Богочеловек Христос
Я есмь путь и истина и жизнь;
никто не приходит к Отцу, как
только чрез Меня.
Ин. 14; 6
Не надо забывать, что заповедь любви исходит из уст именно Иисуса Христа, Сына Божия. Бог-Сын представляет Собой вторую Ипостась Божественной Троицы. Как было сказано, Божественная Троица уже с первых страниц Священного Писания так или иначе соотносится с человеком. Это значит, что Бог-Сын потенциально содержит в себе человека, Он есть Прообраз человека. Бог-Сын, воплотившийся в человека, — это Богочеловек, обладающий двойной природой: Божественной и человеческой. Согласно христианскому символу веры, Христос, Сын Божий, сошел с небес и воплотился от Святого Духа и Марии Девы, вочеловечась. Это значит, что Христос не просто материализовался для проповеди своего учения, для искупления грехов человеческих, Он не просто Учитель, но Бог, взваливший на себя все бремя человеческого существования с его скорбями, страданиями и смертью.
Христос, будучи Сыном Божиим, тем не менее несет в себе всю полноту Божественной Троицы. Своеобразие личности Христа как Богочеловека заключается как раз в том, что Он есть воплощение и совмещение троякой божественной миссии. Сам Христос указывает на Свою принадлежность Троице, говоря, что Он есть путь (к Отцу), что Он есть истина (Слово, ставшее плотью, Смысл всего, Божественный Логос), что Он есть жизнь (животворящее Начало и Дарователь вечной жизни, Спаситель). Христос — это воплотившийся Смысл, то есть Божественный Замысел и Цель человеческой жизни, которая ведет (путь) к вечной жизни в Боге. Если бы Христос был только Спасителем, то не было бы ясно, от чего и ради чего Он спасает. Ведь вечная, но бессмысленная жизнь никому не нужна.
Христос — это совершенная Божественная Личность, заключенная в несовершенную человеческую природу, которая подвержена всем скорбям земного бытия людей. Христос был таким же, как и все люди, за исключением одного чрезвычайно важного обстоятельства: Он — единственный в мире абсолютно безгрешный человек. Абсолютная безгрешность есть единственно верный признак совершенства личности Иисуса Христа, а значит, и Его Божественности. Совершенство Его Личности проявляется как совершенная любовь. Совершенство же Его любви состоит в ее максимальной полноте, то есть также абсолютности. Он любит все и всех: праведников и, что самое удивительное, грешников, причем последних порой даже больше, чем первых. В этом также заключена некая тайна Божественной Христовой любви, и эта тайна есть свидетельство именно божественности любви, ибо человеку не под силу любить все и всех. Тайна как бы показывает наличие в этой любви высших трансцендентных смыслов, запредельных человеческому уму. Почему, скажем, Христос в качестве Своего апостола избрал именно гонителя христиан Савла, обратив его в Павла и наделив, как и всех Своих учеников, харизматическими дарами? Думается, на этот вопрос нет и быть не может сколько-нибудь вразумительного ответа. Кстати, именно у ап. Павла находим описание совершенной любви:
“Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая и кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так-что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто.
И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы.
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,
Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,
Не радуется неправде, а сорадуется истине;
Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем;
Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти прекратится”[14].
Данные изречения ап. Павла — очень важное дополнение к Христовой заповеди любви. Во-первых, они подчеркивают трансцендентное происхождение и божественность любви. Образно говоря, нашему взору открывается словесная икона Христа и Христовой любви. Ведь Христос есть Слово любви, ставшее Делом любви. Во-вторых, высказывания апостола максимально полно, насколько это возможно на человеческом языке, описывают способы выражения любви, ее, так сказать, атрибуты и модусы. В-третьих, слова ап. Павла помогают провести грань между подлинной христианской любовью и мнимой, показной ее видимостью. В-четвертых, по ним можно представить широкое разнообразие, по сути, бесконечное число вариаций несовершенной человеческой любви, в которой ее атрибуты, качества и свойства не достигают степени полноты Божественной любви.
Попытаемся дать детальный комментарий к высказываниям ап. Павла, который, как представляется, поможет уяснить существо Божественной любви, заключенной в самом Иисусе Христе:
· Первые два стиха говорят о том, что любовь не есть харизма, то есть отмеченность особыми дарами. Несмотря на огромную важность чудесных деяний Христа, описанных в Евангелиях и других текстах Нового Завета и свидетельствующих об Его сверхчеловечности, божественное в Нем более всего явлено именно в тотальной и самоотверженной любви к людям. Христос неслучайно предупреждает: “Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных”[15].
· Хотя любовь самоотверженна и предполагает жертву, она не тождественна ни жертве, ни жертвенности. Смысл Христовой любви — не в самой жертве, а в ее искупительном, освобождающем человека от онтологического греха содержании. В истории человечества было немало лжеучителей и лжепророков, жертвовавших своими благами и самой жизнью, но не изменивших в благую сторону человеческой природы. Христос же есть Спаситель, и любовь Его к человеку заключается в том, что Он готов освободить от греха, зла, страдания и смерти каждого, кто того сам пожелает. Христос, Сын Божий, есть проводник человека к Богу-Отцу, Божественная Личность, дарующая человеку вечное личное бытие с Богом.
· Божественная любовь явлена в мир совокупностью добродетелей и отсутствием пороков — об этом четвертый стих ап. Павла. Это нравственное измерение любви, которая достигает высочайших высот духовной стойкости: “Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит”.
· Констатация вечности любви, превосходящей временность знаний и пророчеств, еще раз подчеркивает божественную сущность любви, которая поэтому есть всё. Это предельная целостность бытия, Божественная плерома: “И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать”[16]. Все остальное, включая знания и пророчества, существует только как часть целого. Когда же снова утвердится совершенная, то есть Божественная любовь, все частичное прекратится, поглотится этим вечным целым. Думается, в этом контексте знаменитое изречение из Евангелия от Иоанна без всякого ущерба духу христианства может быть представлено и так: “В начале была Любовь, и Любовь была у Бога, и Любовь была Бог".
Итак, Христос есть воплощенная Божественная любовь, явленная людям в виде личности Спасителя мира и человечества. В личности Иисуса Христа сходятся два направления любви — Бога к человеку и человека к Богу. Первое связано с тем, что Бог-Отец послал Своего Сына в мир, чтобы Он Своей жертвой искупил первородный грех Адама и Евы, снял с человека страшное проклятие за его Богоотступничество и примирил его с Богом. “Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день”[17]. “Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены во едино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня”[18].
Второе направление любви символизирует беззаветную преданность человека Богу, которая делает его Богоподобным. Человек, любящий Бога так, как Иисус Христос любит Отца, пославшего Его в мир, — обоживается. “Бог становится человеком, вочеловечивается — по Своему человеколюбию. И человек становится богом по благодати, обоживается — чрез свое боголюбие”[19]. Парадокс христианского понимания любви и личности заключается в том, что в любви, жертвенном отдании себя Богу или людям личность (как человеческая, так и Божественная) не умаляется, но возрастает и тверже обозначается. Чем больше любви — тем больше личности, чем более сильна любовь — тем более значительна личность. И наоборот, где крупнее личность — там больше вероятность обнаружения настоящей любви. Эту зависимость можно засвидетельствовать эмпирически в современном мире, где личностное измельчание напрямую связано с оскудением любви. Ну а оскудение любви есть следствие того, что в сердцах людей все меньше места остается Христу. Здесь мы вплотную подошли к вопросу о природе христианской любви.
В православии Христос — это прежде всего Спаситель, а спасает Он прежде всего от греха — источника всех зол. Православие живет сознанием и верой в Богочеловечность Христа. Христос — Искупитель грехов человеческих, Гарант бессмертия и воскресения людей. Это по силам только Божеству, Божественной любви, заключенной в Нем. Но это Божество в кенозисе сошло к людям. Бог стал человеком и вынес все человеческие скорби, страдания, унижения и предательства, крестные муки и смерть. Он умер, но воскрес. Следовательно, если Бог стал человеком, умер как человек (что кажется безумием не только с точки зрения древних эллинов) и воскрес как Бог, то и человек может, обожившись через веру во Христа, стать бессмертным и воскреснуть как Бог. “Христианство, — писал Ф.М. Достоевский, — есть доказательство того, что в человеке может вместиться Бог. Это величайшая идея и величайшая слава человека, до которой он мог достигнуть”[20]. Православие живет этой верой в живое присутствие Спасителя, в Его покровительство верующему человеку и православному народу. Неслучайно из-под пера Ф.И. Тютчева, тонко чувствовавшего духовную и метафизическую сторону жизни России, появились такие строки:
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь Небесный
Исходил, благословляя[21].
Несмотря на абсолютность Христовой любви к человеку, которая выражается в Его кенозисе и предельной жертвенности, эту любовь нельзя свести к монотонной благостности, которая в некоторых случаях была бы по существу тождественна попустительству и нетребовательности к человеку при его греховной, падшей природе. Поскольку Христос есть Спаситель, избавляющий человечество от ига греха и смерти, то Он в каждом конкретном случае поступает так, чтобы человек сам свободно встал на путь спасения. Отсюда и многообразие Его подходов к разным людям. Ведь Христос был милостив к одним людям (например, к жене-прелюбодейке), суров — к другим (фарисеям), испытующ — к третьим (хананеянке), непреклонен — к четвертым (юноше, не желающем расстаться со своим богатством), воинственен — к пятым (торговцам в храме). Вспомним также, что Он проклял смоковницу, не дающую плодов. Христос по-разному вел себя и в отношении своих апостолов. Он несомненно выделял среди своих учеников ап. Иоанна и особенно доверял ему. Предатель Иуда вызывал у Него скорбь и величайшее сожаление: “…лучше было бы этому человеку не родиться”[22]. Недоверчивого Фому Христос укорил словами: “…блаженны не видевшие и уверовавшие”[23], а Петра, осмелившегося прекословить Ему, — подверг гневной обструкции: “…отойди от Меня, Сатана! Ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое”[24]. По словам митрополита Антония Сурожского, “любовь Божия беспощадна. Бог хочет нашего спасения со всей непреклонностью, всей решимостью, каких оно стоит Как говорится в “Пастыре” Ерма, “не оставит тебя Бог, доколе не сокрушит либо сердце твое, либо кости твои””[25]. Это обстоятельство христианин должен воспринимать как прямое указание на необходимость творческого отношения к людям, спасительная любовь к которым не может облекаться в какую-то одну шаблонную форму.
Каждый человек по существу призван быть соспасителем Христу, должен помогать Ему в деле спасения себя и других людей. По нашему мнению, именно в таком контексте необходимо рассматривать христианскую антропологию и заповедь Спасителя о любви. Таким образом, заповедь любви никак нельзя воспринимать как правило добра, а саму любовь, тем более Божественную любовь — отождествлять с моральным добром или добротой. “Если Бог — любовь, — писал К.С. Льюис, — он по самому определению не только доброта. Он всегда наказывал нас, но никогда не презирал. Господь удостоил нас великой и невыносимой чести: Он любит нас в самом глубоком и трагическом смысле этого слова”[26].
Продолжение следует.
[14] 1 Кор.13; 1–10.
[15] Мф. 24; 24.
[16] Ин.1; 16.
[17] Ин. 6; 40.
[18] Ин. 17; 23.
[19] Флоровский Г.В. Восточные Отцы V–VIII веков. Париж, 1933. С. 209.
[20] Неизданный Достоевский. Записные книжки и тетради 1860–1881 гг. М., 1971. С 616.
[21] Тютчев Ф.И. Полное собрание стихотворений. Л., 1987. С. 191.
[22] Мф. 26; 24.
[23] Ин. 20; 29.
[24] Мф. 16; 23.
[25] Митрополит Сурожский Антоний. Школа молитвы. Клин, 2001. С. 197.
[26] Льюис К.С. Страдание. М , 1991. С. 37.