(подробности по тегу "закреп")
Вот тут-то, на этом самом моменте, когда мне удалось вспомнить всё — ну, или почти всё — глаза мои открылись словно бы сами по себе. И я почувствовал неприятный, неестественно живой холод, который побежал по всему моему организму — тканям, коже и костям — от кончиков пальцев по конечностям, как по магистралям, к сердцу, желудку, мозгу, всему, что было во мне, всему, что могло чувствовать, опасаться, быть человеческим, а не принадлежать какому-то дерьмовому биороботу из искусственно выращенных тканей. Чему-то такому, что сгинув, по идее, не должно было бы вернуться вновь — но тем не менее, ко мне вернувшемуся.
Если бы я мог, я закричал от ужаса, но... Но не смог. Открыв глаза, я увидел потолок, оклеенный обоями в какой-то весёленький геометрический рисунок, и сумел лишь подумать, что в комнате, в которой я жил прежде, такого не было.
Что его не было ни в той, не другой комнате.
Потом я поднялся и сел на кровати, на которой лежал прежде. Эта комната была комнатой в одном из общежитий интерната Санхилл, и в голове моей проскочила мысль, что если бы я после смерти попал бы в рай, то он бы так не выглядел. Но, в конце-концов, выжить после падения плашмя на голые камни с почти что десятиметровой высоты и удара носом рухнувшего на меня, как наковальня в идиотском мультфильме, трёхтонного катера я бы тоже не мог. Но если ад, то за что? А если не ад, и не рай, и не грёбаное переселение душ, то что это за хрень, в конце-концов? Если даже мне удалось выжить, то почему я, чёрт бы меня побрал, не в госпитале, а в этом идиотском общежитии?
Внутри локтевого сгиба моей левой руки что-то свербило... Хотя нет, пожалуй, термин «свербило» тут был бы не совсем подходящим, потому что, если задуматься, даже малый и непродолжительный зуд вызывает неприятные, иногда даже болезненные ощущения — а я их не чувствовал. Скорее, нужно сказать, что я чувствовал, что там, под кожей и внутри моей плоти, было что-то чужеродное, но никаких болезненных ощущений я от этого не испытывал. Это выглядело так, как будто бы я ощущал это нечто не внутри своего, а чьего-то чужого организма, возможно, находившегося неподалёку, а, возможно, пребывавшего вдали от меня за многие километры, но наблюдаемого мной посредством телевидения или видеозаписи, выложенной в Интернете. Я, не глядя, слегка согнул руку в локте, и почувствовал лёгкий, как будто я сделал его сам, и самым кончиком швейной иглы, укол. Возможно, в этот самый момент я ощутил, как неведомое нечто ткнулось мне в кость или в оболочку суставной сумки.
Я выпрямил руку, и посмотрел на неё. В моей вене — примерно в том самом месте, где у врачей принято брать кровь на анализ — находилась толстая и явно полая металлическая игла, к другой стороне которой был присоединено нечто вроде гибкого шланга или трубки; а трубка, в свою очередь, вела к пластиковому пакету с жёлтой жидкостью, закреплённому на металлической стойке капельницы. В том месте, где игла уходила под кожу, сбоку был прилеплен прямоугольный кусочек пластыря, но только одной стороной — очевидно, пока я спал (или находился в своих потёмках на грани между жизнью и смертью), он отклеился, и теперь болтался на моей коже, как кусочек сорванной резким щипком плоти. Я взял его двумя пальцами и оторвал его полностью. Потом аккуратно, тоже двумя пальцами, вытащил из вены и иглу капельницы. Из её носика тут же выступило несколько капель жёлтой жидкости, из-за чего она напомнила мне увеличенный в несколько раз хоботок бабочки или пчелы; на руке тоже выступила жидкость — кровь — и её было немного. Я стёр её пальцем, и она тут же остановилась.