал.
– Ну, пожалуйста, ну спой что-нибудь, – умоляла его Танечка, прижавшись личиком к сетке. – И почему ты такой непослушный? В магазине-то пел.
Андрей молчал. Девочка тяжело вздохнула, насупилась и швырнула на пол ни в чем не повинную куклу. Щегол взлетел на верхушку дерева, неодобрительно косясь на злюку-капризулю. Но разгуляться во гневе ей не пришлось: надвигавшееся мрачное настроение рассеяли доносившиеся из кухни запахи – бабушка пекла блинчики. Через минуту девочка уже сидела за столом.
–У нас сегодня хор был, меня впереди всех поставили, – старательно сворачивая в трубочку тонкий маслянистый блинчик, хвасталась Танечка. – Мы к празднику репетировали.
– Прожуй сначала, потом расскажешь. И ногами не болтай. Какую песенку-то пели?
Танечка пальцем протолкнула остатки блинчика в рот и, проглотив его, тоненько запела:
У дороги чибис, У дороги чибис,
Он кричит, волнуется, чудак:
А скажите, чьи вы? А скажите, чьи вы?
И зачем, зачем идёте вы сюда.
Последняя строчка утонула в переливчатой птичьей трели. Словно невиданной силы поток ворвался в дом, и затрепетали, забились в бурном половодье радостные, торжествующие звуки. Ликовал щегол, ликовали обе его хозяйки. С появлением щегла в квартире поселился долгожданный солнечный июнь, заставив её обитателей забыть и про нескончаемую зиму, и про дождливую весну. Каких только певческих виражей не выделывал сладкозвучный виртуоз! Высвистывал звонким ребячьим голоском, отбивая такт, мелодично пощелкивал, приберегая дыхание для нескончаемых бесконечных радостных распевов.
За зиму щегол стал ещё красивее, ведь с возрастом окраска щеглов становится ярче. Недаром им так поэт любовался поэт:» «Хвостик – лодкой, перья –черно-желт/Ниже клюва в краску влит». Раздвоенный черно-белый хвостик щегла был похож на фрак дирижера, который по непонятной причине надел поверх разноцветную блузу в стиле русского авангарда.
Танечка не выходила из бабушкиной комнаты. Забравшись с ногами в старое потертое кресло, прижав к себе любимую затрепанную куклу, она разговаривала cо своим любимцем, поверяла ему свои секреты и жаловалась на обидчиков. Щегол слушал невнимательно, азартно скакал по вольеру. Без устали импровизируя, выводил развеселые многоступенчатые рулады. Танечка смеялась.
Приближалось лето. Как и в прошлые годы, сняли комнату с террасой в старом деревенском доме. Огородами он выходил на огромное картофельное поле. Вороны таскали оставленное у рукомойника мыло, принимая его за сыр, и закапывали едко пахнущие куски в огороде. За проселочной дорогой начинался смешанный лес, где буйствовал низкорослый и отчаянно колючий малинник. В лесу собирали орехи, а в августе ходили по грибы. На опушке, под соснами теснились скользкие маслята, на лесных кочках срезали алые, быстро чернеющие на срезе подосиновики.
Танечка всегда с нетерпением предвкушала переезд на дачу, где её ждали деревенские подружки, которым не запрещали бегать босиком и разрешали ложиться спать когда захочешь. Ей там нравилось абсолютно всё – даже запах мокрых деревянных полов, которые хозяйка дома тщательно скоблила перед приездом дачников. Но в этот раз было иначе.
За день до отъезда Калерия Петровна дождалась, пока разойдутся домашние, и позвала внучку в свою комнату.
– Таня, я хочу с тобой серьёзно поговорить. Слушай меня внимательно. Ты умная взрослая девочка (такой увесистый комплимент должен был сразу обезоружить ершистую внучку) и всё правильно поймёшь.
Танечка недоуменно смотрела на сидящую напротив бабушку. Вроде вела себя хорошо, кашу доела, даже постель заправила без напоминания. За что ругать-то?
– Ты заметила, как вырос Андрей? Стал взрослой сильной, самостоятельной – для убедительности бабушка потрясла указательным пальцем – птицей. А птичке нужна свобода. Ведь ты слышала такое выражение «свободен как птица?»?
Женщина положила ладошки девочки в руку, привлекла её к себе, и прошептала в мягкое ушко: «Давай отпустим Андрея на свободу. На даче пойдем в лес, на опушке откроем клетку и дадим ему свободу выбора – пусть он сам решает, где хочет жить: в клетке или на воле». Ну разве можно сказать девочке, что бабушку кладут в больницу, и диагноз не обнадеживает? А за птицей уход нужен, Танечка ещё маленькая, а на родителей надежды нет – и заняты, и равнодушны. Умрет птичка – Танечка страдать будет. А бабушки нет рядом.
– И не надо плакать, – обняла захлюпавшую носом Танечку. – Ведь ты Андрея любишь? – уже в голос ревущая Танечка кивнула головой. – Хочешь, чтобы ему было хорошо? Ему в лесу, в малиннике знаешь, как вольготно будет. И друзья прилетят. Танечка уже не всхлипывала, но заметно погрустнела. Задумалась, прижалась к бабушкиным коленям. Калерия Петровна поцеловала пахнущую воробышком головку и неожиданно для себя самой произнесла: – Есть такое поверье, что за каждую выпущенную на волю птицу радуется отлетевшая душа.
– А для чего душа?
– Для чего существует душа? – переспросила бабушка. – А чтоб человек человеком был. Без души – нет человека, – убежденно сказала заслуженная учительница Калерия Петровна, проработавшая всю свою жизнь в советской атеистической школе.
– А можно я сама Андрея выпущу? И клетку сама открою?
– Конечно! Довольная таким исходом, Калерия Петровна не удержалась и вдохновенно процитировала: «Отворите мне темницу. Дайте мне сиянье дня…» Продолжать про темноглазую девицу, которую поэт требовал с неменьшей настойчивостью, Калерия Петровна не стала. Почемучка Танечка могла потребовать разъяснений…
Так и сделали. Утром вышли в лес, поставили на пенек клетку, и Танечка отворила дверцу. Щегол просунул головку, скакнул через порог. Радостно чирикнул на прощанье и скрылся в кустах. Калерия Петровна обняла притихшую Танечку «Выросла-то как за зиму».
Прошло много лет. Из розовой упитанной Танечки получилась строгая величавая дама. Авторитет Татьяны Львовны, заслуженного эксперта по патентному праву, был столь высок, что к её мнению прислушивалось высшее руководство, а уж рядовые сотрудники отдела трудились не на страх, а на совесть. Хотя честно говоря, страх лишиться бонуса или – упаси Бог! – быть уволенным, тоже имел место быть. Татьяна Львовна своей работой жила и от подчиненных ожидала того же.
Но у железной леди патентного мира была слабость. Фото этой слабости стояло на рабочем столе завотделом, и звали её внучка Асенька.
Сегодня у ненаглядной Асеньки был день рождения. В подарок девочка попросила птичку! Накануне уговорились встретиться в зоомагазине, неподалеку от Асиной школы. По этой причине – и к плохо скрываемой радости коллектива – Татьяна Львовна после обеда в офис не вернулась. Служебную машину вызывать не стала. Прогулялась до ближайшей стоянки такси. Сообщив таксисту адрес, удобно устроилась на заднем сидении и предалась воспоминаниям. Перед глазами возник веселый хлопотун Андрей и Татьяна Львовна невольно улыбнулась, предвкушая встречу с клоном любимого друга детства.
– Привет, бабуля! – закричала длинноногая Асенька, вынимая из уха проводок наушника. Дежуривший в магазине охранник с трудом отвел от неё взгляд. Ни бесформенное худи какого-то изначально грязного цвета, ни грубые берцы не смогли скрыть нежную красоту русоголовой славяночки. – Я здесь уже целый час торчу. Нет-нет, ты не опоздала, просто у нас последней пары не было.
– Ну показывай, где здесь щеглы обитают, – чмокнув любимую внучку в щеку, Татьяна Львовна подтолкнула её вперед. – Наверное, даром времени не теряла, уже присмотрела певуна?
– Да, я уже все отложила – и клетку, и кормушки, и игрушки. А корм сейчас со склада принесут. Я большой мешок заказала, со скидкой. – Ася обняла бабушку и потянула её назад. – Ходить никуда не надо, птичка уже здесь. Вот она.
В просторном, во всю стену вольере уцепившись кривыми когтями за жёрдочку, раскачивался полуметровый попугай. По окрасу похожий на шведский (или украинский) флаг, а рисунок мордочки повторял модный геометрический принт «под зебру». Наклонив голову, он внимательно прислушивался к словам девочки. Смотрел одним глазом, бинокулярному зрению мешал массивный крючковатый клюв, занимавший половину головы.
– Но, – потрясенная Татьяна Львовна не сразу обрела дар речи. – Но мы с тобой говорили о птичке, о щегле. О певчей птичке.
– Говорили, но не договаривались, – резонно заметила внучка, вступившая в тот подростковый возраст, когда любая (мирная!) дискуссия заканчивается поражением взрослых. – Ну да, это Ювеналий! (классное имя, да?) Он не поет, но зато он разговаривает. И может делать балетные па и принимать позы.
Услышав своё имя, импозантный Ювеналий приосанился и горделиво оттопырил крыло.
– Видишь? – Асенька в своей правоте не сомневалась. – И потом, это же мой день рождения. Ты сказала, что я сама решу насчет подарка. Кроме того, – лукаво прищурившись, юная красавица поцеловала любимую бабушку, поправила съехавший с её плеча ремешок сумки. – Кто мне говорил, что у человека всегда есть свобода выбора?
Автор Наталия Потапова
Вы нам очень поможете, если поделитесь статьей в соцсетях и поставите лайк. Спасибо вам за это.
Любите животных? Посетите наш второй канал «Зверски интересно».
Если хотите поучаствовать в акции, читайте условия здесь.