... После армии я несколько лет скитался по городам. Пытался устроиться, да всё никак - никому я не нужен деревенский да без знаний ремёсел. В армии на нас плевать всем было. Меня в лучников направили, но стрелял я от силы несколько раз под присмотром старших по званию. Чаще я просто сам упражнялся, думал, чтобы хоть какая польза была - глядишь зайца хоть сможешь подстрелить и продать, хотя и самому было бы неплохо его отведать, что уж говорить - кормили нас хуже чем лошадей.
Говорили война будет с Порченным народом. Я побаивался, но в то же время видел возможности для быстрого продвижения по службе, в целом, я хорошо стрелял и, что самое главное, был на порядок сообразительнее пожалуй, всех рядовых нашего лагеря. Но пришёл я туда никем и вышел тоже. Всё спокойно. На границе наши опытные бойцы, закалённые ещё прежней войной, лишние рты там ни к чему. Вот и шарился я где не попадя и занесло меня сильно на запад, уже вот рукой подать до гарнизонов. Пытался охотиться, добывать шкуры, а когда, глядишь, и меч найдешь в земле, оставшийся после сражений восьмилетней давности.
День с которого всё началось был по началу очень удачным - нашёл офицерские наручи и золотое кольцо - неделю можно пожить в тепле и даже каждый день нормально завтракать. Аппетит на находки у меня разыгрался ещё сильнее, и я пошёл ещё дальше к границе, хотя и так уже зашёл достаточно далеко и если наткнусь на патруль могу получить не только проблемы, но и, что вероятнее, стрелу в грудь без разговоров. Да и сам по себе лес был не таким уж и приветливым: здесь когда-то погибло куча людей, да и не только людей, много всякой дряни пропитало это землю ядом.
Я шёл ещё некоторые время, пока до меня не начали доноситься звуки движущегося войска. Звук был с юго-востока, то есть это скорее всего должны был быть наш взвод , отправляющийся на вылазку. Я собирался аккуратно приблизиться к ним и обойти - надо было понять в какую сторону они идут, насколько их много, в общем, чтобы не попасться им на глаза. Но, приблизившись, я понял что проблемы у меня гора-а-аздо серьёзнее.
Войско Порченных спокойно вторглось на нашу территорию. При чём в тот момент я испугался даже уже не за себя - меня ужаснуло количество армии и то, что их никто не останавливает. Может быть сражение уже было и, получается, что нам всем конец? На какое-то время я так погрузился в размышления, что не заметил как прямо передо мной из куста вылез наш воин. Он был отлично замаскирован, и когда я пришёл туда даже не обратил внимания. "Вот кто здесь дозорный" - будто бы сказал мне этот человек.
Я ему был не особо интересен. Он повернулся в сторону наших - надеюсь что они там ещё есть - позиций и двинулся туда, я за ним. Мы бежали достаточно долго. Видимо, наша разведка знала о масштабном наступлении и увела войска в тыл, к более укреплённым позициям. В момент когда мы вышли к нашим, я испытал ужас, какой не испытывал ни до, ни после. Наше войско уже надвигалось на врага, мы пришли буквально за несколько минут до столкновения.
Только вот не страх битвы меня испугал. Враг не должен был подступить так близко ведь мы очень быстро бежали, я имею в виду, что я не мог себе представить что их армия так растянулась - их было настолько много, что я не уверен набралось бы столько жителей всей нашей страны чтобы поравняться с ними по количеству. Столько огров и кавалерии - они просто сметут нас как листву метлой.
Дозорный как и я на какое-то мгновение замер, а потом снял шлем и побежал на врага. Я последовал его примеру и занял позиции вместе с лучниками на холме, на передовой.
Рубили наших по-страшному. Я был потрясён свирепостью врага - один убивал троих наших как минимум. Они пробивали наши латы топорами и копьями. Какая-то часть пыталась просто спастись бегством, чаще всего безуспешно - их догоняла кавалерия.
Я не знал сколько времени прошло, но ситуация наша была плачевная. В какой-то момент тот дозорный схватил меня и сказал, что нужно уходить. Я не возражал, потому что и сам подумывал делать ноги оттуда - может быть есть ещё войска в тылу и вернее будет присоединиться к ним. Хотя вряд ли какие-то резервы смогут сдержать натиск этой свирепой злобы.
Мы уходили вглубь страны. Что странно - мы не видели чтобы кто-то из людей в деревнях и городах что-то знал о приближающемся ужасе. Мы ничего не говорили, и вообще старались заходить в населённые пункты только при крайней необходимости.
Война догоняла нас. Временами мы натыкались на небольшие стычки. В основном мы не вмешивались. Спали на дереве, костер если и разводили то очень маленький - стало уже непонятно где могут быть наши, а где враги. Нашу страну грабили, мирных жителей убивали и забирали в рабство. Мы ничего не могли сделать, мы жили будто бы позабыв об этом, мы как будто поставили себе запрет на мысли об этом. Пожалуй так лучше, ведь если всерьёз задумаешься - скорее захочешь либо самому удавиться либо с врагом в неравной схватке сойтись. Смысла жить больше не было, мы обречены.
Со временем мы отошли северо-восточнее, где было мало деревень и городов. Около года мы бродили по центральной части страны, становясь на каждом шагу свидетелями угасания и смерти нашего народа. Спустя ещё год мы обосновались в одном, местами непроходимом, лесу. Сначала сделали стоянку, потом как-то одно к другому и уже небольшая хижина. А за несколько лет улучшений нашего жилища получилось вполне себе сносное убежище.
В тех местах мы почти не видели других людей. За несколько лет без ужасов войны стало как-то спокойнее. Мне стало казаться, что там всё наладилось, что люди живут так же как жили раньше. Война снова закончилась и о ней говорят в прошедшем времени - как было всю мою сознательную жизнь. Мы не знали наверняка. Но думать всерьез, что всё хорошо - наверное значит совсем чокнуться: когда мы покинули центральные районы, наша столица уже была разорена, отряды наших бойцов мы видели ну может быть раз в неделю - большинство либо погибло, либо укрылось как мы на окраинах.
Примерно раз в месяц мы отправлялись на вылазку на несколько дней. Мы доходили до деревень, торговали с ними, расспрашивали новости. Хотя деревнями их сложно назвать. Просто несколько домиков также спрятанных в лесу.
Обратно мы шли другой дорогой, чтобы проверить капканы и ловушки, а также следы вражеского войска. Вышло странно и глупо , когда мы, услышав шум у нашей ловушки, подумав что там олень, ринулись туда как бешеные. Да вот только наткнулись мы на отряд Порченных, которые на секунду сами оцепенели от нашего невероятно уверенного появления - ещё бы, мы думали что скоро отведаем вкуснейшей оленины. Через секунду я уже проткнул мечом того что угодил в капкан. Осталось семь из тех что мы видели. Четверо кинулись на нас, а трое выхватили луки.
Как же мы ошиблись. Мы бы ни за что не стали тягаться даже с тремя Порченными. Нам это не за чем - риска больше чем пользы. Мой друг хорошо обращался с мечом, что не сказать про меня. Толку в этой драке от меня было разве что прикрывать спину и отталкивать; мечом, кроме того что был в капкане, я больше никого существенно не повредил. В какой-то момент одна из стрел пролетела у меня невероятно близко перед носом. Я кинулся на лучников. Не на долго мне удалось их отвлечь, что так нам было необходимо. Мой друг почти не мог высунуться для атаки из-за щита. При том ещё что две стрелы пробили щит и воткнулись в руку - орудовал щитом он уже не так быстро. Пару мгновений и двое уже лежат, а вот и третий лишился кисти. Следующее мгновение - меня бьёт по голове один из лучников то ли мечом то ли рукояткой, я падаю ничком на землю, чувствую как по голове начинается сочиться горячая кровь и отрубаюсь.
Я открыл глаза. Тишина. Вся голова залита кровью, один глаз не сразу смог открыть. Я попытался встать - не сразу получилось - голова кружится. Я приподнялся и огляделся - вокруг обездвиженные тела. Я покричал - никто не ответил. И только через какое-то время я увидел своего друга, лежащего у поваленного дерева.
Он был мёртв. Очень много стрел попало в его тело, многие из которых пробили броню. Лучники, видимо, были не дураки. Когда он расправился с мечниками, они разбежались в разные стороны и пока один дрался, два других настреливали. В ближнем бою он был их одолел.
Я вернулся в хижину. Я не чувствовал ровным счётом ничего. Да, можно сказать, что он был мне друг, хотя мы толком не разговаривали, но что-то во мне изменилось за те годы, когда мы были в центре войны. Жизнь и смерть перестали для меня что-то значить, я просто живу, я бы даже сказал, спокойнее душевно чем до войны. Мой народ доживает последние годы, сколько я ещё проживу и зачем - я не думаю. Наверное я уже просто давно мертвец.