О Самоедах Архангельской губернии
Об обращении Самоедов в Христианство
Завершая цикл статей о Самоедах Архангельской губернии из Военно-Статистического описания 1848 г., данная повествует о быте Самоедов.
Хочется сразу сказать, что описание идет от офицеров Генерального Штаба Российской Империи, выросших в иных условиях, чем жили Самоеды, поэтому некоторые суждения и описания имеют личностную окраску.
Итак, быт Самоедов, жителей Крайнего Севера.
Самоеды ведут кочевую жизнь. Хотя суровый климат диких пустынь севера, и совершенно не благоприятствует такого рода жизни, но главный промысел Самоедов, то, чем они существуют, оленеводство, принуждает их бродить по тундрам и препятствует основаться на одном месте и сделаться оседлыми. Всегдашняя пища оленей есть мох, растущий на тундре; олень и зимою достает для себя из под снега этот корм. Животное это совершенно располагает образом жизни своего хозяина. На одном месте олени долго не могут оставаться; съев весь мох на тундре, олени идут далее искать себе пищу, и Самоеды должны следовать за ними. Из шкуры оленя Самоед делает себе жилище и укрывается от непогоды. Жилище это по Самоедски называется мя, мядико, или мякана, по Русски чум и состоит из конусообразного шаоаша, сделанного из длинных жердей, которые втыкаются в землю, а верхними концами связываются крестообразно. Летом чум бывает покрыт берестой, а осенью и зимой, в холодное время, т.е. большую часть года – оленьими шкурами, сшитыми вместе. Сверху , где связаны жерди, оставляется отверстие для выхода дыма из чума. Чум этот ставится в полчаса. Покрышки из оленьих шкур Самоеды возят всегда с собою на санках; жерди везде находятся под рукою. Выбрав себе место для стоянки, Самоед отправляется в ближайший кустарник и нарубив там жердей, ставит из них чум; Самоедка между тем, обкладывает чум землею и мхом, а зимою – снегом, и потом оленьими шкурами или берестой, смотря по времени года; на пол, внутри чума, стелет рогожки, или ковры, сплетенные из березовых, или других прутьев, на них кладутся оленьи шкуры. Дверь, или отверстие, которым входят в чум (по-Самедски не) зашивается оленьей шкурой. Место против входа есть почетное и священное место в чуме, и называется синикуй. Тут крещеные Самоеды ставят образ, некрещеные – своих богов. Женщинам строжайше воспрещается переступать синикуй; в противном случае большая беда постигнет все семейство той, которая сделала это преступление.
Посередине чума, прямо под верхним отверстием, горит неугасаемый огонь, над которым вешают котлы и варят в них пищу. Жгут обыкновенно мелкий кустарник, березник, или ивняк, который дает более дыму, чем теплоты. Около огня обыкновенно сидит все семейство Самоеда, поджав под себя ноги. Самоедки занимаются либо работой, чинят платье для своих мужей, или шьют что-нибудь. Тут же греются и собаки, пища которым варится в особой посуде; иногда в чуме висят ободранные кошки: это для собак, но случается что и сами Самоеды едят кошачье мясо. В чуме обыкновенно невыносимо тяжелый воздух; Самоеды народ чрезвычайно неопрятный; но они так привыкли к жизни на открытом воздухе, что им тяжело жить в теплых избах, и к оседлой жизни они имеют врожденное отвращение. Только те из них, которые смолоду находятся в сношениях с Русскими, или живут работниками у последних, могут жить в теплых избах. Эти Самоеды держат себя чище, умывают лицо и руки, и даже иногда заходят в баню; тундряный же Самоед в баню ни за что не пойдет, особенно язычник. Крещеные иногда моют себе лицо мочалкой, но чаще всего видишь на их лице грязь и копоть.
Одежда Самоедов делается из оленьих шкур, и одинакова зимою и летом. Белья, разумеется у них никакого нет (исключая тех, кто живет у Русских). На голое тело надевают они малицу, род мешка, или пальто, из оленьей шкуры, шерстью к телу, с рукавами и с отверстием сверху, в которое проходит голова. Летом, сверх малицы надевают рубашку, из тика, или сермяги, чтобы малица не портилась от дождя и сырости. Осенью же и зимою, надевается сверх малицы еще такой же мешок или рубашка, совик, из оленьей шкуры шерстью вверх, с капюшоном, покрывающем голову. На ноги натягивают они длинные чулки (выше колен) из оленьей шкуры шерстью к телу, называемые лапты; сверх лапт, летом носят большие, кожаные сапоги, называемые во всем Архангельском крае бахилами; зимою же лапты надевают другие чулки из оленьей же шкуры, шерстью вверх, табоки. На голове, кроме капюшона, иногда носят небольшие, круглые шапки (сова), делаемые из шкурок молодых оленей. Одежда женская у них почти ничем не разнится от мужской; только верхняя одежда их, называемая куш, украшается разными нашивками, разноцветными лоскутками, погремушками, оленьими лапками, и опушается лисьим и собачьим мехом, а у богатых даже собольим и бобровым. Мужчины щеголяют поясами, на которых обыкновенно насаживаются медные пуговицы, побрякушки и т.п. Самоеды только зимою покрывают голову, а летом большею частью ходят с открытой головой. На усах и бороде волосы у них растут редкие. Тип физиономии их не красив: большие выдавшиеся скулы, маленькие впалые глаза, лицо круглое и красное, рот большой, волосы висят космами. Лица у всех на один лад; так что должно привыкнуть, чтоб различать из между собою, все они друг на друга похожи; не бывалый там не отличил бы мужского лица от женского. Самоедские женщины не красивы. Дети их столь же безобразны, как и взрослые.
Женщины Самоедские любят наряды; волосы заплетают они по Русски, в две косы, и привешивают к ним разноцветные ленты и лоскутки, перевязывают голову медными цепочками, а у богатых даже серебряными; носят серьги, ожерелья и побрякушки. Все это получается ими по довольно дорогой цене от Русских и Зырян.
Пища Самоедов состоит из оленьего мяса и рыбы, хлеба они едят немного: по приблизительному расчету, потребляется ими не более 8 пудов (1 пуд=16,38 кг.) хлеба в год на человека, и только летом они едят обыкновенный хлеб, печеный из квашеного теста, а зимою делают себе из муки пресные лепешки. Главная пища Самоедов есть оленье мясо: более всего они любят сырое мясо и еще теплое, дымящееся, после зарезания животного. Лакомыми кусочками считаются сало и почки; мясо едят, обмакивая его в теплую кровь. Оленье мясо едят и в других видах: жареное, вареное и сушеное. Падаль до сих пор употребляют в пищу, и трудно им отстать от этой привычки; виною тому – бедность. Рыбу Самоеды также любят есть сырую; маленьких рыбок они глотают живых. Рыба, оставляемая ими на запас, обыкновенно прокисает, но они едят ее с удовольствием, не смотря на нестерпимый от нее запах. Особенным лакомством считается глотать живых омулей. Кочевая жизнь и врожденная их беспечность мешают Самоедам делать большие запасы пищи. В тундрах много дичи: Самоеды стреляют ее и ловят силками. В последнее время стало появляться у них употребление чая, у некоторых имеются даже чайные приборы. Табак давно у них в употреблении; курят они мало, но более нюхают и жуют.
Без оленей Самоед не может жить; олень дает ему и пищу и одежду; на оленях ездит он по тундре. Самоеды и зимою и летом ездят в санях; колесной езды в тундре никакой не может быть; телега здесь завязла бы, не проехав и ста шагов. Сани же с широкими, и далеко одно от другого стоящими полозьями, не вязнут в моховом болоте. Олень есть единственное животное, годное для езды по тундре; раздвоенные и широкие копыта, поддерживают его на поверхности мохового болота. Запрягают оленей весьма скоро и просто; надевают ему на шею лямку, к которой приделана постромка, продеваемая между ногами оленя и прикрепленная к саням, посредством двух особенных веревок (чурок). В сани обыкновенно запрягают пару оленей рядом; иногда же запрягают четыре и даже шесть оленей. Все олени управляются одною возжей, привязываемой к голове передового оленя. Когда олень упрямится, или ленится, то Самоед толкает его хареем – длинной палкой с острым, железным наконечником. Самоеды весьма ловко и искусно управляют оленями и быстро ездят на них; в час могут они сделать, при шибкой езде 14 верст (1 верста=1,07 км.); но это возможно только по ровному и гладкому пространству, например зимой; летом же, по кочкам, езда довольно медленна. На одних оленях, не кормя, можно делать, в 12 часов от 80 до 100 верст, останавливаясь на короткое время, на каждых 10 верстах. Зимою, указанием пути служат им: направление ветров, струи снега, который подергивается корою, с той стороны откуда дуют холодные ветры, и другие приметы одним только Самоедам знакомые; в светлую ночь, они направляют путь свой по звездам. При оленьих стадах всегда находятся маленькие собаки особенной породы, их приучают загонять оленей к чуму. Самоеды ловят оленей для запряжки, набрасывая им на рога аркан (тынзей), это называется ерколтат. В Большеземельской тундре, около половины Самоедов, или вовсе не имеют оленей, или имеют их в весьма небольшом числе и пасут вместе с стадами, принадлежащими Зырянам и Русским, нанимаясь к ним в работники; те же из неимеющих оленей, которым не удается попасть куда-нибудь в работники, нищенствуют, живут подаянием и перебиваются кое-ка. Содержание нанимающихся в работники очень скудно; обыкновенно они уговариваются так, чтобы хозяин взносил за своего работника Самоеда ясак, кормил и одевал его со всем семейством. Плата, получаемая ими невелика; по среднему расчету она составляет в год, на работника около 4 руб. 50 коп. серебром. Самая большая плата, которую может получить Самоед работник, простирается от 15 до 18 руб. серебром в год и это получают весьма немногие.
Во внутреннем быту своем они имеют разные характеристические обычаи. Родины и похороны у Самоедов сопровождаются обрядами, строго соблюдаемые даже и между крещеными. Самоедка, чувствуя приближение времени родить, переходит в особенный чум, который для этого нарочно ставится и называется самаймя-дико, поганый чум. Бедные же Самоедки родят в своих чумах. У Самоедов есть поверье, что признание (сделанное ими старухе, заменяющей место повивальной бабки) супругов в нарушении супружеской верности, облегчает разрешение от бремени, и что трудные роды происходят от того, что или муж, или жена не признались вполне в своих грехах. Новорожденного обертывают в оленью шкуру и кладут в колыбель, сделанную из бересты. Бабка кипятит на огне воду, опустив в нее березовую губку, и потом этой водой окропляет чум, для очищения. Обряды эти заключаются пиршеством, на котором убивают оленя и едят его мясо сырое. Имена детям дают впоследствии произвольно, составляя их по месту или по обстоятельствам, сопровождавшим рождение. Так например, если дитя родилось в такой день, когда был большой улов какой-нибудь рыбы, то называют его по имени этой рыбы. Называют также по именам животных, на которых дети начинают походить своими свойствами, или по физическим недостаткам их. Совершеннолетними у Самоедов считаются те, которые могут ходить на промыслы и владеть луком.
Смертность между детьми довольно велика, но вообще Самоеды пользуются здоровьем, крепким телосложением и довольно долговечны; между ними встречаются столетние старики. Главные болезни, свирепствующие в тундре, суть: оспа и сифилитическая болезнь. У редкого из Самоедов не было оспы, от которой они обыкновенно ничем не лечатся. Цинга между Самоедами не появляется; полагают, что это происходит от употребления ими в пищу оленьей крови, которая считается одним из действительнейших средств против цинготной болезни, столь обыкновенной в северном крае.
У Самоедов-язычников дозволено многоженство, впрочем этим правом пользуется только тот, кто в состоянии кормить многих жен; более трех жен ни у кого нет. У Самоедов отец может женить детей без их согласия. Обыкновенно обряд сватовства состоит в следующем: сват со стороны жениха (эву по Самоедски) отправляется с каким-нибудь крюком, или шомполом в руке в чум к невесте; говорит отцу ее от кого он прислан и кладет ему на колени шкуру красной или бурой лисицы; и затем уезжает. Если отец невесты хочет отдать ее за предлагаемого жениха, то оставляет у себя лисью шкуру, если еже не хочет, то отсылает подарок назад. Если есть соглсие, то сват (эву) снова приезжает к отцу невесты и привозит ему простую бирку, для отметки числа оленей, которое тот хочет взять за дочь. Сват торгуется с будущим тестем о числе оленей, назначаемом в выкуп за невесту и, наконец, согласившись в цене, раскалывает бирку надвое, и сват везет одну из половинок в чум жениха. Выкуп, платимый женихом за невесту, обыкновенно довольно значителен: богатые платят 100 и 200 оленей; кроме того дают песцовые и лисьи шкуры, сукно, посуду для домашнего употребления; кто победнее дает 50 и 20 оленей, самые бедные 10 оленей и соразмерное тому число шкурок лисьих и песцовых. С невестой отпускается приданое, состоящее в ее платье, оленьих шкурах, хлебе, масле и оленьем мясе. Все это нагружается на несколько саней и везется к жениху. В день, назначенный для получения выкупа за невесту, все съезжаются в чум к ее отцу; закалывают оленей и пируют; гости, по этому случаю съехавшиеся, угощаются сырым мясом, а иногда, если свадьба богатая, так и водкой; потом все идут в чум жениха – продолжать пиршество; жених садится около невесты, потчует ее водкой и кормит сырым мясом. С наступлением ночи пиршество кончается и гости уходят; в чуме остаются только жених и невеста. После полуночи жених выходит из чума и потихоньку уезжает; чрез несколько дней происходит свадьба. Гости съезжаются в чум к невесте, туда же приезжает и жених со своими родными. Начинается угощенье сырым мясом и водкой. Потом выводят разряженную невесту, сажают ее в сани и по три раза обвозят сперва около ее чума, и потом около чума жениха. После этого все входят в чум к жениху и церемония оканчивается пиршеством.
Положение женщин у Самоедов не очень завидно. Жена есть самая послушная и покорная раба мужа; она даже не смеет называть его по имени; муж часто бьет ее и она должна сносить это терпеливо и без ропота. Если муж узнает об измене своей жены, то, разумеется, поколотит ее, и встретившись с обольстившим жену, остановит его сани, отпряжет одного оленя и возьмет его себе; таком обычай. Тот у кого берут оленя, обольститель жены, не смеет и противиться.
Похороны у Самоедов сопровождаются также особенными обрядами. Женщины одевают покойника в лучшую его одежду, потом проламывают в чуме отверстие против того места, где лежит умерший, выносят его через это отверстие и кладут на землю, завернув его в оленью шкуру. Через день, или два, отвозят теле на любимом олене покойника на кладбище, если есть поблизости. Кладбища эти большею частью устраиваются в лесу, и называются Халмер-падера, лес мертвецов, или Хейвыде-падера, грешный лес. Привезя тело на место погребения, кладут его в приготовленный заранее бревенчатый сруб, а если это место не в лесу, и если нет поблизости деревьев, так просто выравают яму и кладут туда тело. Сруб этот или яма, могила Самоеда, называется халмердин. Вместе с умершим кладут вещи, которые он употреблял при жизни, наперед разломав их; мужчинам между прочим кладут в могилу сани, опрокинув их вверх полозьями. Головою мертвеца обращают на запад: там солнце скрывется и исчезает, как жизнь человека в могиле. Покрыв могилу досками и засыпав землею, становят около нее оленя, на котором привезли покойника, и убивают животное, вонзая в него харей (деревянный шест с железным наконечником, служащий для управления оленями при езде). Если удар ловко сделан и олень сразу умер, то это хороший знак. Если же животное будет биться и жить еще несколько минут, то Самоеды бегают около него и кричат: ваенза! ваенза! горе! беда! У них есть поверье, что в таком случае опять кто-нибудь из их среды умрет в скором времени. После того съедают убитого оленя, раскладывают огонь, кидают в него масло, хлеб и табак, и окуривают себя и своих оленей. Потом все один за другим, под предводительством тадибея, если он тут случится, переходят через могилу и отходят от нее, пятясь задом, садятся в сани и уезжают. Тем и кончается похоронный обряд. Маленьких детей в гробы и ямы не кладут, но положив в небольшие ящики, или в колыбели из бересты, вешают на деревьях, чтобы они были ближе к небу, на что взрослые, довольно нагрешившие на земле, не имеют права.
Сказки Самоедские, в которых всегда говорится о старине, имеют содержание героическое и не лишены поэзии, имеющей свой особенный колорит, мрачный и грозный, как природа севера. В них говорится например о богатыре, окованном в железо, плечи у него что в Вайгач – остров; он на лыжах ходит; чрез лес пойдет, лес трещит и валится, горы каменные попадутся ему на пути, и горы пробьет, ничто его остановить не может, всякая преграда для него ничтожна; по морю идет, волны ему до колен только достигают; и идет он так быстро, что буря за ним вслед не может поспеть, и никто от гнева его не укроется. Сказки эти поют тихо и протяжно, и произнося слова в нос.
Самоеды народ смирный и кроткий. Ссоры и драки между ними редко случаются, и то большею частью только когда они в пьяном виде. Уголовные преступления, смертоубийства и пр. весьма редки. Они не любят ругаться между собою; начальникам своим послушны. Самоеды наклонны к употреблению вина; табак тоже очень любят. Употребление вина сильно распространилось между ними; Самоед ничего не продаст без того, чтобы не выпить. Вообще, это есть господствующая их слабость; во время промыслов они удерживаются от пьянства, но за то часто случается, что по окончании промысла Самоед пропивает свою добычу. Теперь вино запрещено возить в тундру, и корчемство там строго преследуется.
Нравы у Самоедов еще не совсем испорчены, хотя уже и нет в них той частоты, которая была прежде. Они скромны в словах; в женщинах их нет наглости и бесстыдства; они весьма трудолюбивы; никогда нельзя застать иньку праздною; они столько же трудолюбивы, сколько мужья их ленивы и беспечны. Отличительная черта Самоедов есть общежительность и взаимная дружба. Они всегда помогают друг другу между собою последним куском хлеба, дают друг другу на подержание свои вещи, сани, сети, лодки и пр. Богатые кормят на свой счет иногда целые семейства бедных и дают им оленей для езды по тундре, и часто на долгое время.
Язык Самоедов, до последнего времени, не был еще никем исследован ученым образом. В 1842 г. прибыл в кочевья Мезенских Самоедов доктор Кастрен, который был отправлен от Гельсинфорского университета на Север, для изучения Финских наречий. Он пробыл в тундрах более года, занимаясь изучением Самоедского языка; а в 1845 г. он направился в Сибирь для исследования наречий тамошних Самоедов и пробыл в Сибири четыре года. По мнению этого ученого исследователя, Самоедский язык разделяется на три главных наречия: 1) северо-западное, или Юракское, 2) северо-восточное, или Тавгийское, и 3) южное, или Остяцко-Самоедское. Каждое из этих наречий имеет поднаречия. Северно-западное или Юракское, которым говорят Мезенские Самоеды, имеет пять видов: 1) Канинское, или Тиманское, 2) Ижемское, 3) Большеземельское и Обдорское, 4) Кондийское или Касимское и 5) Юракское. Последними двумя говорят Сибирские Самоеды; только первые три принадлежат Мезенским. Изучение Самоедского языка весьма затруднительно, в особенности выговор, потому что этот язык обилен гортанными и носовыми, усеченными звуками.
Большая часть Самоедов говорят, или по крайней мере понимают по-Русски. Язычники Самоеды знают только свой язык, но и между ними можно всегда отыскать переводчика.
Первоисточник текста: Военно-статистическое обозрение Российской империи : издаваемое по высочайшему повелению при 1-м отделении Департамента Генерального штаба [трудами офицеров Генерального штаба]. - СПб. : Тип. Деп. Ген. Штаба, 1848-1858. - Загл. Т. 16, ч. 5 : Статистические описания губерний и областей Российской империи, по высочайшему повелению издаваемые Департаментом Генерального штаба Военного министерства.
Т. 2 : Северо-Восточные губернии : Ч. 1-4. - 1850-1853.
Т. 2, ч. 1 : Архангельская губерния / [по рекогносцировкам и материалам, собр. на месте, сост. Циммерман]. - 1853. - [6], 282, [24] с., [5] л. табл. : табл. - На шмуцтит. загл. : Военно-статистическое обозрение Архангельской губернии.
Фотографии взяты здесь.