- Ты просто безнадежна! - припечатала мать, и хлопнула входной дверью.
Маргарита только устало закрыла глаза и тяжело вздохнула. Оскорбления в семье были обычным явлениям, и от матери ей приходилось слышать еще и не такое. Инга, младшая из сестер, реагировала на такие выпады матери в том же духе, и их ссоры заканчивались всегда пощечинами, слезами и взаимными проклятиями.
На людях спокойная и немногословная, дома мать была абсолютно нетерпимой, и любой пустяк мог привести ее в бешенство. Порой Маргарите казалось, что мать ненавидит их с сестрой, так жестока и несправедлива она бывала. С тревогой Маргарита замечала, что Инга все больше отдаляется от всего, что связано с домом, и даже от нее. Если раньше сестры делились проблемами и радостями, то со временем Инга становилась все отстраненней, все больше уходила в себя… Конечно, жить в обстановке вечных конфликтов, не иметь ни минуты передышки от этих “боевых действий”, и даже во время болезни чувствовать, что сами стены этого дома против тебя - нормальному человеку это не под силу. Поэтому приходилось становиться ненормальными. Чтобы выжить…
Выжить… В родном доме, в мирное время… От жалости к сестре тупо заныло где-то слева, может под сердцем, а может, оно и не при чем тут было. О том, что и сама она живет отнюдь не нормальной жизнью в свои тридцать два года, Маргарита даже не задумывалась - видимо, срабатывал инстинкт самосохранения.
Взгляд Маргариты упал на старинные часы с маятником, стоявшие в углу комнаты. Это была единственная красивая вещь в их квартире, и единственная вещь, которую любила мать. Она как-то раз случайно проговорилась, что эти часы - все, что осталось ей от прошлой жизни, но никогда не рассказывала подробностей. Маргарита однажды видела, как мать открыла часы, провела рукой по циферблату - словно по лицу, кончиками пальцев дотронулась до большого неподвижного маятника. Постояла несколько секунд, и снова закрыла их. Когда она повернулась, Маргарите показалось, что в глазах у матери стояли слезы.
Она подошла к часам.
- Ну вот что, что в вас есть? Ржавая развалина, что в тебе может быть хорошего? - она тихонько открыла крышку и присела на корточки. - Куча старья, и место твое на помойке.
С досады она толкнула потускневший маятник, и вдруг что-то с легким шелестом выпало из него. На пол упал сложенный вдвое листок. Маргарита осторожно развернула его. Это было письмо к матери. Без даты и без подписи.
Никогда, никогда в жизни Маргарита не слышала, не читала, не представляла себе таких теплых и нежных слов! Она была поражена - тот, кто писал это письмо, очень любил мать! Он просил ее беречь себя, не тосковать и не плакать, просил ее быть счастливой. “Солнце мое, родная моя, нежная моя белая лебедь, будь счастлива за двоих…”
Маргарита перечитала письмо несколько раз, пока заметила приписку, сделанную другой рукой: “смерть наступила в 15.30" и неразборчивую подпись.
Она сложила письмо и аккуратно сунула его за маятник. Затем встала, провела рукой по циферблату - как по лицу, и закрыла крышку. Что-то изменилось в квартире, в воздухе, в свете, в самой Маргарите. Она сделала вдох, еще будучи мрачной измученной женщиной, а выдохнула - хоть она пока этого не осознала - уже исцеленной.
- Солнце мое, - прошептала она, и слезы навернулись на ее глаза, - нежная моя белая лебедь...
Я не прошу у вас лайки, репосты, комментарии, подписки! Чудо случится с Вами уже сегодня и без всего этого!