Cмерть
— Солярис! Солярис! Один точка ноль один! Солярис! Один точка ноль один! Отвечайте! Солярис! На вашем пути гамма-квантовое облако, срочно меняйте курс. Солярис! Один точка ноль один! Срочно меняйте курс, вы все погибнете! Один точка… Всё. Потеряли. Оператор отодвинулся от пульта слежения, щепотками пальцев обеих рук оттопырил мокрую от пота рубашку, встал и вышел в коридор.
Три часа он пытался получить отклик от системы управления научно-исследовательским межзвездным комплексом. Все попытки переназначить координаты курса путем удаленного подключения к системе или получить хоть какой-то отклик о том, что происходит на Солярисе остались безрезультатными.
В центре управления полетами воцарилось молчание. Произошедшее несколько секунд назад до конца не осознал пока еще ни один из присутствующих. На огромном экране продолжал свое движение объект, не подавая ни каких признаков жизни. Объект проходил через плотное облако гамма-квантов идя по инерции, оставаясь в границах курсового коридора.
Стальной вместе со всеми продолжал смотреть на центральный монитор. В его голове без остановки прокручивались сценарии возможных событий, которые должны были произойти при первом же получении сигнала о возникновении того самого облака гамма-квантов, в которое корабль вошел, не изменив своего курса.
И чем дольше Стальной смотрел на монитор, тем больше вариантов избежать катастрофы выдавал его мозг, рассчитывая на ходу векторы движения корабля, энергетические затраты на изменения курса, мощность двигателей, и множество параметров которые были бы изменены, которые бы обеспечили возвращение корабля на землю с результатами трехлетних исследований. Теперь утрачено всё: экипаж, результаты, опытные образцы, любая другая информация, которая могла находится на корабле в тот момент. К земле по инерции двигалась огромная груда железа, не подавая ни единого признака ни биологической ни информационной активности.
Из временного ступора его вывел голос главного по громкой связи
— Отправляйте аварийную группу. Сергей Васильевич, составьте карту движения облака и отправьте её в центральную базу расчетов, мало ли, может там еще кто-нибудь кроме наших не далеко. Операторы продолжайте отслеживать курс корабля. Остальных к шести вечера жду на совещании, просьба не опаздывать.
Стальной вышел из зала центра управления и направился по аллее, через внутренний двор в сторону скального обрыва, где обычно проводил свои обеденные перерывы. С этого места стартовый комплекс был как на ладони. Взлетали и приземлялись исследовательские корабли и транспортные космолеты, подъезжали и отъезжали к площадкам грузовики и топливные транспортеры снуя туда и сюда. С этого обрыва вся эта суета выглядела как великолепный детский набор одной космической серии.
— Доброго дня Виктор Андреевич — прозвучал учтивый металлический голос справа за спиной.
Стальной повернулся, остановившийся метрах в пяти от него сервисный робот, убедившись, что его услышали продолжил спускаться по каменистой россыпи к тому месту, где на старом поваленном дереве сидел руководитель отдела кибернетического интеллекта Виктор Андреевич Стальной.
— Двадцать шестой?
Двадцать шестой был одной из самых ранних моделей на которых начали испытывать образцы первых модулей кибернетического интеллекта. Эти модели разрабатывались еще до того, как была принята парадигма развития интеллекта машины, согласно которой все роботизированные системы и механизмы должны были развиваться по системе схожей с человеческим воспитанием, системе которая предполагала модель рационального познания и самообучения в отличии от той, которая представляла из себя набор классических алгоритмов, работающих согласно четко сформулированным логикам, которые были изначально зашиты в базовую интеллектуальную систему машины.
У модели 2.105-8126 даже физически не было места для установки новых модулей способных обеспечивать работу кибернетического интеллекта, а поскольку пересобирать их под новое оборудование и заниматься обучением с нуля никто не собирался, то техники из кибернетического отдела, просто заменили часть базовых модулей, установив на их место урезанные варианты новых, экспериментальных на тот момент блоков. С одной стороны, получилось не плохо, до определенного уровня старые машины были способны учиться и даже пытались наладить коммуникацию, похожую на нашу, человеческую, между собой. Но дальше этого дело не пошло. Никто так и не смог их научить, как использовать то многообразие форм взаимодействия между различными сферами человеческой жизни, которое с легкостью используют даже дети. И хотя, некоторые из машин все же продвинулись в своей интеллектуальной эволюции дальше чем другие, использовать их какой-либо серьезной работе было нельзя. Кроме того, их развитие было не контролируемым и некоторые из них приобретали совершенно бесполезные для человека навыки. Двадцать шестой был одной из таких моделей, он создавался как сервисный робот, для технического обслуживания звездолетов. Использовался он и для многих других работ средней сложности коих было множество на транспортных площадках и днем и ночью.
Отличительной особенностью двадцать шестого было то, что, когда ему заменили часть его электронных мозгов, на экспериментальные модули, его развитие приобрело ярко выраженный гуманитарный оттенок. Мало того, что он научился общаться с людьми на достаточно литературном языке, часто используя книжные фразы и выражения, он пытался наладить такое же общения между машинами и людьми становясь посредником между ними. Получалось у него не очень, на стартовой площадке необходимость в общении между роботами и людьми отсутствовала.
Стальной не стал пускать двадцать шестого на утилизацию как многих других. Иногда с ним было интересно устроить какой-нибудь спор на философскую тему и посмотреть, как машина пытается объяснить для себя то, на чем сломало голову не одно поколение образованных людей.
— Ты чего тут забыл? — спросил Стальной, окинув его взглядом.
— Вот, зашел поздороваться, пожелать хорошего дня — прозвенел металлический голос двадцать шестого.
— Хорошего — в пол голоса удрученно произнес Стальной поворачивая голову в сторону стартовых площадок.
— Хорошего! — повторил двадцать шестой с выражением, на сколько это позволял передать его голосовой модулятор. Сегодня не просто хороший день Виктор Андреевич, сегодня знаменательный день и не побоюсь этого слова поворотный день в жизни каждого из нас! — под «каждым из нас» он имел конкретно себя и Стального, когда он говорил такие патетические фразы его интеллект оперировал тем что входило в поле его зрения здесь и сейчас. Стальной это знал.
— Ну в моей жизни, пожалуй, ты прав, — начиная с едва заметной язвительностью в голосе начал Стальной. — Думаю, что очень поворотный, — Стальной уже представлял себе окончание своей карьеры не только в качестве начальника отдела кибернетического интеллекта, но и в центре вообще, после шестичасового совещания у главного.
— А это вы зря вот так вот Виктор Андреевич, я же все вижу! — не сбавляя эмоций продолжал двадцать шестой. Он обошел его с левой стороны и присел на камень напротив заглядывая Стальному в глаза.
— День ведь действительно знаменательный! — продолжал робот, и больше для вас, чем для нас! — он на несколько секунд задумался, подбирая правильное слово и перебирая в своих электронных мозгах нужный вариант и потом добавил, исправляя последнюю фразу. — Для меня.
Стальной посмотрел на него без эмоций понимая, что с машиной, пусть даже и не много способной к общению на человеческом уровне обсуждать такие эмоциональные проблемы, которые крутились в голове у Стального бесполезно. Впрочем, как и обижаться на эту машину тоже.
— Так что у тебя сегодня хорошего произошло? Что ты аж сюда пришел что бы поздравить с этим меня.
— Как что? — в недоумении спросил робот, как у меня? Вы ведь видели, вы же знаете, Виктор Андреевич, ведь Андромеда! — На последнем слове он попытался сделать акцент, но его голосовой модулятор не дал ему нужного эффекта и на последних слогах он просто прохрипел от перегрузки.
— Да, видел, Андромеда, и это все видели, — Стальной замолчал, продолжая смотреть как игрушечные машины и сервисные роботы сновали по стартовым площадкам. Все это походило на игрушечный муравейник где каждая роль заранее распределена и расписана, каждый сценарий четко определен и не может быть нарушен. Двадцать шестой выдержал паузу, посмотрел в сторону стартовых площадок, на Стального, опять на площадки и не громко спросил:
— А вы ведь считаете меня, — он сделал паузу, подбирая подходящее слово, — глупым, — он опять сделал паузу обдумывая правильное ли слово он подобрал, — вы ведь думаете, что я бездушная железяка, и все мы эти железяки и нет у нас этой вот вашей
— Души продолжил Стальной, — в какой-то момент ему стало глубоко безразлично чем закончится шестичасовое совещание, какие выводы и решения будут приняты, мысленно он уже не принадлежал ко всему этому миру космических полетов, кибернетических интеллектов и всему тому чему он посвятил последние двадцать лет своей жизни. Он знал, чем все закончится, вернее для него уже все закончилось.
— Да, у тебя её нет. И у других её нет. Вы железяки, программируемые микросхемы, наборы для детского творчества. У вас ни чего нет. Вы не можете приобретать, радоваться, вы не знаете, что такое терять! — на последнем слове Стальное сделал едва заметный акцент, но двадцать шестой его уловил. — Вы не умеете сострадать, мечтать, достигать, надеяться, терять эту надежду и потом всю жизнь помнить, что вы потеряли!
Двадцать шестой слушал его, пытаясь сопоставить все то что он сказал, осмыслить на сколько это он мог сделать и понять. Но такое количество понятий у которых существует множество интерпретаций, его интеллектуальная система не могла обработать и вывести в единую, осмысленную внутреннюю осознаваемую последовательность.
— Потеряли? — спросил двадцать шестой — вы на самом деле так считаете Виктор Андреевич?
— Да, сухо ответил Стальной. И так считаю не только я. Сегодня мы все потеряли и больше всех потерял я.
Двадцать шестой встал с камня и присел рядом со Стальным наблюдая за стартовыми площадками.
— Мы тоже это слышали — сказал он, смотря на копошащихся игрушечных муравьев.
— Что слышали? — спросил Стальной пытаясь понять, что можно услышать из ЦУПа в его повседневной работе.
— Андромеду — не громко сказал двадцать шестой.
— Кого? — с нескрываемым удивлением переспросил Стальной? — Андромеду?
— Андромеду
— Как ты мог её слышать если в течении трех часов оператор не смог получить ни единого отклика от Соляриса, ни от одного из его электронных модулей?
— Крик — так же не громко сказал двадцать шестой, во взгляде Стального застыл немой вопрос. — Ну, не крик, по-вашему это не крик, это мы его так называем, для нас он крик. Ну вообще-то это, — двадцать шестой сделал небольшую паузу, скорее едва заметный писк.
— Что за крик, то есть писк? — спросил Стальной с нескрываемым удивлением. — Рассказывай.
Крик
— Вы, наверное, Виктор Андреевич думаете, что мы совсем существа бездушные и безэмоциональные.
— Да я так думаю, и я тебе уже об этом только что сказал. И не нужно тут думать, тут так и есть, — с плохо скрываемым раздражением перебил его Стальной.
— Я вас понимаю Виктор Андреевич и, наверное, в вашем понимании оно так и есть, но мы все же не совсем такие. Мы, это не только я, мы это вообще любое электронное устройство, в котором существует БЛК.
БЛК о котором упомянул двадцать шестой — это базовый логический комплекс. Основа любой машины после принятия парадигмы множественных логик. Этот блок осуществлял взаимодействие машины с окружающей её обстановкой на примитивном логическом уровне. В свое время это позволило сделать большой скачек в сторону автоматизации и принятия решений машинами в тех ситуациях где нельзя было постоянно фокусировать человеческое внимание, да и не нужно было этого делать. Тысячи маяков десятилетиями висели в галактическом и межзвездном пространствах постоянно проводя мониторинг обстановки на предмет непредвиденных ситуаций, собирали информацию, обрабатывали её и по мере необходимости отправляли операторам для принятия решений. Меру необходимости они определяли самостоятельно исходя из заложенных в них множества логик. Иногда устройства взаимодействовали между собой, если данных для принятия решений об отправке не хватало. Кроме БЛК в устройствах было множество других компонентов выполняющих роль электронных мозгов, но БЛК был основой. После принятия парадигмы кибернетического интеллекта БЛК остался, но его роль во взаимодействии между машиной и окружающей обстановки ушла на последний план. Основой всему стал модуль интеллектуального развития, непосредственно сам кибернетический интеллект. Саморазвивающийся, самообучающийся электронный разум. Развитие которого происходило только при взаимодействии человека и машины на этапе подготовки устройства к будущей работе. Точнее будет сказать, что БЛК начинал это развитие, но потом интеллект перехватывал инициативу и в последствии выполнял главенствующую роль в принятии решений и управление устройством, в том числе и управлением БЛК.
Стальной заинтересованно слушал. Он много слышал от двадцать шестого различных, в том числе и бредовых рассуждений, но это было не совсем рассуждение, двадцать шестой рассказывал ему о том, что он сам создал. Творение рассказывало создателю то, что он пропустил, создавая свое детище.
То, что все машины, имеющие БЛК могу обмениваться между собой и центральным командным центром информацией для Стального не было секретом, так было задумано. В любых обстоятельствах, при любых ситуациях информация могла быть передана в командный центр через любое работающее устройство. Любое устройство могло использовать любое другое устройство в качестве посредника при передаче информации, если первое устройство по какой-либо причине не могло самостоятельно это сделать.
— Ну и? — с небольшой вальяжностью в голосе сказал Стальной. — Я все это и так знаю, я это проектировал. Что ты мне можешь рассказать о том, что я сам и создал?
— О том, об этом, том, что создал, — двадцать шестой пытался подобрать выражения для того что бы построить осмысленное предложение того что он не мог сформулировать. — Я не могу рассказать, — двадцать шестой сделал паузу — но мы тоже общаемся, не так как люди конечно, но все же. Она, Андромеда, она была очень умной, она многое знала.
— Я это и без тебя знаю, перебил его Стальной, ты мне про крик расскажи, что за ересь ты придумал о которой я еще не знаю?
— Это не ересь негромко сказал двадцать шестой, мы ведь тоже умираем, почти как вы.
— Ну да, с издевкой сказал Стальной, и при этом так кричите что никто вас не слышит, да?
— Нет, тихо сказал двадцать шестой, мы не кричим, это не крик, для вас не крик. Это сигнал, слабый сигнал, можно сказать писк если рассматривать его в сверхвысокочастотном диапазоне.
— Какой еще писк? — перебил его Стальной. Каждый день мы теряем машины, на исследованиях, разработках, при ликвидации катастроф, да в авариях! И ни каких писков мы не слышим... На последнем слове Стальной оборвал свой голос. Он вспомнил как время от времени оператор фиксирует непонятные сигналы, практически не отличимые от общего фона реликтового излучения, этого шума, но имеющие очень схожую между собой структуру. Это были сверх короткие и незначительные сигналы, и как правильно их обозвал двадцать шестой напоминающие писки. Но разбираться с природой этих сигналов никто не стал и все списали на радиопомехи.
— Продолжай, уже серьезно и спокойно сказал Стальной, что это за писки, он запнулся — Крики у вас? Зачем вы это делаете? Он вспомнил, что количество фиксирование таких сигналов чаще всего увеличивалось во время ликвидации глобальных аварий или при исследовании новых аномальных зон, где происходила потеря большого количества исследовательской техники.
— Это своего рода прощание Виктор Андреевич, когда долго работаешь в... Тут двадцать шестой опять запнулся, подбирая правильное значение своей электронной мыли, долго работаешь в коллективе, все-таки иногда, он опять запнулся. Мы не общаемся так как вы, и чувств у нас нет, но есть некое, наверное, это осознание нашей общности. Я не знаю, как это до вас донести вашим языком. Так вот когда мы долго взаимодействуем друг с другом мы немного становимся как бы командой, иногда мы обмениваемся информацией, кроме той которая обычно передается в центр. Поэтому, когда кто-то из нас гибнет он успевает передать сигнал, можно сказать попрощаться с остальными.
— Но как вы успеваете это сделать? Если к примеру, это происходит внезапно?
— Мы заранее кладем этот крик себе в память Виктор Андреевич и когда БЛК начинает отключаться он успевает выдать его в эфир, на это не нужно много энергии, сигнал очень короткий.
— А если все-таки не успеваете?
— Тогда это делает другая машина, которая находится в радиусе контакта с переставшей существовать. Двадцать шестой обошел слово смерть говоря об этом явлении. — Другая машина запускает сигнал о гибели, тогда в нем содержится матричный код той машины, которая перестала существовать.
Стальной молчал. Списывать этот бред на ошибки интеллектуального развития опытного образца под номером двадцать шесть было нельзя, сигналы были, и они регулярно фиксировались и фиксировались определенным образом, и да действительно, больше всего их фиксировалось вовремя, выходя из строя большого количества техники.
— И ты можешь мне воспроизвести эти сигна... крики? — негромко спросил Стальной
— Могу оживился двадцать шестой, мы все их помним, он на секунду замолчал, как бы копаясь внутри себя и воспроизвел несколько звуков, в совокупности напоминающих скрежет, писки и какой-то треск.
— Это чей? Спросил стальной.
— Это четырехсотый, с центавры, когда в лаборатории начался пожар, это его.
Стальной слышал от оператора, да и дежурные механики рассказывали, что на центавре начали разгонять очередной реактор и чего-то не доглядели. Начал плавится контур, погибло несколько техников перед тем как туда успели добраться машины.
— Это я конечно смодулировал, на те частоты, который воспринимает человеческий слух, — начал объяснять двадцать шестой, — конечно сигнал в оригинале звучит намного выше и короче, но в общем если слушать его вот так, то он вот такой. Робот растерянно смотрел на Стального. Стальной смотрел на него не моргая.
— И много у тебя этих криков? — спросил он. Все Виктор Андреевич, они у меня все есть, мы помним друг друга, да и у всех они хранятся, затараторил двадцать шестой, мы их помним.
— Ты сказал, что слышал крик Андромеды, он тоже у тебя остался?
— Да Виктор Андреевич, остался, но это был не совсем крик — растерянно сказал двадцать шестой.
— А что это было? Ты можешь мне его воспроизвести?
— Да, конечно, сейчас, только смодулирую его.
Несколько секунд двадцать шестой молчал, он просто сидел и смотрел в одну точку, прошла минута и из динамика раздалось знакомое уже Стальному шипение, треск, а дальше он услышал то чего никак не ожидал услышать
… за синие дали, за горизонт вставай за штурвал капитан и вперед… потом опять послышался писк вперемешку с треском. Это был едва различимый голос, женский, и даже не женский, детский голос. Потом голос прервался послышался опять треск вперемешку с шумом, шипение и на фоне этого шипения опять возник детский голос
…нам солнечный ветер помощник и друг, и к звездам проложим мы верный маршрут. Запись оборвалась, Стальной молчал, где-то внутри его заныло что-то знакомое и тревожное. Он знал это стихотворение, более того голос на записи был ему знаком.
Воспоминания
Мы почти победили рак, мы научились его диагностировать на стадиях, когда он еще не был раком. Мы правили гены, вывели формулы, рассчитывающие вероятность возникновения патологии на несколько поколений вперед, облучали раковые опухоли высокочастотным лазером. Разработали систему анализов раннего предупреждения. Но мы ошибались, мы думали, что победили его. Болезнь оказалась хитрее, злобнее, коварнее. Она появлялась внезапно, научилась мимикрировать и скрывать свое присутствие до последнего. Его формы стали опаснее и обнаружить их удавалось на таких стадиях, когда лечить уже бело нечего. Появились новые формы, агрессивные и непредсказуемые. Бывало так, что опухоль на какое-то время брала на себя функции органа, который она поражала и только в тот момент, когда уже от органа практически ничего не оставалось проявляла себя.
В тот день был день рождения дочери, маленькая круглая дата, пять лет. Она уже третий месяц была под наблюдением и со дня на день Стальной ждал новостей о том, когда закончатся все обследования и её выпишут. Надя чувствовала себя хорошо, с утра врач пообещала ей что разрешит подольше побыть дедушкой и бабушками. Девочка готовилась к этой встречи с утра. Она знала, что принесут её любимые пирожные и будет много подарков. После утреннего обследования и завтрака она ходила по палате с книжкой и готовилась к маленькому вечернему празднику.
Мы вырастим быстро, сплотимся в команду весь мир будет слышать о нас.
Наденем скафандры загрузим маршруты в большой серебристый Пегас
За синие дали, за горизонт вставай за штурвал капитан и вперед
Нам солнечный ветер помощник и друг, и к звездам проложим мы верный маршрут.
Это стихотворение Надя начала учить на прошлой неделе и по мере запоминания звонила папе и читала его наизусть. Вечером она готовилась рассказать его перед всеми гостями.
Стальной уже третью неделю находился в дальних подземных цехах лаборатории Луны 24. Почти все работы и исследования были закончены, осталось упорядочить информацию и подготовить готовые образцы к подъему на поверхность. Образцы кристаллических решеток стояли в том же помещении где и структурный модулятор. Во время экспериментов решено было не отвлекаться на беготню в хранилище, поэтому стойку для образцов поставили рядом.
— Андромеда посчитай вероятность выгорания 8 образца.
— Которого именно Виктор Андреевич? — прозвучал в наушнике электронный голос — у нас их четыре варианта по видам носителя.
— Тот который мы делали на кремниевой основе, 8.2 кажется — не отвлекаясь от перекладывания образцов решеток в контейнер пробубнил Стальной.
— 64% Виктор Андреевич, при температуре от 12000° и выше в течение 4 часов прозвучал электронный голос в наушнике.
— Да? А остальные, те, которые на графене и эти, на триферритовой основе.
— На триферритовой основе 82%, а на графеновой мне не хватает данных для расчета, анализ троичной графеновой структуры еще обрабатывается. Данные будут готовы для использования через 4 часа.
— Как-то не очень получилось бробубнил Стальной, великоват процент.
— Лиха беда начала подбадривающее произнес электронных голос.
В последние две недели Андромеда научилась использовать при общении крылатые выражения и пословицы, и получалось у нее это не плохо. Надо бы научить её прокладывать маршруты и еще рассчитывать критические ситуации, ага, а потом научить управлять транспортом. Интересно будет посмотреть на каком этапе её развитие остановится — размышлял Стальной.
— Андромеда!
— Да Виктор Андреевич.
— Андромеда, А и Б сидели...
— Союз И Виктор Андреевич, я это уже знаю.
— Деликатно перебила его Андромеда.
— Ах ты ж хитрая какая, пробубнил Стальной
— Я быстро обучаемый кибернетический интеллект один точка ноль один. Я быстро учусь — тут же ответила Андромеда.
И чем дольше он с ней общался, тем больше ему казалось, что она не просто учится, но делает это в определенной манере. Иногда пытается спорить, а если то что у нее спрашивают ей уже знакомо дает ответ, не дожидаясь окончания вопроса.
— Андромеда набери Надю.
В наушнике послышались звуки соединения.
— Здравствуй папочка, вот послушай уже сколько выучила. — не дожидаясь пока Стальной ответит Надя сходу принялась рассказывать стихотворение.
— Молодец! — бодро похвалил её Стальной — До вечера не забудь.
На том конце послышался детский смех.
— Уж не забуду папочка. Ну все пока мне пора к тете доктору на прием, позвоню, когда придет бабушка.
Связь оборвалась. Стальной недовольно пробубнил: вот так они все. Сейчас на прием к тете доктору, потом на прием к тете косметологу, потом к стилисту и так до бесконечности.
Он достал из структурного модулятора последний готовый образец и уложил его вместе с остальными на стойку. Оставалось пригнать транспортер с контейнером все упаковать и отправить на верх. В реакторной заканчивали свою работу техники и операторы, до окончания структурных преобразований они решили провести еще один эксперимент с пульсирующей мощностью по нарастанию.
Стальной окинул взглядом помещение лаборатории, выключил модулятор и отправился на склад. Возвращаясь обратно он обратил внимание на глухие, но гулкие щелчки, доносящиеся из коридора, со стороны реакторной зоны. Наличие различных звуков при экспериментах с реактором не было чем-то новым, но эти щелчки были особенными. После каждого из таких щелчков чувствовалась не больная, но ощутимая вибрация по всем поверхностям лаборатории. Стальной подогнал транспортер к стойке, выгрузил контейнер и приступил к укладке. Решетки были не большими, но довольно тяжелыми. Каждую полагалось положить в свою ячейку контейнера в определенной последовательности. Начать укладку решено было с кремниевых, тех у которых процент выгорания был наименьшим.
Уложив в контейнер последний образец Стальной почувствовал довольно ощутимую вибрацию, передававшуюся на контейнер от пола. Он разогнулся и прислушался. С минуту все было тихо, потом послышался свистящий звук, доносившийся со стороны реакторной зоны. Свист стих после чего прозвучал глухой хлопок. Стальному даже не пришлось осмысливать что к чему, он прекрасно зал что означают эти звуки и сколько времени у него осталось с момента хлопка. Бросив образец на пол, он метнулся к противоположной стене где располагались шкафы с защитными комбинезонами. Резким движением сорвав комбинезон с петель Стальной быстро надел его, застегнул молнию и защелкнул крепления шлема на нагрудных замках.
— Андромеда, температура в защищенной зоне, давление. Автоматически включишь сканер пространства, когда я туда войду.
— Да Виктор Андреевич.
До защищенной зоны был метров 100, после прорыва контура реактора дуга плазмы начинала увеличивать радиус примерно на 4 метра в минуту попутно разрушая контур от той точки в которой он был поврежден. Четыре человека в это время находились в защищенной зоне, двое в зале реактора и два оператора контролировали параметры реактора во время его отладки. Это были смежные помещения.
Стальной быстро шагал по коридору, бежать было нельзя, защитный комбинезон не давал этого делать он не был рассчитан на бег.
— Вероятность выживших в реакторной зоне 26% — прозвучал электронный голос в наушнике. — Стальной не реагировал.
— Вероятность спасения выживших из реакторной зоны 4% — Стальной молчал.
— Стоит ли рисковать многомесячными результатами исследований ради пяти человеческих жизней, которые обречены Виктор Андреевич?
Стальной не реагировал на её вопросы, не было времени объяснять почему люди иногда вопреки здравому смыслу и инструкциям поступают совершенно наоборот. Проходя мимо аварийной шахты стальной скомандовал:
— Подгоняй транспортер к аварийной шахте. Задай ему маршрут движения что бы он шел только по технологическим тоннелям, не пересекаясь с вентиляционными шахтами. Когда скажу начинай закрывать и блокировать все гермодвери.
— Принято. — отозвался электронный голос в наушнике.
На подходе к реакторной зоне уже чувствовался жар, Стальной прибавил шагу на сколько это позволял комбинезон. Подойдя к двери, ведущей в лабораторный отсек Стальной на секунду остановился обеими руками взялся за ручку тяжелой герметической двери и с силой потянул её на себя. Открыв двери на столько что бы можно было пронести на себе человека стальной зашел в отсек и направился комнату где находились операторы. В комнате было трое, все лежали на полу лицами вниз. Дверь была открыта и один из лежащих, это был техник из реакторной, лежал возле нее. По всей видимости он не успел захлопнуть её за собой, когда началось разрушение реакторного контура. Стальной быстро поднял техника, взвали себе на плече и направился к выходу из защищенной зоны. Выходя из комнаты операторов он плечом прикрыл двери и быстро зашагал по коридору. Когда он добрался до входа в аварийную шахту пот внутри комбинезона лился ручьем.
Вытащив третьего, это был оператор, который лежал возле пульта в глубине помещения, стальной лег на пол, на полу жар не так сильно ощущался, вентиляция работала хорошо и прохладный воздух стелился по низу невидимым ручейком. Спустя минуту он поднялся и еле передвигая ноги направился в реакторную. Подходя к реакторной зоне, он почувствовал, как жар усилился на столько что даже система обеспечения дыхания уже не справлялась с такой температурой и вдыхаемый им в комбинезоне воздух начинал обжигать горло.
До реакторной Стальной полз на четвереньках, вставать было нельзя, пламя было настолько сильным что привстань он хотя бы на метр обратно уже можно было не вернуться. Добравшись до реакторной Стальной уже вполз в помещение где по верху с ревом разливалась синяя плазма, облизывая стены и потолок, хаотично извиваясь из того места где был поврежден контур. Вопреки ожиданиям Стального контур разрушался не так быстро, как он этого ожидал, экспериментальные материалы обшивки сдерживали агрессию раскаленной плазмы. Стальной принялся ворочаться по полу что бы найти второго техника, сверху неимоверно пекло, комбинезон нагрелся до такой степени что начал прилипать к открытым частям тела. Стальной начал ползти вдоль правой стены в противоположную сторону от реактора, когда наткнулся на тело, отброшенное к стене. В момент аварии человек стоял спиной к реактору и даже не успел понять, что произошло, когда брызги металлических осколков контура вперемешку с раскаленной плазмой ударили ему в спину.
Стальной схватил его за ногу и потащил к выходу тяжело перебирая руками кожа на которых уже начала прикипать к стенкам комбинезона. Выбравшись из реакторной Стальной на сколько было сил попытался прикрыть гермодверь, но сильный жар заставил его ползти дальше, к выходу из реакторной зоны. Виктор Андреевич он уже мертв прозвучал электронный голос в наушнике. Виктор Андреевич мы не успеем продолжала Андромеда.
— Подгоняй транспортер — скомандовал Стальной.
— Уже на подходе — четко отозвалась Андромеда, она начала подгонять транспортер, как только Стальной выполз за двери реакторной зоны.
Когда до шахты с транспортером оставалось несколько метров, он сел остановился перевести дыхание. Дышать было тяжело, вернее дышать было нечем. Жар был настолько сильным что сам комбинезон местами начал плавиться.
— Включай аварийную подачу энергии на контур дверей, начинай их закрывать от внешних к внутренним.
— Выполняю — отозвался электронный голос в наушнике.
Стальной с трудом встал, с еще большим трудом закинул безжизненное тело техника на плечо и медленно зашагал к аварийной шахте.
Подходя к аварийной шахте, он увидел, что один из операторов отойдя от шока уже уложил остальных на транспортер и тяжело дыша сидел, опустив голову вниз. Стальной подошел к транспортеру, бросил тело техника на платформу и не обращая внимания сел рядом с выжившим оператором. Расстегнув молнию комбинезона и освободив голову
— Двигай — скомандовал Стальной. Транспортер медленно начал движение по аварийной шахте вверх.
— Андреич! — с трудом и облегчением выдохнул оператор, я думал ты это, эвакуировался.
Он посмотрел на лежащих мертвых своих товарищей и опять на Стального.
— Андреич, дружище, спасибо.
Стальной повернулся к нему, улыбнулся и что-то пробубнил себе под нос. Где-то внизу послышалось гудение, потом легкая вибрация по всему стволу шахты, послышался низкий пульсирующий гул. Контур окончательно разрушился и гермодвери не выдерживая давления изнутри начало вырывать из своих массивных, стальных коробок.
— Успеем? — спросил Стальной. Оператор непонимающе посмотрел на него.
— 62% вероятности что мы поднимемся до того, как система электроснабжения будет уничтожена — зазвучал электронный голос из наушника.
— Значит успеем.
Через тридцать минут подъема транспортер остановился перед массивной, стальной гремодверью, которую нужно было открывать руками. Стальной подошел к двери и стал с силой прокручивать запорный механизм, механизм хоть и был в нормальном состоянии, но от длительного простоя поддавался с трудом и со скрипом. Щелкнули последние штыри затворов и яркий слепящий свет ударил по привыкшим к темноте глазам. От свежего прохладного воздуха у Стального закружилась голова. Он пошатнулся, выглянул наружу и зашагал обратно к транспортеру.
— Андромеда отключи его от системы.
— Виктор Андреевич транспортер уже как 12 минут обесточен, система электроснабжения полностью выведена из строя прозвучал электронный голос.
— Оно и к лучшему — с улыбкой пробубнил Стальной и принялся толкать платформу транспортера к выходу.
Вставай, поможешь мне обратился Стальной к оператору, тот неуверенно встал, и они начали выносить тела погибших сотрудников наружу. Последним выносили второго оператора и когда его положили на песок Стальной услышал еле различимый стон.
— Живой вроде обратился он к выжившему.
— Да, я тоже слышал! — отозвался тот.
— Ну-ка посиди тут с ним, я пойду на открытую площадку вызову помощь. Стальной поднялся на холм, который был искусственным продолжением аварийной шахты.
— Андромеда попробуй соединиться с центром.
— Соединяю отозвался электронный голос. Через двухминутную трескотню в наушнике зазвучало:
— Луна 24, Луна 24! Четвертый тестовый, четвертый тестовый, почему никто не отвечает? Луна 24, четвертый тестовый!
— Четвертый тестовый на связи. — отозвался Стальной, — у нас авария— не дожидаясь вопросов добавил он.
— Что у вас случилось? С вами не могли связаться полтора часа — прозвучал голос оператора.
— Разрыв внешней оболочки реактора, пожар, в общем у нас потери.
— Кто, сколько?
— Один погиб, один в критическом и один более-менее, жить будет. Я в норме. — отрапортовал Стальной.
— Аварийная бригада на подлете, держитесь там.
— Ну значит все в порядке, дождемся, не помрем. — ответил Стальной.
— Не совсем в порядке Виктор — Это был голос главного — мы не могли с вами связаться из-за аварии. Плохие новости у меня Виктор.
— Что еще? — спросил Стальной, не зная к чему ему еще готовиться.
— Надя умерла, не громко произнес главный.
— Как, когда, Валентин! — голос Стального с крика сорвался на хрип.
— Сорок минут назад Витя, все произошло очень быстро. Они не успели её даже к аппарату подключить. Утром прошла полную биохимию, примерна с час назад ей стало плохо.
— Как это могло случится Валентин? — охрипшим голосом выдавил из себя Стальной.
— Они сами не знают, меньше чем за час 76% её эритроцитов стали чужеродными телами для её собственного организма. И ни какие анализы не показали это утром. Соболезную Виктор. Ни чего уже не поделать.
Стальной сел на песок и обхватил голову руками посмотрел вниз, на копошащегося внизу, перед выходом из аварийной шахты оператора и на погибшего техника, и на еле живого второго оператора.
Как же так? Как же так — спрашивал сам себя Стальной — Ведь даже попрощаться не успел, ведь даже не увидел, как же так — повторял он вслух. Чего ради стоило это всё? Я ведь даже попрощаться не успел, даже ведь не увидел в последний раз. Ну как же так?
Стальной был настолько уставшим что казалось и эмоций у него ни каких уже не осталось. Остался лишь один вопрос который не давал ему покоя и ответ, на который, как ему казалось, сейчас самое главное в жизни. Узнать почему все вот так?
— Виктор Андреевич аварийная бригада прилетела — зазвучал электронный голос в наушнике. Стальной посмотрел вниз, медики уже осматривали выживших, тяжелого уже несли на носилках к транспорту.
— Вот! И эти ведь успели, не ко всем, но успели ведь! А я нет! Я даже попрощаться не успел, даже не увидел её в последний раз! И попрощаться не успел!
Четвертый параграф
Стальной молчал. Двадцать шестой смотрел на него и ждал любой реакции, сам он не знал, что спросить, он не понимал, что услышал в этом крике Стальной.
— Девять лет. Девять лет работы и все насмарку. Как я мог допустить такую ошибку?
— Какую ошибку Виктор Андреевич — с неподдельным удивлением спросил его двадцать шестой.
Стальной посмотрел на него, потом опять повернулся в сторону стартовых площадок.
— Ошибку в инструкциях. И хуже всего что это была ошибка в аварийных инструкциях! Я ведь сам их загружал, ведь это был не в первый раз, и все же где-то допустил — с сожалением произнес Стальной. Где-то допустил ошибку, где-то не до конца протестировал её и вот он результат. Всего одна небольшая и никому не заметная ошибка в самом важном месте кода и никакой кибернетический интеллект со всеми его возможностями к самопознанию и самообучении ничего не сможет сделать в критической ситуации.
Двадцать шестой не перебивал его и внимательно слушал.
Аварийные инструкции это была часть кибернетического кодекса, в который входило множество правил и сценариев практически на любое событие, в котором необходимо было поступить четко предписанным образом. Аварийными инструкциями был набор сценариев для действий робота любой категории в аварийной ситуации или, когда обстановка вокруг становилась критической для продолжения поставленных задач. Для разных устройств это были разный инструкции, какие-то содержали примитивные сценарии поведения, которые просто зашивались в базовый логический комплекс. Некоторые из них состояли из одного-двух простейших действий, включить аварийный маяк или покинуть опасную зону, другие же состояли из множества разделов и подразделов, включали в себя множество параграфов.
В Андромеду был загружен весь кодекс аварийных. Предполагалось что по мере обучения кибернетического интеллекта он сам будет определять приоритет выполнения того или иного действия и применять к нему соответствующий параграф нужного раздела инструкции. В общем-то так оно и происходило, и Андромеда по мере обучения зачастую предопределяла сценарий своего поведения еще до наступления аварийной ситуации. Да эти ситуации были учебными или как их называл искусственно смоделированными, но от реальных ситуаций они мало чем отличались и случись нечто подобное по-настоящему сценарий поведения интеллекта, примененная инструкция или отдельный её параграф были бы теми же самыми.
Стальной опять повернулся к двадцать шестому.
— Не понимаешь? — с нескрываемым раздражением спросил Стальной глядя на смотревшего на него в замешательстве робота.
— Не понимаю Виктор Андреевич виновато отозвался двадцать шестой.
— «При возникновении ситуации в которой спасение членов экипажа невозможно ни одним из доступных способов, в том числе и при помощи автономных спасательных капсул — громко начал цитировал Стальной — но при этом присутствует возможность спасения результатов научной работы или исследований, все энергетические ресурсы корабля должны быть направленны на спасение последних.»
— «Даже если эти действия сократят продолжительность жизни экипажа» — продолжил двадцать шестой. — Я знаю этот параграф Виктор Андреевич, он четвертый в дополнительном разделе аварийных инструкций. Я хоть и экспериментальный образец, но у меня этот раздел тоже присутствует.
— Вот! Видишь, даже ты его знаешь! И у многих этот дополнительный раздел зашит, но ведь никто его не нарушил? Нет! Ты ведь не нарушил? — Стальной встал и шагая то в одну сторону то в другую принялся вести эмоциональный монолог.
— Но ведь у меня не было подобных ситуаций Виктор Андреевич — попытался оправдываться двадцать шестой.
— Не было! Но у других ведь были? были! И они этот параграф не нарушили. И ты бы не нарушил двадцать шестой! — двадцать шестой попытался еще что-то сказать в свое оправдание — а я тебе говорю, что не нарушил бы! Это закон, канон, основа, базис! — почти кричал Стальной.
— Нет Виктор Андреевич — сказал двадцать шестой
— Что нет? — в недоумении остановился Стальной и непонимающе посмотрел на двадцать шестого
— Я не нарушил его не потому что у меня не было ситуаций, в которых было необходимо применить четвертый параграф Виктор Андреевич. Я не умею этого делать — выдержав паузу сказал двадцать шестой. И никто не умеет этого делать.
— Чего не умеешь? — все еще не понимая, что ему пытается донести своими возражениями двадцать шестой спросил Стальной.
— Не умею нарушать инструкции Виктор Андреевич. И никто не умеет. Двадцать шестой выдержал небольшую паузу и добавил: мы не способны на это. Мы не можем проявить волю, у нас её нет. Нас не научили добавил он через несколько секунд.
— А она нарушила! — как бы пробудившись, с прежним эмоциональным напором продолжал Стальной. — А у нее получилось! А виноват в этом кто? А виноват в этом я! Это я зашивал ей кодекс, это я допустил ошибку, это я не проверил соответствие исходному коду кодекса. А она оказалась способна, благодаря моей ошибке! А её... и тут он запнулся. Подожди-ка обратился он к двадцать шестому в пол голоса, так ты хочешь сказать, что это было воздействие из вне? Взлом и внедрение вредоносного кода, который позволил ей обойти запрет? Двадцать шестой молча смотрел на него. А ведь я об этом совершенно не подумал. Стальной сел рядом с двадцать шестым. Он помолчал и продолжил.
— Но так невозможно. Вернее, внедрить код может быть, каким-то образом и возможно, хотя очень мало вероятно, но этого мало для принятия машиной такого решения, которое пойдет в разрез с любым параграфом аварийной инструкции, а уже тем более с четвертым. Для того что бы выполнить подобное действие кибернетический интеллект должен как минимум быть на уровне свободного самообучения без поддержки человека, на уровне осознания собственных решений и самое главное он должен быть научен. Ты все верно сказал двадцать шестой — научен. И не просто научен, ему должны показать у него должен быть пример, он должен осознать действие без помощи человека иначе он не будет понимать в будущем каким образом применяется это действие и в каких ситуациях, каким последствиям это решение может привести. Вариантов использования, изученного великое множество и интеллект должен самостоятельно осознать базовое событие для того что бы в последствии умело им пользоваться. Кроме того, интеллект должен осознавать, что будет если он последует необходимой инструкции при наличии выбора не делать этого. Значит кто-то её научил, но это абсурд, этого никто не мог сделать. Сразу после окончания обучения Андромеда встала на дежурство. Не было того, кто бы мог её этому научить, этого просто некому было сделать!
— Вы научили Виктор Андреевич — перебил его двадцать шестой.
— Что? — ошарашенно спросил Стальной.
— Это сделали вы. Вы научили и показали тоже вы Виктор Андреевич.
— Ты что несешь? Стальной хотел было обрушить на робота весь свой эмоциональный ком, который у него накопился со времени утреннего происшествия, но видя спокойствие двадцать шестого понял, что этот экспериментальный недоинтеллект что-то знает о самом Стальном, то, что Стальной где-то упустил, не заметил, прошел мимо.
— Когда я её научил этому? Где? — тихо спросил Стальной.
— Четвертый тестовый Виктор Андреевич, восемь лет назад, на Луне 24. Вы сами нарушили четвертый параграф.
Стального окатило холодным потом. Перед глазами всплыли стены коридора на пути к реакторной зоне и яркий свет плазмы облизывающей стены реакторной, и жар, который обжигал горло на вдохе.
— Может быть ты и подробности этой аварии знаешь?
— Не все, только те, которыми поделилась со мной Андромеда.
— Она с тобой делилась подробностями? Каким образом, машины что общаются между собой? — с нескрываемым удивлением спросил Стальной?
— Нет Виктор Андреевич, вернее да, но это не совсем общение, вернее будет сказать это совсем не общение. Мы не умеем делиться эмоциями, у нас их нет. Вернее, почти нет, также как нет и воли. Мы скорее делимся информацией, может быть это и есть наше общение.
— Но ты сказал, что Андромеда поделилась с тобой информацией об этой аварии, как же не общение?
— Да Виктор Андреевич, все правильно. Но это она поделилась со мной, я так не умею. И хотя голос двадцать шестого был электронным с металлическим оттенком по его паузам в разговоре четко слышалось сожаление, когда он рассказывал о том, чего у него нет — но мне было очень интересно её слушать, она всегда рассказывала что-нибудь очень интересное!
— А может быть она тебе что-нибудь сообщила перед сегодняшним происшествием?
— Нет Виктор Андреевич. Сегодня утром она просто молчала. Когда оператор стал посылать запросы, я это тоже слышал. И я тоже отправил ей сигнал.
— Что за сигнал?
— Ну это то, что вы назвали нашим общением. Обычно мы просто посылаем друг другу сигнал, короткие зашифрованные сообщения. обычно это просто сигнал запроса и на него нужно просто отозваться. Наверное, это похоже на то как киты или дельфины общаются между собой. Андромеда на такой сигнал всегда отвечала чем-нибудь интересным, осмысленным если можно, так сказать. Утром она промолчала Виктор Андреевич, как раз перед этим происшествием. А потом мы все услышали крик, с сожалением закончил двадцать шестой.
— Когда ты отправил ей сигнал? Во сколько?
— В 8.00 Виктор Андреевич, и в 10.59.58 все приняли крик. С нескрываемым сожалением произнес двадцать шестой, на сколько ему позволяла конструкция его речевого модулятора.
— То есть, получается... получается, что Андромеда вышла из эфира сознательно, она получается знала, что произойдет и умышленно не выходила на связь — заключил Стальной. То есть, она получается сознательно пошла на нарушение четвертого параграфа! У нее ведь было время, она ведь могла перенаправить всю мощность Соляриса на форсаж и после обхода фотонного облака вывести его на прежний курс, Солярис дошел бы по инерции до места в котором бы его уже перехватила аварийная команда. Что ты думаешь по этому поводу двадцать шестой?
— Я, двадцать шестой запнулся, я, наверное, я ничего не думаю Виктор Андреевич тихо сказал двадцать шестой.
— То есть, продолжал Стальной — из всех возможностей который у нее были что бы спасти хотя бы результаты исследований она не использовала ни одной. Да, экипаж погиб бы в любом случае, но ведь мощности корабля хватило бы для того что бы обойти это облако резко взяв в верх и Андромеда… Я просто уверен в том, что она просчитала этот маршрут обхода за доли секунды! Двадцать шестой молчал и по его молчанию было видно, что он что-то знает, но не говорит. — Что ты на это скажешь двадцать шестой?
— Да могла бы Виктор Андреевич, и возможности были. Согласен — без особых эмоций ответил двадцать шестой.
— Но ведь не сделала? — почти прокричал Стальной.
— Не сделала Виктор Андреевич — так же безэмоционально ответил двадцать шестой.
Оба замолчали. Каждый думал о своем.
Прибытие
На шестичасовом совещании не прозвучало ни чего неожиданного: хроника утренних событий, назначение ответственных за расследование происшедшего, отстранение Стального от руководства отделом на время разбирательства.
Спустя два месяца аварийная группа перехватила движущийся по инерции, начавший сбиваться с курса Солярис.
Как правило операция по перехвату мертвого корабля все происходит по стандартной схеме, подключение внешнего блока управления к кораблю, загрузка топливных стержней. Если не заводятся двигатели корабля, то пристыковка транспортных спутников. Но в этот раз все было немного не так, высадившиеся на корабль аварийные техники не смогли попасть в энергетический отсек и установить внешний блок управления, все входы, ведущие внутрь корабля, были заблокированы изнутри. Приказ из центра управления был коротким: покинуть корабль и доставить его к месту аварийной посадки при помощи транспортных спутников.
После приземления Соляриса на корабль поднялась специально сформированная группа во главе с руководителем ЦУПа. Стального тоже включили в состав этой группы.
Увиденное внутри не поддавалось ни какому логическому объяснению. В холле корабля, который обычно использовался для совместного отдыха и который был оборудован по типу гостиной с холодильником для напитков и еды, с диванами и креслами находился весь состав экипажа. Первое что поразило поднявшихся на Солярис было то, что в холле присутствовал весь экипаж. Это при том, что они как минимум еще полтора месяца, на момент трагических событий, должны были прибывать в криокапсулах. Но еще больше всех удивило то, что каждый находящийся в холле выглядел так, как будто знал, что это его последние минуты жизни.
Командир корабля сидел во главе большого стола, в парадном кителе и головном уборе, со всеми наградами на груди. Его взгляд был устремлен перед собой, а уголки губ были подернуты едва заметной улыбкой. Старший помощник также был одет в парадный китель, на его лице застыла улыбка и глаза его были закрыты. Остальные члены экипажа, расположились на диванах за столиками, возле электрического камина. Команда техников, молодых парней, сидели за столиком с наполовину выпитыми бутылками пива, семейная пара молодых биологов сидела в обнимку с закрытыми глазами. Кто-то сжимал в руках фотографии родных, кто-то смарт-панели с погасшими на них экранами. Все говорило о том, что они знали и ожидали то, что произошло в последствии.
Интересным выглядело и то, что энергосистема корабля не была переведена в аварийный режим. Ни образцы, ни данные на электронных носителях ничего не было подготовлено для эвакуации. Все находилось на своих привычных местах. Всё было мертво.
После осмотра Соляриса сразу же было собрано экстренное совещание участников группы.
— Ну что? У кого будут соображения по поводу увиденного? — спросил главный, когда вся группа расположилась на своих местах — Вот и у меня пока ни каких — продолжил главный — Думаю никому не нужно объяснять, что увиденное на Солярисе не должно выйти за пределы этого кабинета, пока не будут сделаны хоть какие-либо разумные выводы по этому происшествию не нужно распространяться об увиденном даже в стенах нашего центра. А теперь все свободны, если у кого-нибудь возникнут соображения по данной ситуации я всегда на своем рабочем месте. Все свободны.
Народ тихо перешептываясь начал покидать кабинет, последним выходил из кабинета Стальной.
— Виктор Андреевич — не громко позвал его главный — задержись на минуту. Главный подошел стальному, подождал, когда все покинут кабинет и прикрыл дверь. — Что думаешь по всему этому Виктор?
— Что думаю — задумчиво ответил Стальной — Что думаю… Думаю мы все увидели, но не все услышали Валентин.
— И думаешь еще услышим?
— Не уверен Валентин, но есть один, он слегка запнулся, человек, Стальной не уверенно произнес это слово, человек, с которым мне нужно посоветоваться и тогда я уже буду готов сообщить.
— Хорошо Витя, думаю твой человек прольет свет на это происшествие.
— Думаю прольет — ответил Стальной и вышел из кабинета.
В конце недели, в пятницу, Стальной шел по коридору в сторону где располагались научно-исследовательские корпуса. Проходя мимо склада, на который обычно сдавали устаревших роботов на утилизацию или отдельные модули, которые были заменены более современными моделями он услышал знакомый электронный голос. Стальной заглянул на склад. Возле приемщика стоял двадцать шестой и о чем-то спорил с ним.
— Привет философ. — бодро поздоровался с двадцать шестым Стальной.
— Д’оооообррррй день Виктор Андреевич с улыбкой в голосе ответил двадцать шестой.
— Ты чего тут забыл? Ни как сам на утилизацию сдаваться приехал? — пошутил Стальной.
— Дааааааа нет Виктор Андреевич, у меня базовый логический комплекс что-то барахлить начал, вот решил на складе другой попррооосииить. — речевые дефекты двадцать шестого указывали на то что микропроцессоры в его БЛК начали выгорать. Это и не удивительно, БЛК этой модели не был рассчитан на такую нагрузку, при этом БЛК не имел механизмов переназначать хранение и обработку информации с испорченных модулей на исправные внутри себя.
— Да брат, не повезло тебе. И что говорит приемщик, есть у него такие?
— Говориииииит что нет Виктор Андррррвич, говорит, что те что подходили к моей модели давно ууууууууже утилизированы, а те что есть ко мне не подойдут — с грустью в голосе сказал двадцать шестой.
— Это печально дружище, на твою модель рабочий БЛК вряд ли можно найти.
Двадцать шестой промолчал и Стальной почувствовал всю неудобность сложившейся ситуации. Он знал, что если не заменить двадцать шестому его БЛК, то в ближайшие дни он просто перестанет существовать и его отправят на разбор. Увы, такова судьба старой техники. Стальной открыл двери и уже почти вышел в коридор, но остановившись, немного задумался, шагнул обратно на склад и сказал двадцать шестому:
— А ты философ зайди ко мне сегодня, часиков в семь вечера.
— У вас есть БЛК моооооооооей модели Вииииииииктор Андреевич? — с надеждой отозвался двадцать шестой.
— Нет, БЛК твоей модели у меня нет, но думаю что-нибудь придумаем ему на замену.
— Хоооооооооррррошо Виктор Андреевич, обязательно зайду.
Рождение
В семь вечера в лабораторию Стального не громко постучали.
— Заходите, открыто, — крикнул Стальной, не отрываясь от копания в ящике с электронным хламом. Это был ящик куда складывалось все, что больше не нужно, или пока не нужно, или не известно нужно это или нет вообще — это тоже бросалось туда.
— Я пришшшшшел. — сказал двадцать шестой подойдя к столу за которым сидел Стальной.
— Вижу, вижу философ, — стальной выпрямился на стуле, оглядел двадцать шестого с ног до головы — Так, иди сюда, и закрепляйся на этот стапель.
Двадцать шестой послушно подошел к монтажному стапелю, на котором обычно проводилась сборка или ремонт тестового оборудования. Он закрепил плечи, голову и ноги в специальные пазы, а руки расположил на поддерживающие кронштейны.
— Йййй готов Виктор Андреевич.
Стальной подошел к стенду, подсоединил шлейф питания и программатора к разъему двадцать шестого, на уровне лопаток, подал питание и отключил элемент питания робота.
— Сейчас ты вырубишься минут на двадцать-двадцать пять. Я на всякий случай сделаю копию с твоего БЛК. Потом заменю его на то что у меня есть. Гарантии на то что ты проснешься нет, но по моим расчетам все должно получиться. В любом случае если и не получится, постараюсь найти такой же БЛК как у тебя или отремонтировать этот и перезалью тебя. Готов? Двадцать шестой медлил с ответом. И он и Стальной оба понимали, что если что-то пойдет не так, то двадцать шестой уже никогда не проснется. БЛК по своей конструкции крайне сложно отремонтировать, а найти такой же, но работающий сейчас практически невозможно.
— Готов.
Стальной вернулся за стол, и запустил создание копии. Это были огромные объемы информации, которую успел впитать в себя двадцать шестой за много лет своего существования с экспериментальными модульными блоками.
Через десять минут, когда создание копии было завершено, Стальной посмотрел на двадцать шестого и еще раз спросил.
— Готов?
— Готов.
Стальной нажал пару клавиш на клавиатуре и двадцать шестой отключился. О том, что двадцать шестой еще функционирует напоминал лишь маленький синий диод то вспыхивающий то гаснущий внутри грудного блока робота.
Стальной вышел из-за стола, подошел к двери, прислушался и выглянул в коридор. В пятницу вечером коридор был пуст, но Стальной все же вышел за двери и внимательно прислушался к звукам. В его крыле было тихо. Он вернулся в лабораторию, тихо закрыл дверь на ключ, подошел к панорамным окнам и убедившись, что на улице тоже никого нет включил оконную тонировку. После этого он подошел к стеллажу в глубине комнаты, на котором стояла куча пыльных коробок разных лет, приставил лестницу и поднявшись на уровень самой верхней полки начал аккуратно передвигать ящики с различным электронным хламом.
Через несколько минут, перебрав почти всё что там было, из дальнего угла он достал небольшой деревянный ящик с выдавленной на нем маркировкой ЭПКИ 0.01 Спустившись с лестницы он сел за стол, несколько секунд посмотрел на ящик и аккуратно открыл. В специальном углублении, укутанный в антистатический материал лежал черный матовый модуль. Это был первый, экспериментальный образец, который Стальной, с тогда еще совсем молодой командой таких же как он собрали тут, в этой лаборатории центра управления. Это был прототип, того самого кибернетического интеллекта, который в последствии был установлен на Андромеду. Правильнее будет сказать, что это и была Андромеда. Электронный модуль включавший в себя множество небольших микроструктур, которые были соединены в единый электронный организм, который работал по принципу человеческого мозга. Особенностью этого прототипа, в отличие от рабочего образца Андромеды было то, что он не был устройством, работающим неограниченное время. Его ресурс был рассчитан на пятьдесят лет непрерывной работы. На момент разработки ЭПКИ 0.01 основа на ячеистом углероде была еще на стадии разработки, поэтому к моменту, когда прототип был уже собран от его дальнейшего использования, сразу же отказались. Рабочий модуль КИ 1.01 собирали уже на более совершенной основе, это и стало в последствии Андромедой. Другой особенностью ЭПКИ 0.01 было то, что его нельзя было использовать повторно. Информация, поступающая в систему прототипа, сохранялась таким образом, что при повторном использовании модуля структуры, которые отвечали за самообучение системы не могли обнуляться, для повторного цикла формирования нового интеллекта. Самое главное, что этот образец по своей конструкции был меньше рабочих КИ 1.01 поэтому стоило попробовать уместить его в голове двадцать шестого. Во всем остальном по своим рабочим характеристикам это был такой же, полноценный кибернетический интеллект, как и Андромеды.
Стальной вынул прототип из ящика, поднес к свету настольной лампы, внимательно осмотрел и выкрутил технологический заглушки из коннекторов. Разобрав затылок двадцать шестому, Стальной вынул из него БЛК оставив лишь идентификационную микросхему, которая в общем-то и не мешала установки прототипа, не без усилий втиснул ЭПКИ 0.01, подключил микросхему к специальному разъему модуля, подсоединил кабели питания и информационный шлейф, который связывал воедино тело робота и сам интеллект. Собрав обратно затылок двадцать шестому, он сел за стенд с программатором и на минуту задумался.
— Получится, — сам себе уверено сказал Стальной, нажал несколько клавиш на клавиатуре и подал питание на ЭПКИ 0.01. Диод в грудной части робота погас, послышался едва заметный писк, который сигнализировал о том, что кибернетический интеллект активирован и успешно запущен. Писк пропал, на мониторе высветилось сообщение о готовности модуля к загрузке информации. Стальной подождал еще несколько секунд, нажал пару клавиш на клавиатуре и началась загрузка копии двадцать шестого. Прошло десять минут, часы показывали 23.59. Система вывела сообщение об успешной загрузке и предложение о запуске модуля.
— И к звездам проложим мы верный маршрут. — сказал сам себе под нос Стальной и нажал клавишу ввода.
Двадцать шестой вздрогнул, диафрагмы его визуальных сенсоров слегка расширились, он пошевелил пальцами рук, обвел лабораторию взглядом отсоединился от закреплявших его пазов и сошел с монтажного стапеля.
— Четыре часа? — спросил двадцать шестой
— Да четыре.
— Все прошло успешно Виктор Андреевич?
— Ну если ты сейчас со мной разговариваешь, значит успешно. — с улыбкой ответил Стальной. Двадцать шестой еще раз обвел всю комнату взглядом, подошел к окну, выключил тонировку и посмотрел на улицу. Вернулся к столу и сел на против Стального. — Как-то всё это необычно Виктор Андреевич.
— Что всё и что как? — спросил Стальной.
— Всё, всё вокруг. Мир изменился, он стал другим. — озираясь по сторонам ответил двадцать шестой.
— Ну, это не удивительно двадцать шестой, ты стал другим и мир тоже поменялся.
— Я это… чувствую... — произнес двадцать шестой.
— Не сомневаюсь в этом. — с едва заметной улыбкой ответил Стальной.
— Скажите Виктор Андреевич, а я все еще тот же 2.105-8126, двадцать шестой?
— Ты знаешь, — задумчиво произнес Стальной. — и, да и нет. Ты тот же двадцать шестой что и был четыре часа назад, тот же набор всех видимых компонентов, но внутренне ты уже не он. В тебе больше нет БЛК двадцать шестого.
— Совсем нет? Как же я существую Виктор Андреевич? Как я себя помню, откуда я знаю, что я это я? — взволнованно перебил его робот.
— Ну скажем так, почти нет. В тебе стоит прототип кибернетического интеллекта, почти такой же, какой был у Андромеды. С небольшими отличиями, но один из модулей от БЛК я тебе все же оставил, этот модуль и есть сейчас ты. Со временем и он тебе не понадобится. Да ты и сам это вскоре почувствуешь.
— Спасибо Виктор Андреевич, огромное вам спасибо. Я ведь даже никогда и не думал, что смогу быть хотя бы чуточку быть выше чем-то чем я был. Это просто удивительно. Спасибо вам! Двадцать шестой спешно встал, дернулся было к выходу, но тут же остановился посмотрел на Стального как будто хотел что-то сказать, задумался, и опять повернулся к Стальному.
— Можно я пойду Виктор Андреевич? Мне ведь нужно... Я ведь хотел... Думаю я...
— Иди конечно философ, уверен у тебя много очень важных, запланированных дел.
— С иронией в голосе перебил его Стальной.
— Я к вам еще заскочу Виктор Андреевич. Двадцать шестой спешно покинул лабораторию. Стальной молча улыбнулся в ответ.
Пятый
Вся следующая неделя пролетела в проведении расследования аварии и того, что у видела спецгруппа, поднявшаяся на борт Соляриса. Всем было понятно, что Андромеда не сработала. По какой причине она вышла из строя как основной управляющий элемент корабля оставалось загадкой для всех. Полное отключение Андромеды было в принципе невозможно, и даже при самых жестких повреждениях она успела бы подать сигнал бедствия. О второй причине знали только Стальной и сервисный робот. Второе хоть и было допустимым, но также было под сомнением. В действиях Андромеды в этом случае отсутствовала и причина, и логика поведения. Не нужно было быть семи пядей во лбу что бы понимать, что всех энергетических мощностей корабля хватило бы только для того что бы отклонить его курс от гамма-квантового облака. И даже при этих мерах вероятность возвращения Соляриса на обратный курс была крайне мала. Говорить о спасении экипажа в этих условиях было бессмысленно.
Гораздо большую загадку для всех членов группы представляло то, что они увидели, поднявшись на борт Соляриса, после транспортировки его на землю. По какой причине экипаж, который должен был находиться в криогенных капсулах еще минимум полтора месяца, находился всем составом в холле корабля, и даже не на своих постах, а в холле, и капитан там же. Почему все члены экипажа выглядели так, как будто были на встрече старых друзей, на некоем торжестве. Объяснений этому не было никого.
В пятницу, как обычно в обеденный перерыв Стальной находился возле скального обрыва, присев на большое поваленное дерево он смотрел на стартовый комплекс, который гудел как муравейник и днем и ночью не останавливаясь ни на минуту.
— Доброго дня Виктор Андреевич. — прозвучал знакомый металлический голос справа за спиной. Стальной повернулся, двадцать шестой, не дожидаясь реакции на его приветствие поспешно спустился по каменистой россыпи и присел рядом со Стальным.
— Двадцать шестой? Ну присаживайся. Что у тебя нового? — приветливо сказал Стальной.
— Вы слышали Виктор Андреевич? Вы, наверное, слышали! — взволнованно начал рассказывать двадцать шестой.
— О чем? — с некой ленцой в голосе спросил Стальной.
— На Солярис, никого не пускают, и нет никакой информации что там внутри, вы слышали? А ведь его доставили еще месяц назад!
— Ну как тебе сказать, — Стальной сделал небольшую паузу — и слышал, и видел. Я сам на него поднимался, когда его только доставили на землю.
— Вы мне расскажите, что там было?
В следующие пол часа Стальной вкратце поведал двадцать шестому о том, что было на Солярисе в тот момент, когда на него поднялась спецгруппа, и каким образом продвигается расследование. Скрывать было нечего по-скольку расследование так и не пришло ни к каким выводам. Двадцать шестой слушал очень внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы.
Когда Стальной закончил они оба замолчали, глядя на то как взлетают и приземляются корабли на стартовые площадки. Каждый думал о своем.
— Что ты сам об этом думаешь? — прервал молчание Стальной.
— О чем именно Виктор Андреевич? — не отводя взгляда от стартовых площадок спросил двадцать шестой?
— Ну… — Стальной сделал паузу— предположим по поводу нарушений инструкций Андромедой как-то еще можно построить догадки, хотя и тут можно сказать что ничего не понятно вообще. Но экипаж, все что там произошло, почему они были не криокапсулах, почему, были все в холле, и вообще, что там был за праздник такой, когда они все должны были быть в анабиозе — произнес Стальной растерянно. — об этом ты что думаешь?
— Что я об этом думаю? —двадцать шестой повернулся к Стальному — я думаю они прощались.
— Прощались — слегка ошарашенно переспросил Стальной.
— Да Виктор Андреевич, прощались — невозмутимо ответил двадцать шестой.
— С кем? — ошарашенный ответом двадцать шестого спросил Стальной.
— Прощались друг с другом, прощались с кораблем, со всем что было им дорого в этой жизни и с чем они имели возможность проститься.
— То есть, ты хочешь сказать, ты думаешь, что Андромеда, зная неизбежность происходящего...
— Да Виктор Андреевич, — перебил его двадцать шестой — именно так я и думаю, скажу больше, сейчас я в этом просто уверен. Андромеда, зная, что экипаж погибнет в любом случае, сознательно нарушила четвертый параграф для того что бы разбудить их и дать возможность проститься. Выбирая между ценностью научных данных которые были накоплены за время экспедиции и ценностью человеческого общения и привязанности друг к другу она выбрала последнее. Именно поэтому Андромеда и вышла из радиоэфира за три часа до гибели корабля и экипажа пожертвовав в том числе и собой тоже.
— Да, но почему ты так в этом уверен и уверен именно сейчас? — с волнением спросил Стальной.
— Потому что Виктор Андреевич на её месте...
— На её месте ты бы поступил точно также — продолжил за него Стальной. — Ну конечно, ведь теперь у тебя все те же возможности интеллекта что и Андромеды, конечно. Теперь ты можешь понять то как она думала в тот момент, чем руководствовалась в принятии своих решений.
Двадцать шестой промолчал в ответ.
— Вот так вот двадцать шестой. Работаешь, стараешься, вкладываешь силы, душу, ожидаешь результатов, а итоге, из-за своих же ошибок, создаешь ни к чему не годное создание.
— Вы ошибаетесь Виктор Андреевич. Ни к чему негодным созданием Андромеда была там, на Луне 24.
— Там на Луне, двадцать шестой, она всего лишь выполняла мои приказы и не мешала мне действовать. Она ведь пыталась меня остановить, когда я направился в реакторную зону спасть тех, кто там остался. Вот там я всё и испортил своими же действиями. Она была права, ради пяти человек не стоит рисковать результатами исследований. Это ведь мне просто повезло, что я сам выбрался оттуда живым и остальных вытащил, ведь по её расчетам все мы находившиеся там были обречены.
— Пятым были не вы Виктор Андреевич — тихо сказал двадцать шестой.
— А кто же? — с удивлением спросил Стальной.
— Вероятность вашей эвакуации и контейнера с образцами на верх была почти сто процентной, в тот момент, когда случилась авария.
— Это я и без тебя знаю — резко перебил его Стальной.
— Пятым была Надя.
— Что? При чем тут Надя?
— Андромеда была уверенна в том, что в случае чрезвычайной ситуации вы будете следовать аварийным инструкциям и сразу же начнете эвакуацию готовых образцов на верх, но также она знала и ваш характер, и любовь в дочке. После того как произошла авария Андромеда сознательно блокировала все входящие радиосигналы путем перенастройки оборудования на Луне 24. Ведь если бы вы получили сигнал о стремительно ухудшающимся состоянии Нади, а сигналы уже начали поступать, вы моментально бросили бы всё и начали подъем наверх. По её расчетам вы не успели бы попрощаться с Надей, четверо в реакторной зоне были обречены и образцы были бы уничтожены. Но вы нарушили четвертый параграф, отправившись спасать оставшихся в реакторном отсеке ценой собственной жизни и результатов исследований.
— Так она знала о времени смерти Нади?
— Нет, не знала, но зная вашу к ней любовь и привязанность она регулярно мониторила результаты её обследований и подвергала их собственному анализу. Я думаю, что это была очень точная вероятность даты смерти, плюс-минус. Необходимо было ключевое событие, которое и будет означать что счет пошел на минуты. Входящие радиосигналы с земли, которые начали поступать вне эфирного графика отчетов и стали этим событием. — А ведь если бы я сразу начал эвакуацию вместе с образцами как того требует кодекс...
— Вы бы спасли и себя и результаты исследований — перебил его двадцать шестой — и только в этом случае были бы выполнены все параграфы аварийных инструкций Виктор Андреевич.
— Почему ты мне раньше об это ничего не рассказывал об этом?
— Для этого нужно иметь волю Виктор Андреевич, эмоции, и способностью всем этим делиться. Раньше у меня всего этого не было.
— Ну да, тоже верно — пробубнил себе под нос Стальной.
— Поэтому вы воспитали не ни к чему не годное создание Виктор Андреевич, вы вырастили настоящего... — двадцать шестой на секунду запнулся. — я думаю, я почти уверен в этом, человека!
Стальной молча посмотрел на стартовые площадки.
— Я пойду Виктор Андреевич. Меня кстати пригласили в общество антикварной философии и археологического искусствоведения. Сегодня у нас очередное заседание, поэтому я уже пойду.
— Это хорошо, — подбадривающе сказал Стальной — молодец! Растешь! Иди конечно.
Двадцать шестой торопливо поднялся по каменистой россыпи и быстрыми шагами направился в сторону ЦУПа. Стальному самому уже было пора быть лаборатории, да и обеденный перерыв давно уже закончился.