Коля вышел из дома: «Погнали быстро отсюда!»
Непонятно, зачем. Но погнали – так погнали. Из окна второго этажа высунулась голова Колиной мамы: «Коля, скотина! Ты у меня траву спёр, что ли?! Начни уже работать и кури свою!»
Это –так. Предисловие. Чтобы представить героев. Теперь погнали к основному тексту. Запощу две истории: одну зимнюю, другую – летнюю. Своего рода инь и ян получится.
Однако мама Коли была всё-таки мамой. Пыталась как-то наставить неразумное чадо на истинный путь. Работала она во фруктовом киоске на Доме Печати (обычно говорили: «Дом Печали»). А у Коляна и Баркаса, понятно, ни денег, ни работы пожизни не было в те времена. Барыжить страшно и не всегда получается, а делать что-то надо. И вот, тёмным вечером в конце зимы эти двоё попёрлись в сторону киоска с крайне жалобным видком. Лица сделали максимально постными, а голоски перековали себе на ангельские. Как волк из сказки. Разве что инвалидами не прикинулись. И стали раскулачивать родительницу Коли. Та не разжалобилась (чай, не впервой), предложив сделку. Она выдаёт великовозрастным оболтусам пятиху и две лопаты, а те перемещают накопившийся снег с крыши киоска на тротуар. Великовозрастные оболтусы на сделку согласились. Взяли шанцевый инструмент и забрались на крышу. А тёть Наташа вернулась на рабочее место. Сидит себе, торгует фруктами в тепле. Хорошо ей. И крыша чистится, и сын к труду приучается, и друг его – тоже. Ага! Держи, как в детских книгах пишут, карман шире! Сделав пару махов лопатами, «батраки» въехали, что а). снег похож на пушок исключительно внешне, а уж никак не по массе, б). что мать не рассчитала со стимулом и совершила тем самым роковую ошибку: дала деньги заранее. ДМБ, что ли, она не смотрела?.. В общем, когда в голову несчастной женщины стали закрадываться подозрения – было, конечно, уже поздно. Снега на крыше стало меньше на две лопаты, а ещё там стало больше на две лопаты, которые теперь торчали там убогими надгробьями планов по прижизненному исправлению горбатых. Прохожие, наверно, удивлялись, видя, как продавщица выдаёт пятиэтажный мат, задрав глаза к небу.
Но это – зимняя история. Холодная, тёмная и занесённая снегом. А хочется ведь света и тепла. Юр велком, леди и джентльмены! Их тоже есть у меня.
Лето, жара под тридцать пять. Пыль, шум. Ветра нет. Колян с Баркасом топают откуда-то куда-то бесконечно долго по славному микрорайону Сипайлово. Оба на страшных отходосах, оба на сушняке, денег у них обоих – как во всех этих историях, то есть, ноль на двоих. До ближайшей колонки ещё несколько километров чапать. А от неё до дома – ваще пипец! А над ними уже стревятники начинают круги сужать, и уже хочеть чуть ли не спуститься к Уфимке и пересохшими губами прильнуть к её студёными водам. И тут – мираж или химера, рождённая пылающим сознанием: Сик, старый добрый алкаш с ЧК (старая добрая тусовка алкашей в лесу на улице Зорге). Но. Сик был одет в отполированные до зеркальности ботинки, отглаженные с точностью до микрона брюки, пиджак и рубашку с галстуком. Мало того, что человека этого сроду не видели ни в чём, кроме футболок и толстовок, так выглядело всё ещё и точь-в-точь, словно он офигенно себя чувствует в этом всё. И ладно, чувствует. Это выглядело ещё и так, словно в каком-то из карманов пиджака лежит лопатник. А значит, к делу надо было приступать без реверансов:
- Сик, деньги есть?
- Зачем вам?
- Да нам рублей пятнадцать.
- Вам зачем?
- Сушняк нас долбит.
- Ну попейте.
- Так денег надо.
- Зачем?
- Воды купить.
- А. Вам прям именно вода нужна?
- Нам пофиг, чё. Просто вода дешевле.
- Так сразу бы сказали! У меня ж всё есть!
И с этими словами он достаёт из-за пазухи початую бутылку водки в форме фляжки, окрывает и подаёт офигевшим своим кентам. Те горлышко понюхали, убедились, что там взаправду водка, пощупали бутылку – убедились, что водка правда тёплая, чуть-чуть поплохели с виду, и Сик получил вежливый отказ. Пожал плечами, заявил, что водка – лучше средство от сушняка и выхлестал спокойненько грам сто писят. Довольно рыгнул, убрал бутылку и пошёл дальше по своим делам. А Коля и Баркас повлачились дальше, томимые жаждой.